Сочиненія И. С. Аксакова. Славянофильство и западничество (1860—1886)
Статьи изъ «Дня», «Москвы», «Москвича» и «Руси». Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
Австро-Польскій судъ надъ Галицко-Русскими патріотами.
[править]Событія у насъ дома (потому что увольненіе графа Игнатьева и замѣна его графомъ Толстымъ безъ сомнѣнія — событія для внутренней жизни Россіи) нѣсколько отвлекли вниманіе Русскаго общества отъ шутовскаго, но вмѣстѣ и ужаснаго зрѣлища Польско-Австрійскаго правосудія, совершающагося въ настоящую иивуту почти у самаго нашего рубежа. Дѣйствіе происходитъ въ пограничной съ Россіей области Австро-Венгерской монархіи, въ Галиціи или древнемъ Русскомъ Галичѣ, когда-то входившемъ въ черту владѣній нашего Владиміра Святаго, затѣмъ самостоятельномъ княжествѣ и даже королевствѣ съ знаменитыми Даніиломъ и Романомъ, — затѣмъ вошедшемъ въ составъ «крулевства Польскаго» и, наконецъ, при первомъ раздѣлѣ Польши въ 1772 г., доставшемся Австріи. Этотъ Галичъ мы, какъ теперь принято говорить, Галиція населена (кромѣ сѣверо-восточной ея части, Польской) кореннымъ Русскимъ народомъ, ничѣмъ не отличающихся отъ Русскихъ Кіевской или Подольской губерніи, пріявшимъ св. крещеніе такъ сказать въ одной купели со всею Русью, не давшимъ совратить себя окончательно въ латинство даже и до сей поры, несмотря на всѣ ухищренія, гоненія, соблазны, на всѣ войны и казни, воздвигнутыя Польско-іезуитскимъ фанатизмомъ и злобою. Окончательно погибли для своей народности и для Славянства, т. е. окатоличились и ополячились — дворянскіе Русскіе роды (точно такъ же какъ и на нашей юго- и сѣверо-западной Украйнѣ, — точно такъ же какъ олатинились, омадьярились они и въ Угорской или Венгерской Руси!). Простой же народъ какъ въ Галиція, такъ и въ Угорской Руси, сохранился вполнѣ Русскимъ, сохранилъ и свой греко-восточный обрядъ, и Славянскій языкъ въ богослуженіи, — но только въ формѣ насильственно навязанной ему уніи, т. е. чего-то средняго между латинствомъ и православіемъ, съ признаніемъ главенства и власти Римскаго папы…
На самыхъ этихъ строкахъ насъ прервало слѣдующее соображеніе: мы вотъ считаемъ нужнымъ, по поводу уголовнаго процесса объ Русскихъ Галичанагъ, сообщить хоть эти поверхностныя свѣдѣнія о Галиціи нашимъ читателямъ, такъ какъ огромное большинство Русскаго, не только просто грамотнаго, но и «образованнаго» общества, къ стыду нашему, даже и этихъ скудныхъ свѣдѣній о своихъ ближайшихъ единоплеменникахъ не имѣетъ, — а между тѣмъ Австрійцамъ всюду въ Россіи мерещатся «панслависты»! Пусть встревоженныя сердца Австро-Мадьярскихъ и Австро-Польскихъ политиковъ и прокуроровъ ублажатъ себя чтеніемъ нашихъ мнимо-либеральныхъ газетъ и журналовъ, которые не перестаютъ издѣваться надъ идеей «Славянской взаимности» и грубо отталкивать малѣйшее проявленіе племенной, естественной симпатіи къ нашему отечеству Русскаго въ Галиціи народа, рекомендуя ему обращаться съ своей симпатіей въ Полякамъ, или же мечтать объ ослабленіи и раздробленіи Россіи съ выдѣломъ изъ нея какого-то хохломанскаго царства! Да что наша «либеральная пресса»! Развѣ хоть поверхностное знаніе исторіи, географіи я этнографіи Славянства введено въ курсъ того общаго образованія, которое получаетъ Русское юношество въ среднихъ и высшихъ Русскихъ учебныхъ заведеніяхъ? Наши учебники, образцы, руководства, источники