Юцевичъ разсказываетъ литовское преданіе о мудрецѣ Ишминтасѣ (Yszmintas). Онъ научилъ Литовцевъ стрѣлять изъ лука, сѣять хлѣбъ, но что важнѣе, онъ преподалъ имъ законы небесные, которыми они должны были руководствоваться въ жизни. Пока Литовцы строго исполняли эти законы, все было благополучно; когда же стали пренебрегать ими, счастіе имъ измѣнило. Прусскіе Литовцы и Жмудины, говоритъ Юцевичъ, до сихъ поръ повторяютъ золотыя правила этого мудреца. Онъ передаетъ тѣ изъ нихъ, которыя самъ слышалъ изъ устъ народа.
Правила эти во многомъ напоминаютъ скандинавскую Эдду.
Вотъ нѣкоторыя изъ завѣщанныхъ этимъ мудрецомъ мнѣній и правилъ:
1) Дурное сѣмя всходитъ и безъ посѣва, а доброе, хотя бы и посѣянное, не всегда приноситъ плодъ.
2) По лицу можно узнать человѣка: узкій лобъ означаетъ глупца; широкій лобъ, глаза налитые кровью изобличаютъ злость и сладострастіе. Кроткое лицо не всегда обличаетъ кротость; чаще это личина, прикрывающая величайшія преступленія.
3) Пиво безъ хмѣлю, масло безъ соли, лошадь безъ хвоста, женщина безъ добродѣтели — одну и ту же имѣютъ цѣну.
4) Одно только распутство не даетъ плода (бездѣтно).
5) Скорѣе выпьешь воду изъ цѣлаго моря, нежели узнаешь характеръ женщины.
6) Хвали день вечеромъ; женщину послѣ смерти; мечъ, когда испытаешь его; а свою невѣсту на другой день послѣ свадьбы. (Въ Эддѣ прибавлено еще: «ледъ, когда по немъ пройдешь; пиво, когда его выпьешь»).
7) Не вѣрь женщинамъ, потому что сердце у нихъ легкомысленно, а языкъ лживый; женщина всегда готова на клятвопреступленіе.
Въ Эддѣ же къ этому прибавлено: «не вѣрь ясной погодѣ, спящей змѣѣ, ласкамъ той, на которой ты намѣренъ жениться, переломленному мечу, сыну богача, недавно засѣянной нивѣ.»
8) Дружба между красивыми, но злыми женщинами — то же, что замки, появляющіеся въ облакахъ.
9) Глупца и труса могутъ любить однѣ развратницы.
10) Мудрость, мужество и добродѣтель—вотъ основы какъ небеснаго, такъ и земнаго благоденствія.
Литва богата не одними мифологическими преданіями. Она имѣетъ свои собственныя саги, у нея есть свой эпосъ. Народныя преданія, пѣсни, обряды, пляски, игры, повѣрья носятъ на себѣ отпечатокъ самобытности, доказываютъ, что народная жизнь слагалась самостоятельно; вѣра и вліяніе на всѣ дѣла Криве-Кривейта помогали къ продолжительному сохраненію отдѣльности, препятствовали не только сліянію съ другими народностями, но даже заимствованію обычаевъ, обрядовъ, неосвященныхъ преданіями старины. Подробная этнографія Литвы потребовала бы цѣлыхъ томовъ. Мы, къ сожалѣнію, должны ограничиться указаніемъ только болѣе интереснаго, рельефнѣе рисующаго нашъ Литовскій народъ.
Въ древнемъ періодѣ Литовцевъ, по сохранившимся преданіямъ, мы видимъ много дикаго и варварскаго, истекающаго изъ язычества, вслѣдствіе той силы, какую имѣли жрецы. Убіеніе увѣчныхъ, дряхлыхъ, лишенныхъ возможности работать, принесеніе въ жертву богамъ людей проистекало не изъ кровожадности народа, но въ силу тѣхъ законовъ, коимъ онъ управлялся.
Въ новѣйшемъ періодѣ, начиная съ XII столѣтія, можетъ быть даже ранѣе, постоянныя и близкія сношенія съ христіанами, а потомъ, въ XIII и въ особенности въ XIV ст. постепенное ослабленіе вліянія жрецовъ дѣйствовали на смягченіе нравовъ. Затѣмъ со временъ Гедимина, даже ранѣе, Миндовга, твердыя начала государственной жизни — общей съ большинствомъ христіанскихъ населеній, конечно, совершенно устранили тѣ жестокіе обычаи, которые были послѣдствіемъ происковъ и ухищреній алчныхъ и кровожадныхъ жрецовъ.
