никовъ повязалъ голову шарфомъ и представлялъ замиравшаго любовника, при словахъ:
«И уста твои съ моими |
«Аркадій не вытерпѣлъ наконецъ. «Господа, ужь это что-то на Бедламъ похоже стало», замѣтилъ онъ вслухъ. Базаровъ, который лишь изрѣдка вставлялъ въ разговоръ насмѣшивое слово — онъ занимался больше шампанскимъ — громко зѣвнулъ, всталъ и, не прощаясь съ хозяйкой, вышелъ вонъ вмѣстѣ съ Аркадіемъ. Ситниковъ выскочилъ вслѣдъ за ними» (стр. 536—537). — «Затѣмъ Кукшина попала за границу. Она теперь въ Гендельбергѣ; по прежнему якшается съ студентами, ocoбенно съ молодыми русскими физиками и химиками, которые удивляютъ профессоровъ своимъ совершеннымъ бездѣйствіемъ и абсолютною лѣнью» (стр. 662).
Браво, молодое поколѣніе! отлично подвизается за прогрессъ; и какое же сравненіе съ умными, добрыми и нравственно-степенными «отцами»? Даже лучшій представитель его оказывается пошлѣйшимъ господиномъ. Но все-таки онъ лучше другихъ; онъ говоритъ съ сознаніемъ и высказываетъ собственныя сужденія, ни отъ кого не заимствованныя, какъ оказывается изъ романа. Мы и займемся теперь этимъ лучшимъ экземпляромъ молодаго поколѣнія. Какъ сказано выше, онъ представляется человѣкомъ холоднымъ, не способнымъ къ любви, ни даже къ самой обыкновенной привязанности; даже женщину онъ не можетъ любить поэтическою любовью, которая такъ привлекательна въ старомъ поколѣніи. Если, по требованію животнаго чувства, онъ и полюбитъ женщину, то полюбитъ одно только тѣло ея; душу въ женщинѣ онъ даже ненавидитъ; онъ говоритъ: «что ей совсѣмъ и понимать не нужно серьезной бесѣды, и что свободно мыслятъ между женщинами только уроды». Эта тенденція въ романѣ олицетворяется слѣдующимъ образомъ. На балѣ у губернатора Базаровъ увидѣлъ Одинцову, которая поразила его «достоинствомъ своей осанки»; онъ и влюбился въ нее, т. е. собственно не влюбился, a почувствовалъ къ ней какое-то ощущеніе, похожее на злобу, которое г. Тургеневъ старается охарактеризовать такими сценами.
«Базаровъ былъ великій охотникъ до женщинъ и до женской красоты, но любовь въ смыслѣ идеальномъ или, какъ онъ выражался, романтическомъ, называлъ белибердой, непростительною дурью. — «Нравится тебѣ женщина», говаривалъ онъ, «старайся добиться толку; а нельзя — ну, не надо, отвернись — земля не клиномъ сошлась». Одинцова ему нравилась»; слѣдовательно…
«— Мнѣ сейчасъ сказывалъ одинъ баринъ, говорилъ Базаровъ,
