народнаго преобразованія. Ему это казалось совершенно возможнымъ, во-первыхъ потому, что нѣсколько пріятелей его были одинаковаго съ нимъ мнѣнія; во-вторыхъ потому, что онъ Россіи не зналъ вовсе. И такъ, рано утромъ, съ любимой мыслію въ головѣ, отправился онъ бродить по Владиміру. Прежде всего, онъ отправился въ книжную лавку и, полагая, что и у насъ, какъ за границей, ученость продается задешево, потребовалъ «указателя городскихъ древностей и достопримѣчательностей». На такое требованіe, книгопродавецъ предложилъ ему новый переводъ «Монфермельской Молочницы» сочиненіe Поль-де-Кока, важнѣйшую по его словамъ книгу, а если неугодно, такъ «Пещеру Разбойниковъ», «Кровавое Привидѣніе» и прочіe ужасы новѣйшей русской словесности.
Неудовлетворенный такимъ замѣномъ, Иванъ Васильевичъ потребовалъ по-крайней-мѣрѣ «Виды Губернскаго Города». На это книгопродавецъ отвѣчалъ, что виды у него точно есть, и что онъ ихъ дешево уступитъ, и что ими останутся довольны, но только они изображаютъ не Владиміръ, а Цареградъ. Иванъ Васильевичъ пожалъ плечами и вышелъ изъ лавки. Книжный торговецъ преслѣдовалъ его до улицы, предлагая поперемѣнно новыя парижскія каррикатуры съ русскимъ переводомъ, «Правила въ Игру Преферансъ», «Новѣйшій Лечебникъ» и «Ключь къ Таинствамъ Природы».
Бѣдный Иванъ Васильевичъ пошелъ осматривать городъ безъ руководства, и невольно изумился своему глубокому невѣжеству. Даромъ, что онъ читалъ нѣкогда исторію, но
