мо пропорціональна той любви, какую поэтъ и сатирикъ питаютъ къ своимъ героямъ. Ужь это избитая истина и общее мѣсто, что истинный художникъ относится къ своимъ несчастнымъ героямъ не только съ видимымъ смѣхомъ и негодованіемъ, но и съ незримыми слезами и невидимою любовью; онъ страдаетъ и болитъ сердцемъ изъ-за того, что видитъ въ нихъ слабости; онъ считаетъ какъ бы своимъ собственнымъ несчастіемъ то обстоятельство, что у другихъ людей, ему подобныхъ, есть недостатки и пороки; онъ говоритъ объ нихъ съ презрѣніемъ, но вмѣстѣ и съ сожалѣніемъ, какъ о своемъ собственномъ горѣ. Г. Тургеневъ относится къ своимъ героямъ, не фаворитамъ его, совершенно иначе. Онъ питаетъ къ нимъ какую-то личную ненависть и непріязнь, какъ будто они лично сдѣлали ему какую нибудь обиду и пакость и онъ старается отмстить имъ на каждомъ шагу, какъ человѣкъ лично оскорбленный; онъ съ внутреннимъ удовольствіемъ отыскиваетъ въ нихъ слабости и недостатки, о которыхъ и говоритъ съ дурно скрываемымъ злорадствомъ и только для того, чтобы унизить героя въ глазахъ читателей: — «посмотрите, дескать, какіе негодяи мои враги и противники». Онъ дѣтски радуется, когда ему удастся уколоть чѣмъ нибудь нелюбимаго героя, сострить надъ нимъ, представить его въ смѣшномъ, или пошломъ и мерзкомъ видѣ; каждый промахъ, каждый необдуманный шагъ героя пріятно щекочетъ его самолюбіе, вызываетъ улыбку самодовольствія, обнаруживающую гордое, но мелкое и негуманное сознаніе собственнаго превосходства. Эта мстительность доходитъ до смѣшнаго, имѣетъ видъ школьныхъ щипковъ, обнаруживаясь въ мелочахъ и пустякахъ. Главный герой романа съ гордостью и заносчивостью говорить о своемъ искусствѣ въ картежной игрѣ; а г. Тургеневъ заставляетъ его постоянно проигрывать; и это дѣлается не для шутки, не для того, для чего, напримѣръ, мистеръ Винкель, хвастающійся мѣткостью стрѣльбы, вмѣсто вороны попадаетъ въ корову, а для того, чтобы уколоть героя и уязвить его гордое самолюбіе. Героя пригласили сразиться въ преферансъ; онъ согласился, остроумно намекнувъ, что обыграетъ всѣхъ. «А между тѣмъ», замѣчаетъ г. Тургеневъ, «герой все ремизился, да ремизился. Одна особа мастерски играла въ карты; другая тоже могла постоять за себя. Герой остался въ проигрышѣ, хотя незначительномъ, но все-таки не coвсѣмъ пріятномъ.» — «Отецъ Алексѣй, говорили герою, и въ карточки не прочь поиграть. Что же, отвѣчалъ онъ, засядемъ въ ералашъ и я его обыграю. Отецъ Алексѣй сѣлъ за зеленый столъ съ умѣреннымъ изъявленіемъ удовольствія и кончилъ тѣмъ, что обыгралъ героя на 2 руб. 50 коп. ассигнаціями.» — А что? обыгралъ? не стыдно, не стыдно, а еще хвастался! — говорятъ обыкновенно въ
