Вздымая свой уборъ, гранитъ и ледъ,
И точно исполинская гробница,
Зіяетъ пропасть; въ ней вѣковъ полетъ
Нагромоздилъ уступы и стремнины,
25 Морозные ключи, поля, долины,
Тамъ ни одинъ изъ смертныхъ не живетъ,
Ютится только въ той пустынѣ буря,
Да лишь орелъ съ добычей прилетитъ,
И волкъ за нимъ крадётся и слѣдитъ,
30 Оскаля пасть и хищный глазъ прищуря.
Все жестко, все мертво, обнажено.
Въ скалѣ змѣится трещины звено,
Неровныя пробилися ступени.
Средь ужаса безжизненныхъ пространствъ
35 Встаетъ толпа какихъ-то привидѣній
Въ красѣ полуразорванныхъ убранствъ.
Быть можетъ, здѣсь Землетрясенья Геній,
Въ любимицы себѣ Погибель взявъ,
Училъ ее безумству упоеній,
40 И все кругомъ лишь слѣдъ его забавъ?
Иль, можетъ быть, когда-то здѣсь безсмѣннымъ
Огнемъ былъ опоясанъ снѣжный кругъ?
Кто скажетъ! Кто пойметъ! Теперь вокругъ
Все кажется отъ вѣка неизмѣннымъ.
45 Раскинулась пустыня и молчитъ,
Но у нея есть свой языкъ чудесный,
Однимъ угрозой страшной онъ звучитъ,
Другимъ несетъ онъ вѣры даръ небесный
Такой спокойной, кроткой, неземной,
50 Что тотъ, въ комъ эта искра загорится,
Изъ-за нея, изъ-за нея одной,
Съ природою навѣки примирится.
Тебѣ, Титанъ великій, власть дана
Стереть, какъ пыль, всѣ скорби и обманы;
55 Но въ мірѣ эта власть не всѣмъ видна,
Не всякій видитъ сказочныя страны,
А только тотъ, кто мудръ, кто чистъ, великъ,
Кто страстнаго исполненъ упованья,
Вздымая свой убор, гранит и лёд,
И точно исполинская гробница,
Зияет пропасть; в ней веков полёт
Нагромоздил уступы и стремнины,
25 Морозные ключи, поля, долины,
Там ни один из смертных не живёт,
Ютится только в той пустыне буря,
Да лишь орёл с добычей прилетит,
И волк за ним крадётся и следит,
30 Оскаля пасть и хищный глаз прищуря.
Всё жёстко, всё мертво́, обнажено.
В скале змеится трещины звено,
Неровные пробилися ступени.
Средь ужаса безжизненных пространств
35 Встаёт толпа каких-то привидений
В красе полуразорванных убранств.
Быть может, здесь Землетрясенья Гений,
В любимицы себе Погибель взяв,
Учил её безумству упоений,
40 И всё кругом лишь след его забав?
Иль, может быть, когда-то здесь бессменным
Огнём был опоясан снежный круг?
Кто скажет! Кто поймёт! Теперь вокруг
Всё кажется от века неизменным.
45 Раскинулась пустыня и молчит,
Но у неё есть свой язык чудесный,
Одним угрозой страшной он звучит,
Другим несёт он веры дар небесный
Такой спокойной, кроткой, неземной,
50 Что тот, в ком эта искра загорится,
Из-за неё, из-за неё одной,
С природою навеки примирится.
Тебе, Титан великий, власть дана
Стереть, как пыль, все скорби и обманы;
55 Но в мире эта власть не всем видна,
Не всякий видит сказочные страны,
А только тот, кто мудр, кто чист, велик,
Кто страстного исполнен упованья,
