ревочки исчезли. Рогожъ и кульковъ какъ-бы не бывало. Мѣсто ихъ занимали небольшіе сундуки, обтянутые кожей и плотно привинченные къ назначеннымъ для нихъ мѣстамъ. Тарантасъ какъ-бы переродился, перевоспитался и помолодѣлъ. Въ твердой его поступи не видно было болѣе прежняго неряшества. Напротивъ того, въ ней выражалась какая-то увѣренность, чувство неотъемлемаго достоинства, быть-можетъ даже немного гордости.
«Экъ его Василій Ивановичъ отдѣлалъ», подумалъ невольно Иванъ Васильевичъ. «Экипажъ длинный, это правда, однакожь для степной ѣзды удобный. Къ тому жь, онъ не лишенъ оригинальности, и ѣхать въ немъ весьма пріятно… Спасибо Василію Ивановичу… Да гдѣ же онъ въ-самомъ-дѣлѣ? Василій Ивановичъ! Василій Ивановичъ! гдѣ вы? — Нѣтъ Василія Ивановича. Ужели пропалъ онъ, исчезъ совершенно? Жаль старика. Добрый былъ человѣкъ… Нѣтъ его, какъ нѣтъ. Упалъ гдѣ-нибудь дорогой. Не остановиться ли поискать его?»
Остановиться, однако, было невозможно. Въ тарантасъ впряглась ретивая тройка, ямщикъ весело прикрикнулъ и Иванъ Васильевичъ поскакалъ съ такой неимовѣрной быстротой, какъ ему никогда еще не случалось, даже когда онъ разъѣзжалъ въ-старину съ курьерской подорожной по казенной надобности. Тарантасъ мчался все впередъ безъ остановки по гладкой какъ зеркало дорогѣ. Лошади незамѣтно мѣнялись и тарантасъ несся все далѣе и далѣе мимо полей, селеній и городовъ. Земли, по которымъ онъ несся, казались
