Первая часть этой главы получила такое развитіе, котораго я самъ не ожидалъ; но я не отступалъ передъ накоплявшимися у меня матеріалами, по мѣрѣ того какъ я подвигался впередъ, такъ какъ я считаю явленіе матеріализаціи самымъ замѣчательнымъ и самымъ существеннымъ результатомъ, добытымъ въ спиритизмѣ. Поэтому установленіе объективной реальности этого явленія въ противоположность отрицательнымъ гипотезамъ д-ра Гартмана было для моего отвѣта главнымъ пунктомъ. Достигъ ли я намѣченной цѣли — судить не мнѣ. Обыкновенно философы влюблены въ свои теоріи; они держатся за нихъ во что бы то ни стало. Но такъ какъ все сочиненіе Гартмана о спиритизмѣ основано на предположеніи реальности явленій (см. стр. 19, 29), то я надѣюсь, что онъ не откажется «высказать условное сужденіе» (стр. 29) и о фактахъ, упомянутыхъ мною въ этой главѣ, дотолѣ ему неизвѣстныхъ, и что онъ не захочетъ уклониться отъ естественно вытекающихъ изъ оныхъ заключеніи, прибѣгая именно для этихъ фактовъ къ столь легкому и избитому объясненію обманомъ и обманутыми.
Безъ всякаго сомнѣнія, факты представляютъ основу всякаго изслѣдованія въ области природы, и лучшій методъ, котораго я имѣлъ держаться въ своемъ отвѣтѣ Гартману, состоялъ, разумѣется, въ томъ, чтобы опираться на факты, представляя ихъ, на сколько было мнѣ возможно, въ условіяхъ, имъ самимъ требуемыхъ, или необходимыхъ для опроверженія галлюцинаторной гипотезы. Послѣ всей массы матеріаловъ, собранныхъ въ отдѣлѣ А главы І-й для доказательства, въ силу логики фактовъ, негаллюцинаторнаго характера явленія матеріализаціи, было бы почти безполезнымъ защищать тотъ же тезисъ съ точки зрѣнія теоретической. Но такъ какъ гипотеза г. Гартмана представляетъ, даже съ точки зрѣнія теоретической, такія несостоятельности, которыя навязываются сами собой, то я не могу пройти ихъ совершеннымъ молчаніемъ. Я буду кратокъ на сколько возможно, потому что теоретическія разсужденія всегда эластичны и ничего не разрѣшаютъ. Простой фактъ болѣе убѣдителенъ, чѣмъ какія бы то ни было разсужденія; поэтому я и не придаю имъ большого значенія. Трудно возражавъ противъ теорій г. Гартмана, коихъ факторы, подобію сказочнымъ героямъ, одаряются, по волѣ его пера, магическими способностями. При всей артистической постановкѣ ихъ ролей, есть однако логическія требованія, которыя невозможно оставить безъ всякаго вниманія.
1. Остановимся прежде всего на общихъ началахъ теоріи Гартмана, имъ самимъ установленныхъ.
