вилъ усъ и ульбнулся. Голубые глаза его оживились огнемъ понятливости и веселья.
«За частниху» сказалъ онъ.
— Какъ за частниху? подхватилъ Василій Ивановичъ, смѣясь всѣмъ туловищемъ: — за жену частнаго пристава? Статочное ли это дѣло? Да ты, братъ, я вижу, балагуръ. Потѣшь-ка, братъ, разскажи, какъ это у васъ было. Дай послушать твои проказы.
«Изволь, баринъ, разскажу, пожалуй… Изволишь ты видѣть: у меня свой постоялый дворъ для проѣзжающихъ, и сарай есть, и сѣно держимъ. Милости просимъ кому угодно, самоваръ всегда готовъ, а настойка такая, я вамъ доложу, что только облизывайся. Это, знаешь, ужь такъ для угощенія, по разницѣ продавать не велѣно.. ну, да кто Богу не грѣшенъ, Царю не виноватъ. Добрые люди, дай Богъ имъ здоровья, меня не забываютъ : такъ ко мнь на дворъ и заворачиваютъ. А внизу, изволишь ты видѣть, баринъ, у меня лавка со всякой всячиной для крестьянскаго обихода. Тутъ и крупа всякая, и рукавицы, и кушаки, и хомуты, и бичевье, и черносливъ, — словомъ, что надо.
«Года два, что ли, тому, прислали намъ изъ города новаго частнаго. Собой такой маленькой, круглый, словно бочка, не больно молодой, да и сказать то надо правду, крѣпко испивалъ. „Что“ говоримъ мы, ребята: „вѣдь дряннаго намъ частнаго прислали. Ну, а что̀ же ты тутъ станешь дѣлать? Даромъ что дрянной, все-таки частный!“ Дѣлать нѐчего, пошли къ нему на поклонъ; кто взялъ фунтъ чая, кто голо-
