для цѣлаго года жизни писателя, еще вовсе не дряхлаго. Во Франціи и Германіи писатели въ возрастѣ Тургенева затѣваютъ самыя обширныя литературныя предпріятія и до конца дней своихъ продолжаютъ работать, такъ что смерть застаетъ ихъ на полѣ битвы съ перомъ въ рукахъ. Но у насъ, какъ извѣстно, «климатъ другой», смѣна поколѣній идетъ съ страшною быстротой и писатель весьма рано начинаетъ чувствовать, что онъ «отсталъ», не умѣетъ «уловить моментъ». А отсюда уже, конечно, не далеко до того, чтобъ у писателя и совсѣмъ руки опустились. Такъ оно и случилось съ большинствомъ писателей сороковыхъ годовъ, какъ только имъ пришлось столкнуться съ первыми проявленіями не безусловно-панегирическаго отношенія къ ихъ взглядамъ. Мягчайшій и впечатлительнѣйшій Иванъ Сергѣевичъ, какъ извѣстно, уже въ 40 лѣтъ, только-что написавши «Дворянское Гнѣздо» и «Отцовъ и дѣтей», просился самымъ настоятельнымъ образомъ на покой, находя, что съ него «довольно». И вотъ, принявши во вниманіе эту капризность музы Тургенева, мы должны быть рады и двумъ маленькимъ разсказамъ. Вѣдь сообщали же газеты, что Иванъ Сергѣевичъ обѣщалъ совсѣмъ «положить перо». Остряки по этому поводу говорили даже, что вѣроятно послѣдніе разсказы Тургенева «писаны крандашомъ».
Но перомъ ли, карандашомъ ли написаны разсказы «Изъ старыхъ воспоминаній» и «Пѣснь торжествующей любви», они написаны превосходно. Конечно, «тоталитетъ» знаменитости Тургенева настолько великъ, что лишній лавръ въ вѣнкѣ его славы не можетъ быть особенно замѣтенъ, но читающая-то публика во всякомъ случаѣ должна быть благодарна великому художнику за данную ей возможность еще лишній разъ испытать то высоко-эстетическое удовольствіе, которое получается при чтеніи произведеній автора «Записокъ охотника». Отрадно было убѣдиться изъ новыхъ разсказовъ, что талантъ великаго романиста ни на одну йоту не ослабѣлъ, что онъ по-прежнему блеститъ всѣми своими художественными красотами. Это впечатлѣніе тѣмъ болѣе отрадно было выносить, что въ произведеніяхъ Тургенева послѣднихъ пяти-шести лѣтъ нельзя было отрицать извѣстной тусклости исполненія и вялости замысла. Судя по нимъ, можно было подумать, что Ивану Сергѣевичу дѣйствительно лучше всего положить перо, чтобы не портить «тоталитета». Но послѣдніе разсказы говорятъ противное: они положительно даютъ право надѣяться, что Иванъ Сергѣевичъ еще послужитъ родному искусству. И съ большимъ интересомъ ожидаемъ мы «Самиста», о скоромъ появленіи котораго извѣщаютъ газеты.
Изъ двухъ новыхъ разсказовъ Тургенева болѣе значительная литературная величина — «Пѣснь торжествующей любви», которая поэтому и надѣлала гораздо большаго шума, чѣмъ «Изъ старыхъ воспоминаній». Послѣднее произведеніе притомъ было напечатано въ газетѣ и потому прочтено сравнительно немногими. А жаль, потому что разсказъ прекрасенъ.
