ДЕЛО ОБ ИЗЪЯТИИ ЦЕРКОВНЫХ ЦЕННОСТЕЙ такое простое и, казалось бы, бесспорное с точки зрения общечеловеческой морали, а также и христианской этики, и любой более или менее совершенной и гуманной религии, приобрело отравленный характер. Отравили его, конечно, те, кому это было политически интересно.
Часть духовенства во главе с некоторыми «князьями церкви» повела себя недостойно, не только став на неуступчивую точку зрения, оградившись весьма спорными положениями экономического права, замкнув свои уши для совершенно недвусмысленных в этом отношении тенденций евангелия, «Деяний апостолов» и таких авторитетных учителей церкви, как Иоанн Златоуст и Амвросий Медиоланский.
Вопреки всем этим указаниям, недвусмысленно решающим вопрос о гармонии между церковными сокровищами и помощью ближнему, попавшему в беду, в пользу последнего, церковь, повторяю, забаррикадировалась за гораздо более сомнительными положениями.
Но мало этого. Не ограничиваясь этим, черная часть церкви перешла в наступление путем широчайшей пропаганды и агитации среди темного люда, причем опиралась она, конечно, не на христианское его чувство, а на его суеверие и предрассудки, на ту сторону «христианства», на которую так нападал и которую так разоблачал Лев Толстой, — на его колдовскую часть.
И партия, и Народный комиссариат по просвещению должны были в первую очередь обратить внимание на это обстоятельство и выставить свою контрпропаганду. В ближайшем будущем выйдет несколько брошюр, в том числе и моя, где я указываю пути для этой контрпропаганды. Необходимо было бы также разъяснить по всем школам молодежи, часть которой является верующей, без всякого вторжения в область этих религиозных верований, полное согласие указанных мероприятий с духом христианства, всегда в то же самое время подчеркивая, что в большем согласии они находятся с общечеловеческой этикой, с государственным смыслом и с естественными чувствами человеческого сердца.
Насколько удастся такая кампания по школам — я не знаю. В настоящее время не только приходится сомневаться в той части интеллигенции, хотя бы и педагогической, которая искони придерживалась худшей, т. е. суеверной формы христианства. Приходится считаться еще и с тем, что люди, абсолютно чуждые этим предрассудкам, внутренне осуждающие их, из политических соображений будут скорее вредить в этом направлении, чем помогать. Мы знаем, что такие учителя есть.
Наконец, сама интеллигенция в некоторой ее части (боюсь, что это захватило также и часть учительства) в последнее время реакционно попятилась в область мистики и религиозности. С этой стороны, повторяю, можно выказать некоторое опасение. Наркомпрос — одно дело, а интересы учительства — другое, и, конечно, у нас не было возможности до последнего времени серьезно его переделать. Этим я не отрицаю, конечно, наличия и в низовом учительстве и в учительстве городском значительного количества людей, истинно просвещенных, которые наверно откликнутся на призыв Наркомпроса о разъяснении по школам вопроса об изъятии ценностей из церквей всех культов.
Пока, однако, мы наблюдаем и совершенно отрицательные явления. Так, Наркомвнудел сообщил мне, что во многих местах (в том числе, увы, и в Москве) замечено, что в разных нелепых враждебных демонстрациях толпы, собирающейся иногда вокруг церкви, где производится операция изъятия, принимают участие и учащиеся типа прежних учащихся средних школ, причем оказывается, что это бывает и в учебное время, и имеются данные, что некоторые школы дошли до того, что распустили ребят в соответствующие часы, очевидно, потворствуя таким демонстрациям.
Здесь нельзя не предупредить, что в случае, если реальный факт будет таким образом доказан, ответственность ляжет на весь персонал школ, и ответственность не малая.
Кроме этого прямого отношения Наркомпроса к делу изъятия ценностей, имеется еще и другое. Церковные ценности часто гораздо более ценны по своей отделке, по своему художественному достоинству, чем по своему весу на металл. Оценить, однако, эту художественную ценность или ценность редкости, древности может только музеевед. Наркомпрос всячески добивался и, кажется, уже добился, не только благодаря его собственным настояниям, но и беседами, которые имели с председателем ВЦИК представители науки и искусства, чтобы присутствие музееведов было обязательно при изъятии, иначе могут повторяться, к сожалению, имевшие место изъятия, когда какая-нибудь драгоценнейшая басма или тот или другой тонкий предмет снимались и портились, оцениваемые только как кусок металла. Государство может на этом потерпеть убыток и огромный, так как стоимость этих художественных произведений раз в тысячу превосходит стоимость золотого веса, а тем более серебряного.
Этого мало. Есть такие художественные ценности и древности, которые государство не может уступить ни за какие деньги. Они же представляют собою уникумы, вещи, которые гораздо правильнее удержать за создавшим их народом, как памятник его художественного творчества, хотя бы и в области религиозного искусства.
На это надо обратить внимание всех производящих самую операцию. Пусть они помнят, что они, сами того не зная, могут народ обобрать... Думая, что они берут какую-нибудь ценность и отдают ее голодающему, они могут ее взять так, что на самом деле принесут огромный убыток народу, для которого они работают.
Наконец, последнее, на что я хочу обратить внимание и к чему Наркомпрос не может быть равнодушным. Я не знаю, проверен ли хоть один факт грубого, сопровождающегося издевательством образа действий при изъятии. Я твердо думаю, что в данном случае мы имеем дело только с обывательскими слухами и с злопыхательским шипением попов и их пособников. Но если бы такой факт был доказан, то необходимо с самой суровой беспощадностью расправиться с подобными людьми, даже в том случае, если это — наши товарищи коммунисты и если они действовали по крайнему уразумению, ибо даже и действующий по крайнему разумению, но без зрелого разумения человек, который в такую пору, как наша, дает отравленное оружие в руки наших врагов, снабжает их фактами, могущими подтвердить пе широко благотворительный, а антицерковный характер этой кампании,— является злейшим нашим врагом, и потворствовать услужливым медведям — значит оказывать слишком плохую услугу себе самим...