О! что за подлый я и грубый рабъ!
Не дико-ли, что этотъ здѣсь актеръ
Въ пустой игрѣ и вымышленной страсти
Своей душой владѣетъ до того,
Что отъ волненья весь онъ блѣденъ, слезы
Въ глазахъ его, смущенный видъ лица,
Дрожащій голосъ, всѣ его движенья
Ему послушны?… и все изъ пустяковъ!
Гекуба!
И что ему Гекуба или онъ Гекубѣ?
Зачѣмъ ему рыдать съ ней? Что-бъ онъ сдѣлалъ,
Когда-бъ имѣлъ причину такъ страдать,
Какъ я?… театръ онъ залилъ-бы слезами
И разорвалъ-бы слухъ громовой рѣчью,
Взбѣсилъ злодѣя, ужаснулъ невиннаго,
Смутилъ незнающаго, поразилъ
Способность зрѣнія и слуха.А я —
Сонливый и слѣпой глупецъ! я шляюсь,
Какъ нюня, чуждый дѣла своего;
Ни слова не скажу, нѣтъ — за царя,
Который царства и безцѣнной жизни
Предательски лишенъ. Я развѣ трусъ?
Кто размозжить мнѣ голову посмѣетъ?
Иль вырвать бороду и бросить мнѣ въ лицо?
Иль дать щелчка? иль ложь мнѣ возвратить
Въ гортань до самыхъ легкихъ?… кто дерзнетъ?
И что-жъ?
Я все стерпѣлъ-бы! да конечно: я
Какъ голубь нѣженъ, и во мнѣ нѣтъ желчи,
И не горька обида мнѣ; не то —
Я коршуновъ окрестныхъ упиталъ-бы
Смердящей падалью злодѣя. Кровопійца, извергъ!
Безчувственный, коварный, злой, развратный извергъ!
Ну не оселъ-ли я?… какая храбрость:
Я, сынъ убитаго, почтеннаго отца —
Меня зовутъ къ отмщенью адъ и небо —
Я долженъ сердце облегчать словами,
Ругательствомъ, какъ уличная сволочь…
О стыдъ!
Но къ дѣлу, мой разсудокъ. Я слыхалъ —
Преступники, увидя зло на сценѣ,
Бывали такъ искусною игрою
Въ душѣ потрясены, что тутъ-же
Они въ злодѣйствахъ признавались:
Убійство, хоть безъ слова, говоритъ
Чудеснымъ голосомъ. Актерамъ я велю
Представить смерть, подобную отцовской,
Предъ дядей: стану наблюдать за нимъ,
Вопьюсь въ него! и если онъ смутится —
Я знаю, что начать. Мое видѣнье
Быть можетъ демонъ; въ демонской-же власти
Принять желанный образъ; онъ, пожалуй —
Когда я слабъ, и грустенъ, и задумчивъ,
(А власть его сильна въ такихъ умахъ) —
Соблазномъ губитъ душу. Мнѣ должно
Изслѣдовать вѣрнѣй. Актеровъ повѣсть
Изобличитъ запятнанную совѣсть.
