любопытно для филолога и критика. Сочиненное и передѣланное подъ вліяніемъ разныхъ мѣстъ и вѣковъ, оно представляетъ намъ отголосокъ быта и духа народнаго, переходъ отъ древняго языка къ среднему. Какъ въ Игоревой пѣсни носящей на себѣ слѣды миѳическаго цвѣта, замѣтно смѣшеніе стихій народнаго Язычества съ елементами Хрістіанства, такъ къ Сказаніи видно непосредственное вліяніе послѣдняго. Хотя въ немъ нѣтъ того огня, той самородной прелести и силы въ выраженіи, какими отличается Пѣснь о полку Игоревѣ; но разсказъ его мѣстами плавенъ и затѣйливъ, описанія одушевленны и цвѣтисты, особливо въ изображеніи ратныхъ доспѣховъ и пыла битвы. Если бы оно не было часто прерываемо очевидно позднѣйшими, неумѣстными вставками: то представляло бы болѣе единства въ цѣломъ, соразмѣрности въ частяхъ и движенія въ своемъ ходѣ, было бы ближе къ первоначальному своему виду[1].
Хотя ета умильная повѣсть послѣ Игоревой пѣсни и должна занять такое мѣсто, какое занимаетъ списокъ при подлинникѣ; однако, какъ достопримѣчательный памятникъ нашей Словесности средняго періода, она достойна чтенія наровнѣ со всѣми письменными памятниками отечественной Древности, проявляя въ себѣ черты Рускаго народа и физіогномію его языка.
- ↑ (і2) Труды Общества любителей Росс. Словесности, ч. XI. М., 1818, въ 8.
