даже того психологическаго анализа, съ которымъ онъ бывало прежде разбиралъ игру чувствъ у своихъ героевъ, и который пріятно щекоталъ чувство читателя; нѣтъ художественныхъ изображеній картинъ природы, которыми, дѣйствительно, нельзя было не залюбоваться, и которыя доставляли всякому читателю нѣсколько минутъ наслажденія чистаго и спокойнаго, и невольно располагали его симпатизировать автору и благодарить его. Въ «Отцахъ и дѣтяхъ» онъ скупится на описанія, не обращаетъ вниманія на природу; послѣ незначительныхъ отступленій, онъ торопится къ своимъ героямъ, бережетъ мѣсто и силы для чего-то другаго, и вмѣсто полныхъ картинъ проводитъ одни только штрихи, да и то неважные и нехарактеристическіе, въ родѣ того, что «одни пѣтухи задорно перекликались на деревнѣ; да гдѣ-то высоко въ верхушкѣ деревьевъ звенѣлъ плаксивымъ призывомъ немолчный пискъ молодаго ястребка» (стр. 589).
Все вниманіе автора обращено на главнаго героя и другихъ дѣйствующихъ лицъ, — впрочемъ не на ихъ личности, не на ихъ душевныя движенія, чувства и страсти, а почти исключительно на ихъ разговоры и разсужденія. Оттого въ романѣ, за исключеніемъ одной старушки, нѣть ни одного живаго лица и живой души, а все только отвлеченныя идеи и разныя направленія, олицетворенныя и названныя собственными именами. Существуетъ, напримѣръ, у насъ такъ-называемое отрицательное направленіе и характеризуется извѣстнымъ образомъ мыслей и воззрѣній. Г. Тургеневъ взялъ, да и назвалъ его Евгеніемъ Васильевичемъ, который и говоритъ въ романѣ: я — отрицательное направленіе, мои мысли и воззрѣнія вотъ такія-то и такія. Серьёзно, буквально такъ! Есть также на свѣтѣ порокъ, который зовется непочтительностью къ родителямъ и выражается извѣстными поступками и словами. Г. Тургеневъ и назвалъ его Аркадіемъ Николаевичемъ, который и творитъ эти поступки и говоритъ эти слова. Эмансипація женщины, напримѣръ, названа Eudoxie Кукшиной. На такомъ фокусѣ построенъ весь романъ; всѣ личности въ немъ — это идеи и взгляды, наряженные только въ личную, конкретную форму. — Но все это ничего, каковы бы ни были личности; а главное и къ этимъ несчастнымъ, безжизненнымъ личностямъ г. Тургеневъ, — душа высоко-поэтическая и всему симпатизирующая, — не имѣетъ ни малѣйшей жалости, ни капли сочувствія и любви, того чувства, которое зовется гуманнымъ. Главнаго своего героя и его пріятелей онъ презираетъ и ненавидитъ отъ всей души; чувство его къ нимъ не есть впрочемъ высокое негодованіе поэта вообще и ненависть сатирика въ частности, которыя бываютъ обращены не на личности, а на слабости и недостатки, замѣчаемыя въ личностяхъ, и сила которыхъ пря-
