реніе Тегнера, написанное имъ здѣсь 28 іюня 1804 г., блеснуло настоящей жемчужиной среди кучи сора.
Уставъ читать, я поднялъ голову отъ книги и кого же увидѣлъ передъ собою? Старика съ Трольгетты! Въ то время, какъ я странствовалъ, онъ все ѣздилъ взадъ и впередъ по каналу, осматривая шлюзы и заводы, изучая силу пара и его полезную дѣятельность. Онъ заговорилъ со мною о проэктируемыхъ новыхъ желѣзныхъ дорогахъ; оказалось, что онъ еще не видалъ ни одной, и я описалъ ему, какъ тянется желѣзнодорожное полотно то по насыпямъ, то по высокимъ мостамъ, то по тунелямъ, прорваннымъ порохомъ въ скалахъ.—Завтракаешь въ Лондонѣ, а вечерній чай пріѣдешь пить въ Эдинбургъ!—сказалъ я ему.
— Я это могу!—сказалъ онъ такимъ тономъ, какъ будто никто другой не могъ.
— Я тоже!—отвѣтилъ я.—Я уже и дѣлалъ это!
— Такъ кто же вы тогда?—спросилъ онъ.
— Обыкновенный туристъ!—сказалъ я.—Путешествующій на свой счетъ! А вы кто?
Онъ вздохнулъ.—Вы не знаете меня. Мое время прошло, мастеръ «Безкровный» оказывается сильнѣе меня!—И онъ исчезъ.
Тогда-то я понялъ, кто онъ! Да, можно себѣ представить, что́ долженъ былъ теперь почувствовать старый горный духъ, Тролль, выходящій на землю разъ въ сто лѣтъ посмотрѣть, какъ далеко ушло за это время человѣчество! Это и былъ никто иной, какъ самъ Тролль,—всякій человѣкъ въ наше время просвѣщеннѣе! И я съ нѣкоторою гордостью созналъ себя сыномъ своего вѣка, вѣка движущихся колесъ, тяжелыхъ молотовъ, ножницъ, рѣжущихъ металлическія доски, какъ бумагу, машинъ, ломающихъ желѣзные брусья, какъ палочки сургуча, и все это—силою пара, повинующагося человѣческому генію!
Былъ вечеръ; я стоялъ на холмѣ близъ старыхъ шлюзовъ, смотрѣлъ, какъ плыли съ распущенными парусами корабли, словно какія-то большія бѣлыя привидѣнія. Ворота шлюзовъ отворялись грузно и съ грохотомъ, какъ мѣдныя врата Тайнаго Судилища. Въ вечернемъ воздухѣ стояла такая тишь; громовый грохотъ Трольгетты, напоминавшій шумъ цѣлой сотни водяныхъ мельницъ, еще рѣзче оттѣнялъ безмолвіе природы. Съ деревьевъ слетѣла вдругъ какая-то большая птица и, тяжело махая крыльями, скрылась въ лѣсу пониже водопада. «Ужъ не Тролль-ли это?» подумалъ я. И пусть будетъ такъ! По крайней мѣрѣ выйдетъ и интересно и романтично!
рение Тегнера, написанное им здесь 28 июня 1804 г., блеснуло настоящей жемчужиной среди кучи сора.
Устав читать, я поднял голову от книги и кого же увидел перед собою? Старика с Трольгетты! В то время, как я странствовал, он всё ездил взад и вперёд по каналу, осматривая шлюзы и заводы, изучая силу пара и его полезную деятельность. Он заговорил со мною о проектируемых новых железных дорогах; оказалось, что он ещё не видал ни одной, и я описал ему, как тянется железнодорожное полотно то по насыпям, то по высоким мостам, то по туннелям, прорванным порохом в скалах. — Завтракаешь в Лондоне, а вечерний чай приедешь пить в Эдинбург! — сказал я ему.
— Я это могу! — сказал он таким тоном, как будто никто другой не мог.
— Я тоже! — ответил я. — Я уже и делал это!
— Так кто же вы тогда? — спросил он.
— Обыкновенный турист! — сказал я. — Путешествующий на свой счёт! А вы кто?
Он вздохнул. — Вы не знаете меня. Моё время прошло, мастер «Бескровный» оказывается сильнее меня! — И он исчез.
Тогда-то я понял, кто он! Да, можно себе представить, что должен был теперь почувствовать старый горный дух, Тролль, выходящий на землю раз в сто лет посмотреть, как далеко ушло за это время человечество! Это и был никто иной, как сам Тролль, — всякий человек в наше время просвещеннее! И я с некоторою гордостью сознал себя сыном своего века, века движущихся колёс, тяжёлых молотов, ножниц, режущих металлические доски, как бумагу, машин, ломающих железные брусья, как палочки сургуча, и всё это — силою пара, повинующегося человеческому гению!
Был вечер; я стоял на холме близ старых шлюзов, смотрел, как плыли с распущенными парусами корабли, словно какие-то большие белые привидения. Ворота шлюзов отворялись грузно и с грохотом, как медные врата Тайного Судилища. В вечернем воздухе стояла такая тишь; громовый грохот Трольгетты, напоминавший шум целой сотни водяных мельниц, ещё резче оттенял безмолвие природы. С деревьев слетела вдруг какая-то большая птица и, тяжело махая крыльями, скрылась в лесу пониже водопада. «Уж не Тролль ли это?» — подумал я. И пусть будет так! По крайней мере выйдет и интересно и романтично!
Художникъ Калло—кто не знаетъ этого имени, по крайней мѣрѣ, благодаря Гофману?—далъ намъ нѣсколько прелестныхъ изображеній итальян-
Художник Калло — кто не знает этого имени, по крайней мере, благодаря Гофману? — дал нам несколько прелестных изображений итальян-
