Передъ куртиною цвѣточной
Травой дорожки заросли;
Гдѣ золотился персикъ сочный—
Подставки брошены въ пыли. 5 Кругомъ—обрушились строенья,
Сарай—со сломаннымъ замкомъ.
Давно картину разрушенья
Собой являетъ старый домъ.
Она вздыхаетъ:—День унылый! 10 Онъ не идетъ!—она твердитъ,
— Терпѣть и ждать нѣтъ больше силы
Устала я, и тѣнь могилы
Отдохновенье мнѣ сулитъ!—
Съ вечерней свѣтлою росою 15 Слеза катится за слезою
Изъ глазъ ея, и слезы льетъ,
Встрѣчая утренній восходъ,
Она опять. Къ теплу и блеску
Ей не поднять своихъ очей, 20 И лишь, отдернувъ занавѣску
Въ глубокомъ сумракѣ ночей,
Она вздыхаетъ:—Ночь уныла!
— Онъ не идетъ!—она твердитъ.
— Устала я, и лишь могила 25 Отдохновенье мнѣ сулитъ!—
Порой, въ безмолвіи полночи
Крикъ филина ее пугалъ,
Пѣтухъ, передъ уходомъ ночи,
Кричалъ, взлетѣвъ на сѣновалъ. 30 Но и во снѣ, въ тоскѣ жестокой
Она страдала одиноко,
Пока съ разсвѣтнымъ вѣтеркомъ
Не просыпался старый домъ.
Она вздыхала:—День унылый! 35 Онъ не придетъ, онъ не придетъ!
Терпѣть и ждать нѣтъ больше силы…
Устала я, во тьмѣ могилы
Меня желанный отдыхъ ждетъ!—
Стропила старыя на крышѣ 40 Весь день скрипѣли тяжело,
И за стѣной скреблися мыши
И муха билась о стекло.
Когда скрипѣла половица—
Шаги мерещилися ей, 45 Знакомыя глядѣли лица
Изъ старыхъ оконъ и дверей.
Она вздыхала:—Жизнь уныла!
Онъ не придетъ, онъ не придетъ!
Устала я, и мнѣ могила 50 Отдохновенье принесетъ.
И все: шумъ вѣтра межъ листвою,
И бой часовъ въ вечерней тьмѣ,
И дождь, шумѣвшій за стѣною—
Сливались у нея въ умѣ.
55 Но для нея ужаснѣй вдвое,
Невыносимѣй—былъ закатъ.
И ей сіянье золотое
Всегда вливало въ душу ядъ.
Она въ отчаяньѣ рыдала: 60 — Нѣтъ силы долѣе терпѣть!
Онъ не придетъ—я это знала…
О, Боже мой, какъ я устала!
О, Боже, если-бъ умереть!—
II. На югѣ.
Полдневнымъ зноемъ безпощаднымъ
Все словно выжжено кругомъ,
Обвитъ узоромъ винограднымъ,
Среди равнины видѣнъ домъ. 5 Закрыты ставни молчаливо,
А тамъ вдали, у береговъ,
Синѣетъ ярко гладь пролива
На желтомъ бархатѣ песковъ.
— Мадонна! Я томлюсь жестоко!— 10 Она взываетъ.—Все стерпѣть…
Забытой жить и одинокой,
И одинокой умереть!—
Съ лица прозрачною рукою
Откинувъ пряди темныхъ косъ, 15 Она глядитъ съ нѣмой тоскою;
Въ глазахъ ея не видно слезъ.
Она глядитъ на отраженье
Своей волшебной красоты,
Ея прекрасныя черты 20 Полны печали и сомнѣнья.
— Вотъ, тихо молвила она,
— Краса, что онъ цѣнилъ высоко.
И все-жь я день и ночь одна,
И умираю одиноко!—
25 Замолкла жаворонка трель;
Объято мертвеннымъ покоемъ,
Затихло все подъ южнымъ зноемъ.
И смолкла дальняя свирѣль.
Она спала, и на чужбинѣ 30 Родной ей снился уголокъ:
Трава высокая въ долинѣ,
Ручей и свѣжій вѣтерокъ.
Вздыхая тяжко и глубоко,
Она подумала во снѣ: 35 — Мой духъ томится одиноко,
И не найти забвенья мнѣ.—
Она спала и сознавала,
Что это сонъ, одинъ лишь сонъ,—
Мечта ее околдовала: 40 Онъ съ нею былъ, и не былъ онъ.
Она проснулась. Лугъ зеленый
Исчезъ,—и были передъ ней:
Просторъ нѣмой и раскаленный,
И блескъ полуденныхъ лучей. 45 — Мадонна!—молвила съ глубокой
Она печалью и тоской:
— Спаси отъ жизни одинокой
И умереть не дай одной!—
Она взяла любви посланье— 50 Кругомъ исписанный листокъ,
И тамъ стояло:—Кто-бы могъ
Забыть твое очарованье?—
Но тутъ-же чьи-то голоса
Шепнули ей съ насмѣшкой злою: 55 — Увяла прежняя краса,
И будешь ты всегда одною.
Она шептала:—Все стерпѣть!..
О, горечь мукъ любви жестокой!
Забытой жить и одинокой, 60 И одинокой умереть!—
Услышавъ вечеромъ цикаду,
Къ окну приблизилась она
И, опершись на балюстраду,
Вдыхала лѣтнюю прохладу. 65 Кругомъ—прозрачна и ясна,
Лежала мгла весенней ночи.
Блестѣвшія слезами очи
Она на небо возвела:
Казалося, она ждала, 70 И съ грустью молвила глубокой:
— Настала ночь, но для меня
Не заблеститъ сіянье дня.
И я, въ тоскѣ моей жестокой
Не буду скоро одинокой!—