«Ну, а что̀ же нашъ Царь?» спросилъ въ толпѣ рослый парень.
— Да нашъ Царь, слава Богу, себѣ-на-умѣ. Послалъ въ отвѣтъ горсть зернистаго перца. Маленько хоть по меньше и будетъ, да попробуй-ка раскусить.
Мужики весело разсмѣялись.
«Вотъ эндакъ-то ладно. Ей-Богу, лихо… Что̀ жь, не бось, присмирѣлъ Татаринъ?»
— Какой чортъ присмирѣлъ. Попутала его нелегкая. Видно, что въ башкѣ-то аммуниція не въ порядкѣ. Не принялъ дѣла разсудкомъ. Вишь безтолковый какой. Ему говорятъ, кажется, по-русски, а онъ еще ломается. Да гдь ему съ своимъ поджарьмъ народомъ идти, такъ сказать, на какой-нибудь гренадерскій батальйонъ. Намъ-то, правда, въ волю и потѣшиться не пришлось. Налетитъ, бывало, какой-нибудь побойчѣе; вотъ и думаешь, дай-ка для смѣха съ нимъ поиграть маленько, да и щелкнешь въ него паьцемъ, — анъ смотришь, онъ собака-то ужь и лежитъ.
«Чай, вѣдь они далеко отсюда?» спросилъ кто-то.
— Да подальше твоего огорода. Шли-то мы, шли, никакъ три мѣсяца… переваламъ-то и счетъ потеряли. Да и земли такія, правда, дрянныя проходили. Ни на̀ что не похоже. Все горы, да горы. Такая жалость, право. Знать не любитъ ихъ Богъ за поганую вѣру. То-есть, какъ бы сказать, нѣтъ даже мѣстечка, чтобъ выровниться полку какъ слѣдуетъ. Бѣдовая сторона! И достать-то нѐчего. Ей Богу, лавки про-
