Почему слово „общий“ (gemein) служит выражением презрения? А „необычайный, необыкновенный, выдающийся“ — выражением одобрения? Почему все заурядное возбуждает презрение?
Gemein первоначально обозначает то, что̀ свойственно и обще всему виду, следовательно — содержится уже в самом понятии вида. У кого нет иных свойств, помимо присущих человеческому роду вообще, тот и есть пошлый человек. „Человек заурядный“ — выражение значительно более мягкое и направлено более на интеллектуальные свойства, тогда как первое имеет в виду качества моральные.
В самом деле, какую ценность может иметь существо, у которого нет ничего такого, что отличало бы его от миллионов ему подобных? Миллионов? Нет, бесконечного, бесчисленного количества, которое непрестанно бьет ключом из неисчерпаемого источника природы, in secula seculorum, с такою щедростью, с какою молот кузнеца рассыпает вокруг себя искры.
При этом ясно до очевидности, что существо, у которого нет иных свойств, кроме присущих виду, по справедливости, не должно и выражать притязания на иное существование, как в пределах и посредством вида.
Я неоднократно указывал (напр., Основные проблемы этики, стр. 48 [2 изд., стр. 50], Мир как в. и пред., т. I, стр. 338; 3 изд. 353), что животные обладают лишь видовым характером, собственно же индивидуальный характер свойствен исключительно человеку. Однако люди в массе очень мало проявляют действительно индивидуальных черт: они почти целиком сортируются на классы. Ce sont des espèces. Их желания и помышления, как и физиономии их, присущи целому виду или, во всяком случае, тому классу, к которому они принадлежат, почему все подобные люди тривиальны, заурядны, пошлы, и встречаются в тысячах экземпляров. Их речи и деяния их, в большинстве случаев, можно предсказать наперед с довольно значительною точностью. На них нет отпечатка самобытности: они — товар фабричного производства.
Не ясно ли отсюда, что как существо их, так и их существование должно растворяться в существовании вида? Проклятие пошлости тем и приближает человека к животному, что ограничивает его существо и существование одними видовыми признаками.
Само собою разумеется, что все возвышенное, великое, благородное, по самой природе своей, будет одиноко стоять в таком мире, где не могли найти другого слова для обозначения низкого и негодного, кроме того, которым обозначается все, что в порядке вещей: „пошлость“.
