Пансіонъ отличался удивительной чистотой и порядкомъ. Полы были налощены воскомъ, на лавкахъ не замѣчалось ни одного чернильнаго пятна, а на лекціяхъ преподавалось несмѣтное множество различныхъ наукъ. Къ несчастію, между учащимися, невѣжество и нерадѣніе не почитаются за порокъ; напротивъ того, въ нихъ полагается что-то молодеческое, доказывающее самостоятельность возмужалаго возраста. Увлеченный ребяческимъ тщеславіемъ, Иванъ Васильевичъ сдѣлался совершеннымъ молодцомъ, затягивался во всѣхъ уголкахъ вакштафомъ до тошноты, пилъ водку, бѣгалъ по кандитерскимъ, хвасталъ какимъ-то мнимымъ пьянствомъ, занимался тeатральной хроникой, а на лекціяхъ училъ какіе-нибудь грязные или вольнодумные стихи. Словомъ, въ панciонѣ набрался онъ какого-то страннаго, непокорнаго духа, обижался званіемъ школьника, учителей называлъ ослами, ругался надъ всякою святыней и съ лихорадочнымъ удовольствіемъ читалъ тѣ мерзкіе романы и поэмы, которыхъ и назвать даже нельзя. Такимъ-образомъ сдѣлался онъ дряннымъ повѣсой, смѣшнымъ и гадкимъ невѣждой, и даже тотъ скудный запасъ мелкихъ познаній, который сообщилъ ему monsieur Leprince, исчезъ въ туманѣ школьнаго молодечества.
Такъ погубилъ онъ самые лучшіе, самые свѣжіе годы жизни, когда душа еще такъ воспріимчива, такъ горячо и ясно удерживаетъ всякое впечатлѣніе. Наступила пора выпуска и экзамена. Экзаменъ заключался въ тридцати или сорока пред-