и мѣрила знаній заимствованы всѣ ягъ Германіи: какъ Нѣмецкій профессоръ всеобщей исторіи почти никогда ничего основательно не знаетъ объ историческихъ судьбахъ не только Славянскихъ племенъ, но даже всей Восточной Европы, не исключая Византійской имперіи (это все предоставляется вѣдать лишь немногимъ спеціалистамъ), такъ и наши. «ученые» мужи западной исторической науки не переступаютъ, въ своихъ лекціяхъ о всеобщей или даже европейской исторіи тѣснаго кругозора своихъ учителей. Ошибка во французской или англійской хронологіи можетъ лишить у насъ аттестата зрѣлости или кандидатскаго диплома, и наоборотъ круглѣйшее невѣжество крупнѣйшихъ событій или чего бы то ни было существеннаго, относящагося до Славянскаго міра, не только въ счетъ не ставится, но какъ бы обязательно украшаетъ собою почти всякаго питомца нашихъ гимназій и университетовъ. Полагаемъ, что и тотъ спеціальный экзаменъ, которому подвергаются въ нашемъ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ юноши, домогающіеся дипломатической карьеры, чуждъ наималѣйшаго прикосновенія въ міру Славянскому; впрочемъ, въ упомянутомъ министерствѣ даже и до сей поры департаментъ вѣдающій всѣ дѣла Балканскихъ Славянъ называется Азіатскимъ (чѣмъ такъ обижаются теперь Болгары и Сербы)!.. И однакожъ, несмотря на все это, у Австро-Мадьярскихъ политиковъ душа не на мѣстѣ! Иностранцамъ мудрено и понять, чтобъ мы такъ искренно-простовато, съ легкимъ сердцемъ, ничтоже сумняся, пренебрегали своими истинными національными интересами, отрицались Славянства, отвергали именно то, въ чемъ, по вѣрному соображенію самихъ иностранцевъ, заключается для насъ источникъ великой политической силы въ Европѣ и чѣмъ они, на нашемъ мѣстѣ, не преминули бы уже давно воспользоваться. Чтобъ мы, однимъ словомъ, такъ добродушно, изъ угожденія имъ, сами себя ослабляли и даже, по чувству отмѣнной деликатности, конфузясь собственной мощи и вообще слишкомъ крупной своей величины и вѣса, подбирались, ёжились, малились, старались походить на совсѣмъ субтильнаго политическаго субъекта! Подобно Гоголевскому городничему, который, по его словамъ, каждый разъ, ложась спать, взывалъ въ Господу лишь о томъ, какъ бы такъ все устроить, чтобъ «начальство было довольно», — не воздыхали ли бывало и у насъ только о томъ: какъ бы вести нашу политику такъ, чтобы Европа осталась довольна?! Всѣ эти наши старанія однакожъ ни чему не помогли и не помогаютъ. Намъ все-таки не вѣрятъ, насъ боятся, насъ ненавидятъ. Во снѣ и на яву Австро-Мадьярскимъ государственнымъ мужамъ грезятся «Московскіе рубли» (можетъ быть даже кредитки), «Московскіе эмиссары»… И нельзя не признать, какъ мы ужъ на это указывали, что ихъ недовѣріе не лишено основанія: потому что нѣтъ-нѣтъ, да и прорвется историческій природный инстинктъ, и увлекаемая словно роковою случайностью, вопреки «совѣтамъ благоразумія», наперекоръ своимъ дипломатамъ, политикамъ, верховодцамъ, бюрократамъ, генералитету и нижнимъ чинамъ такъ называемой «либеральной интеллигенціи», и, конечно, безъ всякихъ предварительныхъ рублей и эмиссаровъ, Россія то тамъ, то здѣсь (въ предѣлахъ Балканскаго полуострова) поддержитъ, поставитъ на ноги, освободитъ Славянское племя, сверкнетъ и прогремитъ предъ всѣмъ міромъ Славянской державой — даже явственнѣе чѣмъ предъ собственной своей правящей канцеляріей, даже какъ бы