Все кончилось благополучно, какъ обѣщалъ Захаревичъ. Поклонились мы паньѣ, да, не теряя времени, въ Хмѣлинцы.
Въ Хмѣлинцахъ рушники были уже приготовлены, только насъ ждали. Сдѣлали сговоръ, а потомъ и свадьбу съиграли.
Славно погуляли и старые, и молодые. По всему селу пронеслось, что у насъ свадьба; музыка играетъ; бубны бьютъ; пиръ горой.
Правду говорятъ, что изъ красной дѣвушки красная молодица. Что́ за молодица вышла изъ нашей Марты! Бывало, какъ въ дѣвушкахъ, бѣгаетъ всё, смѣется, щебечетъ; а теперь такая разсудительная стала. Дворъ перейдетъ тихо, величаво, въ глаза тебѣ глянетъ спокойно; очипокъ на ней красный, намитка бѣлая, длинная…. И самому гетману краше жены не надо, ей Богу!
Живутъ они и до сей поры вмѣстѣ съ отцомъ и крѣпко любятъ другъ друга. Далъ имъ Богъ сына; весь въ отца вышелъ: такой же черноглазый и здоровый, благодаренье Господу, ростетъ.
Всё кончилось благополучно, как обещал Захаревич. Поклонились мы панье, да, не теряя времени, в Хмелинцы.
В Хмелинцах рушники были уже приготовлены, только нас ждали. Сделали сговор, а потом и свадьбу сыграли.
Славно погуляли и старые, и молодые. По всему селу пронеслось, что у нас свадьба; музыка играет; бубны бьют; пир горой.
Правду говорят, что из красной девушки красная молодица. Что́ за молодица вышла из нашей Марты! Бывало, как в девушках, бегает всё, смеется, щебечет; а теперь такая рассудительная стала. Двор перейдет тихо, величаво, в глаза тебе глянет спокойно; очипок на ней красный, намитка белая, длинная…. И самому гетману краше жены не надо, ей Богу!
Живут они и до сей поры вместе с отцом и крепко любят друг друга. Дал им Бог сына; весь в отца вышел: такой же черноглазый и здоровый, благодаренье Господу, растет.
