Онъ колебался; съ одной стороны, его подстрекало желаніе разъсказать мнѣ все, съ другой, его удерживалъ страхъ; затѣмъ онъ подошелъ къ двери и сталъ прислушиваться; потомъ подошелъ близко, близко ко мнѣ, прижалъ губы къ моему уху и сталъ говорить тихимъ шепотомъ свои ужасныя новости съ полнымъ опасеніемъ, чтобы кто-нибудь ихъ не услышалъ, точно за сообщеніе такихъ вещей угрожали смертною казнію.
Мерлэнъ, по своей злобѣ, заколдовалъ эту башшо и теперь въ цѣломъ королевствѣ не найдется человѣка, настолько отчаяннаго, который рѣшился бы встрѣтиться съ тобою! Теперь я сказалъ все! Господи, умилосердись надо мною! А ты будь добръ и милостивъ ко мнѣ, бѣдному юношѣ, который желаетъ тебѣ добра; если ты обманешь меня, то я погибъ.
Я засмѣялся самымъ искреннимъ здоровымъ смѣхомъ, какъ давно не смѣялся, и радостно сказалъ:
— Мерлэнъ заколдовалъ! Мерлэнъ, въ самомъ дѣлѣ? Этотъ низкій, старый обманщикъ, этотъ старый ворчливый оселъ? Обманъ, чистый обманъ, самый наглый изъ всѣхъ обмановъ въ мірѣ. Почему мнѣ кажется, что изъ всѣхъ этихъ ребяческихъ, глупыхъ, тупоголовыхъ, малодушныхъ суевѣрій, которыя когда-либо… О, проклятый Мерлэнъ!..
Но Кларенсъ не далъ мнѣ кончить, онъ упалъ на колѣни и, казалось, сходилъ съ ума отъ страха.
— О, пощади! Это ужасныя слова! Па насъ упадутъ эти стѣны, если ты будешь продолжать такъ говорить. О, возьми назадъ эти слова, пока еще не поздно!
Теперь это странное сопоставленіе дало мнѣ хорошую мысль, надъ которою слѣдовало подумать. Если всѣ тутъ дѣйствительно такъ испуганы вымышленнымъ волшебствомъ Мерлэна, какъ былъ напуганъ Кларенсъ, то, конечно, человѣкъ болѣе развитой, какимъ, напримѣръ, былъ я, можетъ навести на нихъ еще большій ужасъ, воспользовавшись такимъ положеніемъ дѣлъ. Я задумался надъ этимъ и сталъ вырабатывать въ головѣ планъ дѣйствій. Затѣмъ я сказалъ Кларенсу:
— Встаньте; посмотрите мнѣ прямо въ глаза; знаете-ли, о чемъ я смѣялся?
— Нѣтъ; но только умоляю тебя, не смѣйся болѣе!
— Хорошо; теперь я скажу вамъ, о чемъ я смѣялся. Я смѣялся потому, что я самъ чародѣй.
— Ты? И юноша отступилъ отъ меня на шагъ назадъ, такъ онъ былъ этимъ пораженъ; но въ тоже время онъ всталъ передо мною въ самую почтительную позу. Я тотчасъ прпнялъ это къ свѣдѣнію; это доказывало, что чародѣю не нужно никакой особен-
