лась, — отъ экспропріаторовъ. Одинъ покупатель экспропріаторовъ забралъ, а усадьбу, на которую нападаютъ, оставилъ. Совсѣмъ бы задаромъ.
*
Высокій, представительный беллетристъ, обладатель извѣстнаго имени и цѣлой тучи забранныхъ всюду авансовъ, стоялъ у прилавка и безнадежно оглядывалъ наваленныхъ въ безпорядкѣ привидѣній, волковъ и экспропріаторовъ, которыхъ сразу можно было узнать по звѣрскимъ, размалеваннымъ краснымъ лицамъ и громаднымъ пистолетамъ заткнутымъ за поясъ.
— Все у васъ, почтеннѣйшій, — грустно говорилъ беллетристъ, — одно и то же... Тѣже волки, раскаявшіеся старики, обсыпанные вьюгой, и разныя бездомныя женщины.
Приказчикъ развелъ руками и сказалъ извиняющимся тономъ:
— Трудновато для васъ подобрать. Такъ, мелюзга какая — все беретъ. Съ руками рвутъ. Изъ провйнціи какой пріѣдетъ, такъ онъ и привидѣніе возьметъ и прохожаго старика. Усадьбу съ экспропріаторами увидитъ, и ту возьметъ. Волковъ ему предложишь — и волками не побрезгуетъ. И волковъ-то дашь ему старыхъ, облѣзлыхъ, съ одышкой. А ужъ до вьюги какъ доберется, — дорвется до дешевки, — такъ всю покупку запорошитъ, что и не разберешь — гдѣ усадьба, гдѣ волкъ! Простой народъ. Вамъ, конечно, этого не предложишь.
— Изъ новенькаго нѣтъ-ли чего?
— Особенно — нѣтъ. Рождество подъ тропиками, унесенные льдиной въ святую ночь, палачъ, вѣшающій племянника. Предложить вамъ развѣ рождество на дирижаблѣ?
— Фу, какая пошлятина! — поморщился беллетристъ. — Нельзя ли что-нибудь изъ очень стараго? Такого стараго — что уже основательно надоѣло и забыто. Можно стилизацію сдѣлать.
— Спущусь въ погребъ, пороюсь, — вздохнулъ уста-
90
лась, — от экспроприаторов. Один покупатель экспроприаторов забрал, а усадьбу, на которую нападают, оставил. Совсем бы задаром.
*
Высокий, представительный беллетрист, обладатель известного имени и целой тучи забранных всюду авансов, стоял у прилавка и безнадежно оглядывал наваленных в беспорядке привидений, волков и экспроприаторов, которых сразу можно было узнать по зверским, размалёванным красным лицам и громадным пистолетам, заткнутым за пояс.
— Всё у вас, почтеннейший, — грустно говорил беллетрист, — одно и то же... Те же волки, раскаявшиеся старики, обсыпанные вьюгой, и разные бездомные женщины.
Приказчик развёл руками и сказал извиняющимся тоном:
— Трудновато для вас подобрать. Так, мелюзга какая — все берёт. С руками рвут. Из провинции какой приедет, так он и привидение возьмёт и прохожего старика. Усадьбу с экспроприаторами увидит, и ту возьмёт. Волков ему предложишь — и волками не побрезгует. И волков-то дашь ему старых, облезлых, с одышкой. А уж до вьюги как доберётся, — дорвётся до дешевки, — так всю покупку запорошит, что и не разберёшь — где усадьба, где волк! Простой народ. Вам, конечно, этого не предложишь.
— Из новенького нет ли чего?
— Особенно — нет. Рождество под тропиками, унесённые льдиной в святую ночь, палач, вешающий племянника. Предложить вам разве рождество на дирижабле?
— Фу, какая пошлятина! — поморщился беллетрист. — Нельзя ли что-нибудь из очень старого? Такого старого — что уже основательно надоело и забыто. Можно стилизацию сделать.
— Спущусь в погреб, пороюсь, — вздохнул уста-