на зло сей послѣдней! Мы-то у себя дома знаемъ, что сверкнетъ — и померкнетъ, прогремитъ — и заглохнетъ; мало того, сама станетъ дивиться тому, что натворила, чуть ли не сожалѣть, чуть ли не отпираться отъ своего великаго подвига, даже сваливать вину его на Петра или Ивана (какъ, по поводу во&мы 1877 г., недавно печаталось въ «Русскомъ Курьерѣ» или въ одномъ изъ органовъ печати съ нимъ единомысленной). Мы-то вѣдаемъ, что не только общеславянское, но и Русское народное самосознаніе растетъ у насъ страшно туго, еле-еле пробираясь сквозь разные «культурные» съ Запада наноси, слоями покрывающіе нашу общественную духовную почву. Но наши сосѣди, какъ мы уже сказали, хотя знаютъ наше внутреннее положеніе не хуже насъ, мало даютъ вѣры этимъ успокоительнымъ признакамъ, и одержимые постояннымъ страхомъ — какъ бы не повторилась недавняя «роковая случайность» и не распространилась, пожалуй, на Славянскія поселенія въ западу отъ Россіи, — самый этотъ страхъ и положили въ основаніе своей внѣшней, — а Австрія — и внутренней политики. И вотъ, въ числѣ ихъ политическихъ, относительно Россіи, задачъ на первомъ мѣстѣ стоитъ задача: какъ можно болѣе затруднять ростъ ея національнаго самосознанія, особенно въ Русскихъ высшихъ правящихъ сферахъ, обзывая его «панславянизомъ», т. е. стремленіемъ въ объединенію всѣхъ Славянъ, — иначе сказать — покушеніемъ на цѣлость Австрійской монархіи! Достаточно въ Россіи Русскому быть вполнѣ и сознательно Русскимъ и любить свою народность, для того чтобы стать подозрительнымъ въ глазахъ не только Австріи. но и Германіи; если же, сверхъ того, въ этомъ Русскомъ дѣйствуетъ и Славянское «самочувствіе», по модному теперь выраженію нашихъ медиковъ, хотя бы и чуждое всякихъ политическихъ затѣй и помысловъ, то таковой содержится у нашихъ сосѣдей въ подозрѣніи сугубомъ! Вотъ почему такъ иностранцевъ и занимаетъ не только нашъ дипломатическій, но даже и административный домашній персоналъ, и ничего въ мірѣ такъ они не боятся, какъ народнаго направленія въ Русской политикѣ, даже внутренней… Жить подъ гнетомъ такого постояннаго страха, конечно, не сладостно. Хотя относительно Австріи Россія безгрѣшна какъ младенецъ (не виновата же она, что однимъ своимъ на свѣтѣ бытіемъ уже отравляетъ покой Австро-Мадьярскаго правительства!), — тѣмъ не менѣе мы готовы были бы даже пожалѣть о немъ, еслибъ той его неугомонной русофобіи, этому кошмару его преслѣдующему не было еще и другой причины: нечистая совѣсть по отношенію въ подвластнымъ ему Славянамъ, — глухое сознаніе своей, относительно ихъ, неправды! Это, конечно, усиливаетъ чувство страха, а страхъ — плохой совѣтникъ — заставляетъ бѣдное Австрійское правительство терять всякое равновѣсіе духа и дѣйствовать подчасъ не только наперекоръ всякимъ элементарнымъ требованіямъ правомѣрности и справедливости, но своимъ собственнымъ очевиднымъ интересамъ. Именно всему этому и служитъ краснорѣчивымъ свидѣтельствомъ то, что творится теперь въ Львовѣ, столицѣ Галича, въ которому мы и возвратимся.
Галичъ! гдѣ твои сыны?
спрашивалъ еще лѣтъ слишкомъ сорокъ назадъ (когда о Галичѣ никто почти у насъ и не думалъ!) Хомяковъ, посѣтивши Кіевъ и не видя Русскихъ Галичанъ въ толпѣ богомольцевъ, собравшихся отвсюду, гдѣ живетъ Русское племя:
Горе, горе! ихъ спалили
Польши дикіе костры,
Ихъ сманили, ихъ плѣнили
Польши шумные пиры!
