Страница:Тарантас (Соллогуб).pdf/187

«Вася, во мнѣ горитъ что-то… Мнѣ душно, мнѣ больно, Вася… Виноватъ я передъ тобой! Прости меня, Вася, не проклинай моей памяти. Не воспиталъ я тебя какъ долженъ былъ Богу и Государю… Будутъ у тебя дѣти, Вася, — воспитывай ихъ въ страхѣ Божіемъ, обучай наукамъ, служить заставь… Тяжкій мой грѣхъ… Не позволяй, Вася, дѣтямъ ругаться надъ людьми бѣдными и слабыми; не обращай братьевъ твоихъ въ позорище, не тяни изъ нихъ крови христіанской… Все припомнится въ послѣднюю минуту. Вѣрь мнѣ, Вася. Тяжело умирать съ нечистой совѣстью. Душно мнѣ, Вася… Вася, Вася прости меня…» И Вася, стоя на колѣняхъ, тихо рыдалъ у изголовья умирающаго, и священникъ творилъ молитву надъ ложемъ страданія, среди оцѣпенѣвшей дворни. Долго продолжалась борьба жизни съ смертью. Долго мучился и томился больной. Наконецъ, онъ умеръ. Домъ наполнился крикомъ и стенаніемъ. Все селеніе провожало покойника до послѣдней его обители. Приживалки и кумушки вопили страшными голосами, приговаривая затверженныя рѣчи. «Батюшка, кормилецъ, Иванъ ты нашъ Федотычъ, на кого ты насъ покинулъ!… Какъ будетъ намъ жить безъ тебя!… Кто будетъ поить, кормить насъ круглыхъ сиротъ, кто хлѣбъ доставать! Вѣкъ намъ надъ тобой плакаться, вѣкъ не утѣшиться… Пропала наша головушка!…» Все это сопровождалось визгомъ и притворнымъ, весьма отвратительнымъ изступленіемъ… Но при послѣднемъ прощаньи, на многихъ лицахъ изобразилось истинное горе. Любовь мужика къ барину, любовь врожденная и почти