на 9—13 году, а большія чѳловѣкообразныя обезьяны, слѣдуетъ думать, достигаютъ возмужалости еще позднѣе; по крайней мѣрѣ выпаденіе молочныхъ зубовъ у нихъ бываетъ почти въ томъ же возрастѣ, какъ и у чедовѣка. На свободѣ обезьяны, кажется, рѣдко подвергаются болѣзнямъ; объ эпидеміяхъ между обезьянами никогда никто не слыхалъ. Неизвѣстно также, какъ долго онѣ живутъ, но слѣдуетъ предположить, что гориллы, оранги и шимпанзе живутъ почти такъ же долго, какъ люди, а можетъ быть и дольше. У насъ въ Европѣ обезьянамъ живется плохо и онѣ, несмотря на всѣ предосторожности, по большей части умираютъ отъ чахотки легкихъ. Видъ больной обезьяны въ высшей степени жалокъ. Бѣдное животное, прежде столь веселое, сидитъ спокойно и съ жалобнымъ, умоляющимъ, почти человѣческимъ взоромъ смотритъ на людей, которые за нимъ ухаживаютъ. Чѣмъ ближе обезьяна къ смерти, тѣмъ она становится тише и покорнѣе, звѣрское въ ней исчезаетъ, а болѣе благородныя качества обнаруживаются яснѣе. Она весьма благодарна за всякую помощь оказанную ей, во врачѣ видитъ своего благодѣтеля, охотно принимаетъ лекарства, дозволяетъ даже хирургическія операціи, не защищаясь отъ нихъ. Замѣчено, что у насъ въ Европѣ, даже у здоровыхъ обезьянъ, всегда болитъ хвостъ: конецъ его изъязвляется, на немъ дѣлается воспаленіе, затѣмъ гангрена и суставы хвоста отпадаютъ одинътза другимъ.
Не знаю, можно-ли рекомендовать обезьяну въ видѣ сожителя человѣку: животныя эти дѣйствительно забавляютъ человѣка, но еще чаще сердятъ его. Отъ нихъ можно всегда ожидать разныхъ шалостей и, если не задаваться мыслью изучить нравъ обезьянъ, то проказы эти легко могутъ вывести изъ терпѣнія. Крупныя породы кромѣ того опасны, потому что кусаются и царапаются очень сильно. Держать обезьяну въ домѣ на полной свободѣ почти невозможно, потому что врожденное стремленіе къ дѣятельности заставляетъ обезьянъ придумывать себѣ различныя, иногда очень неподходящія занятія. Нѣкоторые виды нестерпимы своею непристойностью.
Пехуель-Лёше слѣдующимъ образомъ описываетъ образъ жизни ручныхъ обезьянъ на станціи экспедиціи въ Лоанго, гдѣ, кромѣ гориллы и шимпанзе, содержались въ неволѣ еще мартышки, мандриллы и другіе виды обезьянъ: «Характерной чертой нрава нашихъ обезьянъ слѣдуетъ считать стремленіе выбирать, для своего расположенія какое-нибудь другое существо, на которомъ тогда сосредоточивались всѣ ихъ заботы, отчего происходили самыя странныя товарищества между животными. Извѣстно, что обезьяны очень любятъ принимать на попеченіе дѣтенышей другихъ животныхъ, причемъ онѣ очень нѣжно заботятся о своихъ пріемышахъ и не хотятъ съ ними разстаться, даже когда эти послѣдніе околѣютъ. Когда, у нашей большой овчарки рождались щенята, которые, какъ обыкновенно бываетъ, очень скоро были сильно заѣдены блохами, то мы клали щенятъ въ клѣтку къ мартышкамъ, гдѣ ихъ очень любезно принимали, очищали отъ всѣхъ насѣкомыхъ и нѣжно ласкали. Собака какъ бы понимала наше намѣреніе и спокойно относилась къ этой временной разлукѣ со своими дѣтенышами; но когда щенятъ опять вынимали изъ клѣтки, то между мартышками происходило сильное смятеніе; очевидно, обезьяны между собою уже раздѣлили щенятъ и предполагали долго съ ними не разставаться. Черномазая мартышка наша особенно дружилась съ гориллой и всеобщимъ любимцемъ скотнаго двора — бараномъ. Павіанъ Джекъ подружился съ поросенкомъ и часто преуморительнымъ образомъ пробовалъ на немъ ѣздить верхомъ; впослѣдствіи любимцемъ его сдѣлалась собака, съ которой онъ любилъ играть. Одна изъ нашихъ обезьянъ выбрала себѣ въ товарищи сѣраго попугая, но когда