Всего же Русскаго племени подвластнаго Австро-Венгріи находится въ ея предѣлахъ около 5 милліоновъ, изъ которыхъ собственно въ Венгріи слишкомъ 800,000 (о нихъ и ихъ печальной судьбѣ подъ Мадьярскимъ, Азіатскимъ бичемъ разскажемъ когда-нибудь особо); въ Австрійскихъ же провинціяхъ — въ Буковинѣ, населенной по преимуществу православными Румынами, около 500 тысячъ и собственно въ Галиціи, присоединенной въ Австріи лишь сто десять лѣтъ назадъ, до 3½ милліоновъ.
Достаточно повидимому однихъ этихъ данныхъ для того, чтобы признать эту задачу Австрійскаго правительства не изъ легкихъ. Въ самомъ дѣлѣ, имѣть подъ своею Нѣмецкою властью цѣлое Русское племя о бокъ съ Русскою же могущественнаго державою кажется чѣмъ-то противоестественнымъ. Однакоже, благодаря политической честности или, какъ выражаются нами сосѣди, лояльности Русскаго въ Галиціи населенія, его покорности, благоразумію и долготерпѣнію, а главнымъ образомъ благодаря Россіи, владѣніе Галиціей представляло до сихъ поръ для Австрійскаго правительства несравненно менѣе затрудненій, чѣмъ владѣніе какою-нибудь Итальянскою провинціей, или чѣмъ установленіе правильныхъ отношеній къ Венгріи. Никогда, ни разу ни Русская государственная власть, ни Русское общество не употребили во зло тѣ повидимому выгодные условія, въ которыя поставлена въ Австрійской монархіи, своимъ сосѣдствомъ съ Русью Галицкою, Россія. Не только какой-либо агитаціи или пропаганды никогда ни русскимъ правительствомъ, ни кѣмъ-либо изъ подданныхъ Русской Имперіи въ предѣлахъ Галиціи (да и нигдѣ въ предѣлахъ Австрійскихъ владѣній) не производилось, но относительно Галиціи образъ дѣйствій Россіи былъ даже запечатлѣнъ особою щепетильною осторожностью, въ виду ревнивой подозрительности Австрійскихъ властей. Нельзя же называть агитаціей скудную, почти нищенскую помощь, изрѣдка оказываемую какой-либо бѣдной разрушающейся православной церкви или вообще православію, или сношенія и взаимное содѣйствіе ученыхъ и литературныхъ обществъ въ сферѣ такъ-называемой славистики, т. е. Славянской археологіи, филологіи и этнографіи, Славянской словесности и искусствъ. Этого мало. Русское правительство ни разу, даже въ принципѣ, не поддалось соблазну извлечь для себя выгоду изъ политическаго осложненія дѣлъ въ сосѣдней монархіи, — представлявшаго, казалось бы, не мало удобствъ для Русскаго властолюбія, еслибъ только Русское правительство было таковымъ дѣйствительно одержимо. Наши побѣдоносныя войска побывали въ 1849 году и въ Угорской Руси и въ Южной Галиціи, и укротивъ для Австріи Венгрію, съ которой Австрія не могла сладить, пресмирнехонько оставили эти Славянскія земли, не воспользовавшись случаемъ для политической пропаганды и даже не заручившись вещественно въ вѣрности союзника, которому, какъ оказалось вскорѣ затѣмъ, нельзя было на слово вѣрить. Россія не искусилась ни предложеніями Наполеона I, ни даже не очень давними политическими соображеніями той самой державы, которая, можетъ-быть именно потому что не добилась согласія отъ Россіи на свои замыслы, ударилась такъ-сказать въ противоположную сторону и теперь поддерживаетъ Австрію въ ея враждебной Россіи политикѣ. Мы лично знали человѣка, которому германскій канцлеръ во время оно очень убѣдительно доказывалъ необходимость для Россіи присоединить къ себѣ Галицію… Однимъ словомъ, дѣло обстоитъ такъ: Россія пребыла отъ начала и до сихъ поръ непреклонно честною относительно Австро-Венгерской монархіи, и за это должно-быть и платитъ Россіи послѣдняя той своей неблагодарностью, которой міръ и сама Россія уже перестали и дивиться; Русское населеніе въ Галиціи доставляетъ для Австрійской арміи самыхъ лучшихъ, надежныхъ солдатъ, вслѣдствіе чего Галиція и признается самымъ драгоцѣнныхъ камнемъ Австрійской короны: за это-то, вѣроятно, Австрійская власть и обращается съ Русскимъ населеніемъ хуже, грубѣе, презрительнѣе, чѣмъ съ другими иноплеменными своими подданными, и своею административною политикою какъ-бы испытываетъ его долготерпѣніе и вѣрность… Въ началѣ присоединенія Галиціи къ Австріи управлять первою было не трудно… Народъ былъ радъ промѣнять Польское верховное владычество на Нѣмецкое. Извѣстно, каковы были государственные порядки въ прежней Польшѣ до ея расчлененія. Извѣстно также это замѣчательное свойство Польскаго правящаго класса, шляхетскаго, возбуждать въ себѣ ненависть простонародныхъ массъ, которыя въ глазахъ Польскаго шляхтича не болѣе какъ быдло — скотъ: воззрѣніе вошедшее въ шляхетскую плоть и кровь. Мы знаемъ, каковы были отношенія къ Польской шляхтѣ крестьянъ Польскихъ, связанныхъ съ нею единоплеменностью и единовѣріемъ; только благодаря покойному Государю, благодаря Россіи, почувствовали они себя полноправными гражданами своей земли. Можно себѣ представить, каковы были эти отношенія Польской, не только католической, но ультрамонтанской, іезуистскими дрожжами проквашенной шляхты къ быдлу Русскому и православному! Да тутъ и представлять себѣ нечего, — объ этомъ свидѣтельствуетъ вся исторія нашей Украйны съ ея казацкими войнами и недавнее злополучное прошлое, даже не совсѣмъ исчезнувшее и теперь, нашей Сѣверо-западной окраины. Не лучше было положеніе и уніатской Галицкой Руси, гдѣ Русская народность пребывала исключительно въ массахъ простонародья, въ крестьянахъ и въ духовенствѣ, такъ-какъ землевладѣльцы и вообще весь верхній слой общества принадлежали въ народности Польской (по происхожденію или вслѣдствіе отступничества русскихъ дворянскихъ родовъ). Политикѣ Австріи указывался, повидимому, путь очень опредѣленный: опереться на Русскія народныя массы противъ Польскихъ властолюбивыхъ притязаній, поднять ихъ экономическое благосостояніе и гражданское значеніе, и привязать ихъ къ себѣ прочными узами благодарности, конечно не въ Австрійскомъ, а въ Русскомъ смыслѣ этого слова. Этого пути и держалась Австрія съ нѣкоторыми перерывами довольно долгое время, и тѣмъ съ большимъ успѣхомъ, что культура Нѣмецкая, хотя бы и сквозь Австрійское сито, все-таки выходила выше и благотворнѣе Польской, и что, съ другой стороны, положеніе Русскихъ крестьянъ по ею сторону Австрійскаго рубежа, совсѣмъ закрѣпощенныхъ Польскимъ помѣщикамъ, было нисколько не завидно. Австрія не побрезгала даже, въ сороковыхъ годахъ, руками Галицкихъ крестьянъ поприрѣзать нѣкоторую толику Польскихъ землевладѣльцевъ… Благодаря такой политикѣ и разнымъ случайнымъ обстоятельствамъ, вынуждавшимъ Австрійскихъ государственныхъ мужей холить подданническую вѣрность Галицкаго Русскаго населенія, оно, хоть и перекрещенное въ Рутеновъ, или Руссиновъ (это все равно что сказать: вмѣсто «Болгаръ» — Болгариновъ!), поднялось нѣсколько и матеріально, и нравственно. Образовался скромный, тоненькій Русскій интеллигентный слой (исходящій родомъ изъ среды духовенства — сыновья и внуки священниковъ), пробудилось племенное «самочувствіе», нашедшее себѣ выраженіе я въ литературѣ. Ни малѣйшей политической опасности для Австріи оно не представляло, но уже самой природѣ Австрійскаго государства претило покровительствовать Русской народности въ Галиціи! Претило прежде всего потому, что всякому западному государственному строю претитъ начало демократическое — въ истинномъ значеніи этого слова: онъ опирается на началѣ аристократическомъ въ томъ или другомъ смыслѣ, если не на господствѣ знатныхъ родовъ, то на господствѣ культурнаго или же капиталистическаго класса, чувствуя въ душѣ глубокое внутреннее презрѣніе въ народнымъ массамъ. Претило потому, что Русскіе Галичане все же были не католики, а только уніаты, тогда какъ какъ католицизмъ есть душа Австрійскаго государственнаго тѣла. Затѣмъ, за Галичанами все же оставался этотъ первородный, смертный въ глазахъ Австріи грѣхъ — единоплеменности и почти единовѣрія съ великимъ Русскимъ народомъ, создавшимъ Россійскую Имперію! Вотъ и стало озабочиваться правительство — какъ бы ловчѣе искривить въ Русскихъ Галичанахъ пробуждавшееся народное сознаніе. Министерскими циркулярами запрещалось употребленіе буквы ъ, повелѣвалось, вмѣсто что, писать що, изыскивались разныя мѣры, чтобы уродовать Русскую литературную рѣчь и искусственно создать различіе между нею и литературнымъ языкомъ «Московскимъ»! И вѣдь нашлись и у насъ тупоумцы, словно Австрійскіе чиновники обрушивавшіеся на несчастную Русскую газету во Львовѣ, «Слово» — зачѣмъ-де она старается (во сколько возможно при бдительной Австрійской полиціи) приближаться къ общерусскому литературному складу рѣчи! (Вѣроятно только деликатность не позволила Австрійскому правительству выслать этимъ господамъ ордена!) Наконецъ, пользуясь естественною любовію южной вѣтви Русскаго племени къ своимъ пѣснямъ, бытовымъ особенностямъ своей родины, Австрійскіе чиновники измыслили и взлелѣяли «украйнофильство», даже не литературное, а политическое, вѣдая очень хорошо, что изъ него никогда ничего вреднаго для Австріи не выйдетъ, а выйдетъ лишь смущеніе мыслей и не малый вредъ для Русскаго же національнаго развитія, и вообще для внутренней крѣпости Славянскаго міра. На эту Австрійско-Польскую удочку съ прикормкой доктринерскихъ фантазій какъ разъ клюнула часть интеллигенціи и въ Галиціи, и у насъ, надѣленная большимъ аппетитомъ и малымъ разумѣніемъ. Мы сказали: «Австрійско-Польскую» потому, что въ этихъ замыслахъ нашла себѣ Австрійская власть въ Полякахъ самыхъ вѣрныхъ пособниковъ. Съ упорствомъ ихъ отличающимъ, они не переставали надѣяться, надѣются и до сихъ поръ — рано или поздно ополячить вконецъ Галицію, именно при помощи Австрійской власти и Россійскихъ «либераловъ», особенно же «украйнофиловъ».
Въ настоящее время въ Галиціи — господствуютъ и хозяйничаютъ именно Поляки. Послѣ недавняго сближенія своего съ Германіей, Австрія задалась идеаломъ Австрійскаго панславизма, въ которомъ главнымъ духовнымъ центромъ должно служить объединеніе церковное подъ сѣнію Рима. Одновременно съ политической пропагандой, ведомой огнемъ, желѣзомъ и житейскими прельщеніями, ведется и пропаганда католическая. Приступая къ исполненію сего замысла, Австріи необходимо было, разумѣется, показать себя не Нѣмецкой, а Славянской державой, для чего и провозглашена была министерствомъ гр. Таафе «равноправность народностей». Въ сущности же никакой равноправности не имѣется, — напротивъ, племена православныя угнетены теперь въ Австріи сильнѣе чѣмъ когда-нибудь (вспомнимъ хоть положеніе, напримѣръ, Сербовъ въ Банатѣ), — а къ равноправности призваны лишь тѣ католическія Славянскія племена, которыя или культурнѣе въ смыслѣ Нѣмецкомъ (какъ Чехи), или же энергичнѣе (какъ Поляки) и въ то же время, вмѣстѣ съ политическимъ властолюбіемъ, вслѣдствіе своей религіозной съ Австріею связи, способнѣе быть піонерный германизаціи и латинства между православными Славянами или по крайней мѣрѣ отчужденія ихъ отъ Россіи. Вслѣдствіе этихъ соображеній Австрійское правительство и предало въ послѣднее время Галицію съ ея слишкомъ трехмилліоннымъ Русскимъ населеніемъ во власть Галицкихъ Поляковъ. Они и пируютъ!
