кала кровь? Заметивши это, некоторые из почтенных старцев собирали сию кровь в полотенца и помазывались ею как великою святынею на благословение. Так погребли честно́е тело преподобного отца. Телеса же пяти братий, найденные между обрушившимися каменьями, честно погребли раньше. Разбитый Даниил оставался живым в течение нескольких дней и со вздохом поведал о видении, которое было ему в ночь пред кончиною преподобного:
— Я видел, — передавал Даниил, — будто, вот, от императора явился некий светлый посол, который звал к нему отца. И действительно отец, вышедши из Лавры с шестью братьями, в числе которых находился и я, последовал за послом. И вот, когда мы пришли к прекраснейшему царскому дворцу и приблизились к дверям, то преподобный отец с пятью братьями вошел в царскую палату, а я оставлен был снаружи и весьма плакал. Изнутри я услыхал тогда кого-то, говорящего мне:
— Ты напрасно рыдаешь, человек, — ты не можешь войти внутрь, если тебе не позволит отец, с которым ты пришел.
Я же, услышавши это, начал сильнее рыдать и призывал отца умилительным голосом. По прошествии немногого времени, отец, выйдя, взял меня за правую руку и ввел во дворец, и я сподобился видеть царя и поклонился ему.
С сими словами Даниил предал душу свою в руки Божии.
Воспомянем и еще о некоторых чудесах преподобного Афанасия, случившихся уже после его преставления. Вышеуказанному Антонию, постоянному ученику преподобного, привелось с некоторыми из братии по монастырским нуждам быть в Гагрской области. Путешествуя здесь, они к вечеру встретили стерегшего овец пастуха, который имел единственного сына, укушенного зверем и находившегося уже при смерти. Отец сильно рыдал о сыне. Увидавши проходящих мимо странствующих иноков, он упрашивал их завернуть к нему и, оказывая им гостеприимство, предложил им что имел в пищу — хлеб и молоко. Иноки удивились его добродетели, что он не оставлял страннолюбия даже и тогда, когда находился в такой печали, и соболезновали ему в его горе. Среди иноков был один брат, по имени Симеон, который имел при себе полотенце, омоченное кровью преподобного отца. Этим полотенцем Симеон обвязал рану ребенка, и последний немедленно заснул крепким сном
