Когда я началъ пѣснь свою,
Кастраты всѣ меня бранили,
На перекресткахъ всѣхъ трубили,
Что слишкомъ грубо я пою.
5 Они тотчасъ же разглядѣли,
Что я съ любовью незнакомъ,
И всей толпой своей запѣли
Кристальнымъ тонкимъ голоскомъ—
О ясной нѣгѣ, упоеньи,
10 И о любви, и о мечтахъ,—
И дамы плавали въ слезахъ
При этомъ сладкомъ, нѣжномъ пѣньи.
Когда я начал песнь свою,
Кастраты все меня бранили,
На перекрёстках всех трубили,
Что слишком грубо я пою.
5 Они тотчас же разглядели,
Что я с любовью незнаком,
И всей толпой своей запели
Кристальным тонким голоском —
О ясной неге, упоеньи,
10 И о любви, и о мечтах, —
И дамы плавали в слезах
При этом сладком, нежном пеньи.
Лѣтній вечеръ тихо брежжитъ
Въ чащѣ лѣса и въ лугахъ,
Освѣжительно-прекрасный
Свѣтитъ мѣсяцъ въ небесахъ.
5 У ручья поетъ кузнечикъ
Вмѣстѣ съ звонкою волной.
Путникъ слышитъ смѣхъ и всплески
И дыханье надъ водой,—
То прелестная сильфида
10 Все купается одна,
И блеститъ въ сіяньи лунномъ
Рукъ и груди бѣлизна.
Летний вечер тихо брежжит
В чаще леса и в лугах,
Освежительно-прекрасный
Светит месяц в небесах.
5 У ручья поёт кузнечик
Вместе с звонкою волной.
Путник слышит смех и всплески
И дыханье над водой, —
То прелестная сильфида
10 Всё купается одна,
И блестит в сияньи лунном
Рук и груди белизна.