Читателямъ Руси извѣстно, какой гвалтъ подняли польскіе власти и Польская печать изъ-за того, что одна уніатская сельская община, недовольная своимъ священникомъ и пользуясь правомъ свободы вѣроисповѣданія (дарованнымъ всѣмъ Австрійскимъ подданнымъ пресловутою конституціей), захотѣла было перейти въ православіе, т. е. возвратиться въ полнотѣ вѣроисповѣданія своихъ отцовъ. Но по отношенію къ намъ, Славянамъ, никакой правовой порядокъ въ понятіяхъ и въ обычаѣ Западной Европы не имѣетъ силы. У надменныхъ цивилизаціей и культурою Европейцевъ существуютъ двp3; правды, одна для себя и для своихъ, другая для Русскихъ и инстинктивно тяготѣющихъ или родственныхъ намъ по духу Славянскихъ племенъ:
Для нихъ — законъ и равноправность,
Для насъ — насилье и обманъ.
И закрѣпила стародавность
Ихъ какъ наслѣдіе Славянъ!
Попытка одной общины перейти въ православіе возведена въ уголовное преступленіе. Православіе прямо провозглашено не только Польскими газетами, но и Польскими блюстителями правосудія и закона — опаснымъ какъ для интересовъ польщизны, какъ и для цѣлости Австрійской монархіи; всякій православный — подозрительнымъ, а окатоличеніе — государственною задачею. Но Поляки, съ благословенія неразумнаго Австрійскаго правительства, пошли далѣе. Начавшійся теперь во Львовѣ уголовный процессъ объ 11 Русскихъ своею чудовищною нелѣпостью, въ которой способна только слѣпая, обезумѣвшая злоба, — представляетъ именно то зрѣлище, на которое мы желали обратить вниманіе нашихъ читателей. Просимъ извиненіе за длинное вступленіе, но надобно же разъ навсегда ознакомить Русскихъ читателей съ злополучнымъ житіемъ трехъ слишкомъ милліоновъ Русскихъ въ древнемъ сосѣднемъ съ нами Галичѣ.
Эти 11 Русскихъ, во главѣ которыхъ поставленъ А. И. Добрянскій (чуть ли не единственный Русскій въ Австріи дворянинъ, оставшійся Русскимъ, т. е. не ополячившійся и не омадьярившійся) (inde ira), но всегда съ отличіемъ служившій своему, т. е. Австрійскому правительству, — эти Русскіе преданы суду по обвиненію въ государственной измѣнѣ, со ссылкою на законы, опредѣляющіе за таковое преступленіе — смертную казнь! Между тѣмъ, какъ ни усиливалась Польская ненависть, одушевлявшая слѣдователя и прокурора, подобрать все, что могло бы послужить обвиненію, — во всемъ обвинительномъ актѣ ни относительно одного подсудимаго не находится буквально ничего, что можетъ быть названо corpus delicti, т. е. составомъ преступленія! Такого полнѣйшаго пренебрежнія въ основнымъ требованіямъ юридической правды, такого отсутствія юридическаго смысла, намъ еще не случалось видѣть на своемъ вѣку ни въ одномъ обвинительномъ актѣ. Мы вовсе не знакомы съ положеніемъ судебной части въ Австріи, но если этотъ процессъ долженъ служитъ намъ образчикомъ ея судопроизводства, такъ съ чего же Австріи хвалиться культурой! Это ужъ не культура, а варварство, — дикое, грубое, притомъ не въ своей наивной, хотя бы отвратительной простотѣ, а въ культурной оправѣ — варварство лицемѣрное! Признаки измѣны, за которую 11 Русскимъ сулитъ прокуроръ (разумѣется щирый Полякъ) смертную казнь, заключаются, напримѣръ: въ ношеніи г. Добрянскимъ Русскихъ орденовъ, полученныхъ имъ, съ вѣдома своего правительства, за услуги, оказанныя