Каратіе. Оглядываясь на Кара-тау, мы оставляли его не безъ доброй памяти. И въ самомъ дѣлѣ, во время слѣдованія нашего по Мангышлаку, хотя и были жары, но иногда перепадали и дождички; вода родниковъ была большею частію хорошая, особенно въ Ханга-Бабѣ, Уланакѣ и Тамды, всюду находили мы кормъ для скота, встрѣчая киргизскіе аулы, постоянно доставали свѣжую баранину; кромѣ того, охотники наши постоянно добывали степныхъ рябковъ и куропатокъ.
Подъемъ въ Каратіе и крутъ, и скалистъ. Верблюды едва поднимались по узкой тропинкѣ на краю пропастей. Арбу нельзя было-бъ поднять, если-бъ молодцы-козаки не вызвались втащить ее по частямъ на своихъ плечахъ. На Устюртѣ эмбенская дорога опять направилась по верховьямъ овраговъ, идущихъ къ морю и представлявшихъ отличныя обнаженія; въ оврагахъ этихъ были родники, а при нихъ камышъ и стаи куропатокъ. Въ Бугурустанѣ, Ирмакѣ и Туйденѣ мы встрѣтили послѣдніе аулы и должны были завести свое стадо барановъ, которое и гнали далѣе съ собою. За урочищемъ Туйденъ, вплоть до Сама, мы уже болѣе почти не встрѣчали людей. Путешествіе становилось все болѣе труднымъ, такъ какъ жары все усиливались и вода въ родникахъ и кудукахъ начала чаще встрѣчаться солоноватою. Подходя къ кудукамъ, всѣ съ нетерпѣніемъ желали знать: есть ли тамъ вода и, если есть, то какая? Всѣ были въ восторгѣ, когда Утъ-Мамбетъ, первый пріѣхавшій на кудукъ, кричалъ издалека: Су баръ! Су яксы! (вода есть! вода хорошая!) Но не приводилъ въ ужасъ и крикъ его: Су яманъ (вода поганая), такъ какъ козаки были того мнѣнія, что солоноватая вода все-же лучше той, которой въ иныхъ мѣстахъ совсѣмъ нѣтъ.
За Бешъ-Ащи-булакомъ мы оставили эмбенскую дорогу и направились въ глубь Устюрта. Утъ-Махбетъ повелъ насъ отъ однѣхъ могилъ къ другимъ, отъ одного кудука къ другому; кладбища эти представлялись какъ-бы большими городами. Эмбенская дорога ушла на сѣверъ; по ней киргизы перекочевываютъ на лѣто въ Эмбѣ, гдѣ встрѣчаютъ и рѣчки, и кормовища, между тѣмъ какъ на Устюртѣ—безводіе; вытравивъ тамъ кормъ, киргизы на зиму возвращаются на