Русскими войсками, когда они въ 1849 г. спасли бытіе Австрійской Имперіи… Но вѣдь и Австрійскій императоръ и графъ Кальноки, можетъ быть и Андраши, носятъ Русскіе ордена! Далѣе: въ томъ, что внуки Добрянскаго, дѣти Ольги Грабаръ, воспитываютя въ Россіи, кажется, въ коллегіи Галагана… Но и въ Вѣнскомъ университетѣ не мало учится Русскихъ изъ Россіи; можетъ-быть нѣкоторые воспитываются и въ Theresiannm: у насъ однако это не возводится въ преступленіе. Въ томъ, что одна изъ дочерей Добрянскаго замужемъ за Русскимъ профессоромъ, а сынъ Мірославъ перешелъ изъ Австрійскаго, вѣрнѣе сказать, Венгерскаго, подданства въ Русское и состоитъ на Русской службѣ: но развѣ эти дѣянія противны конституціи?! Въ-томъ, что нѣкоторые изъ 11 Русскихъ имѣли письменныя сношенія съ Русскими въ Россіи, даже съ лицомъ занимающимъ министерскій въ Россіи постъ, К. П. Побѣдоносцевымъ: но вѣдь важенъ не фактъ переписки (иначе пришлось бы признать преступленіемъ всякое письменное сношеніе, напримѣръ нашимъ Варшавскихъ Поляковъ съ Поляками Галицкими!), а ея содержаніе: содержаніе же переписки самое невинное и вовсе не политическое. Да можно бы даже, кажется, спросить напередъ г. посланника Австріи при Русскомъ дворѣ: такое ли лицо г. Побѣдоносцевъ, которое было бы прилично заподозрить въ покушеніи на миръ и цѣлость Австрійской имперіи??… Въ томъ наконецъ, что Мірославъ Добрянскій просилъ нѣкоторыхъ Галичанъ сообщать ему свѣдѣнія о Русскихъ нигилистахъ въ Галиціи, — свѣдѣнія для Русскаго его начальства, обязаннаго предупреждать дѣйствія нашихъ такъ называемыхъ крамольниковъ, безъ сомнѣнія очень важныя: можно, съ достовѣрностью сказать, а priori, что многіе изъ нихъ сидятъ, въ ожиданіи благопріятныхъ для себя обстоятельствъ, на самомъ нашемъ рубежѣ — и въ Румыніи, и въ Австрійскихъ владѣніяхъ… Обвиненіе въ измѣнѣ уснащено такими юридическими терминами: вѣроятно, повидимому, кажется, надо думать и т. д., и на этихъ доводахъ основано требованіе смертной казни! Въ сущности, даже по смыслу обвинительнаго акта, подсудимые повинны смерти единственно за то, что будутъ Русскими и вѣрными слугами Австрійскаго императора, они не хотятъ стать Поляками и питаютъ симпатіи къ своему родному языку, къ Русской литературѣ, къ Русскому племени! за то, что Русскіе въ Галиціи — руссофилы, хотя, конечно, лояльнѣе въ своемъ Австрійскомъ подданствѣ обвиняющихъ ихъ Поляковъ! Впрочемъ, мы отсылаемъ читателей въ извлеченію изъ обвинительнаго акта, напечатанному въ 22 No «Руси», и въ переводу самаго акта, чрезвычайно интереснаго я котораго начало найдутъ они въ нынѣшнемъ No, — а теперь поставимъ только одинъ вопросъ: къ чему было Австрійскому правительству допускать все это Польское безстыжее «правовое» колобродство и прошумѣть имъ на всю Россію? Для того ли, чтобъ свидѣтельствовать передъ нею, что значитъ въ Австріи «конституція» и «равноправность»? Для того ли именно, чтобъ напомнить Россіи про существованіе трехъ съ половиною милліоновъ Русскихъ въ Галиціи, о чемъ большинство въ Россіи вѣдало лишь смутно, — чтобъ повѣдать Россіи про вопіющую, относительно ихъ, неправду Австрійской власти, — про невыносимыя страданія племени, которое по истинѣ кость отъ костей и кровь отъ крови нашей??…