Первое положеніе. Медіумъ одаренъ способностью по своей волѣ переходить въ сомнамбулическое состояніе и внушать себѣ самому въ этомъ состояніи желаемыя галлюцинаціи: Я не буду останавливаться на первой половинѣ этого положенія, но только на томъ утвержденіи, что медіумъ, будучи въ трансѣ, имѣетъ какія захочетъ галлюцинаціи. На чемъ основано это утвержденіе? Если мы спросимъ самихъ медіумовъ и въ особенности тѣхъ, у которыхъ матеріализаціи не придерживаются стереотипныхъ формъ, они намъ отвѣтятъ, что, впадая въ трансъ, они нисколько не думаютъ о фигурахъ, имѣющихъ появиться, что они не даютъ никакого «направленія» своему сомнамбулическому сознанію, и что, просыпаясь, они ни о чемъ не помнятъ; но такое показаніе, съ одной стороны, можетъ бытъ и недобросовѣстно, а съ другой, — самовнушеніе можетъ произойти и безсознательно, какъ результатъ дѣятельности сомнамбулическаго сознанія. Намъ остается провѣрить высказанное положеніе состояніемъ самого медіума въ трансѣ. Гипнотическіе или сомнамбулическіе субъекты, когда галлюцинируютъ, всегда выражаютъ происходящее въ нихъ какими-нибудь внѣшними знаками; но медіумъ въ трансѣ подобенъ мертвецу — ни единое слово, ни единое движеніе не даютъ предположить, чтобы онъ видѣлъ что нибудь, и еще менѣе фигуру, которую видятъ другіе; если съ нимъ говорятъ, онъ не отвѣчаетъ. Что такое галлюцинація во время сна, какъ не сновидѣніе, коего реальность доведена до послѣдней степени напряженія и приводитъ спящаго въ такое состояніе возбужденія, отъ котораго онъ внезапно просыпается. Въ эту минуту онъ не можетъ отрѣшиться отъ впечатлѣнія этой ужасной реальности. Очень часто спящій человѣкъ говоритъ и жестикулируетъ — значитъ, онъ видитъ сонъ. Ничего подобнаго не происходитъ съ медіумомъ въ трансѣ: онъ спитъ глубоко и спокойно. На чемъ же основано это коренное положеніе г. Гартмана, что медіумъ въ трансѣ галлюцинируютъ и даже «съ особенною интенсивностью галлюцинаціи»? Оно совершенно произвольно.
Второе общее положеніе. Медіумъ, разъ заснувши и галлюцинируя, внушаетъ присутствующимъ свою собственную галлюцинацію. Вотъ слова Гартмана: «сомнамбулическій медіумъ имѣетъ галлюцинаціи, принимаемыя имъ за дѣйствительность, и обладаетъ въ то же время сильнымъ желаніемъ, чтобы присутствующіе видѣли эту воображаемую дѣйствительность, т. е. имѣли бы тѣ же галлюцинаторныя представленія, какъ и онъ самъ» (стр. 69). Это легко сказать въ общихъ словахъ, но вникнемъ ближе въ то, что происходитъ. Медіумъ, находясь за занавѣской, спитъ и видитъ во снѣ фигуру, которую «принимаетъ за дѣйствительность». Тогда ему приходитъ «сильное желаніе» (ибо онъ не забываетъ своей роли медіума?), чтобы присутствующіе видѣли эту фигуру — такова цѣль сеанса. По его желанію, фигура выходитъ изъ темнаго кабинета, чтобы показаться зрителямъ — такъ обыкновенію бываетъ на сеансахъ. Какъ только фигура выходитъ изъ кабинета, медіумъ не видитъ ея болѣе, слѣдовательно, онъ перестаетъ галлюцинировать и присутствующіе также ничего не видятъ, — ибо медіумъ не можетъ внушить имъ галлюцинаціи, которой онъ больше не имѣетъ. Если бы г. Гартманъ возразилъ, что галлюцинація есть явленіе субъективное, внушаемое мозгамъ присутствующихъ, неограничиваемое предѣломъ кабинета, или занавѣски, и что медіумъ можетъ очень хорошо продолжать галлюцинировать, такъ сказать, и по ту сторону занавѣски, — я буду утверждать, что это не такъ, ибо вся постановка должна вполнѣ соотвѣтствовать дѣйствительности; медіумъ долженъ видѣть себя въ кабинетѣ, позади занавѣски: онъ долженъ быть убѣжденъ, что передъ нимъ дѣйствительная фигура, которую, разъ она вышла изъ кабинета, онъ не можетъ и не долженъ болѣе видѣть. Если бы онъ продолжалъ ее видѣть сквозь занавѣску, это было бы противно законамъ дѣйствительности, противно установленному обычаю; онъ понялъ бы тогда, что это галлюцинація; разъ это разсужденіе явилось, галлюцинаціи болѣе нѣтъ. Кромѣ того, не надо забывать, что если бодрственное сознаніе медіума дало ему такое внушеніе, что во время сеанса должна явиться передъ зрителями фигура, то это же самое бодрственное сознаніе внушаетъ ему, что во время этого появленія, онъ долженъ быть въ трансѣ, позади занавѣски, ничего не видѣть. Такова «традиція спиритическихъ кружковъ». Будучи рабомъ этого внушенія, его галлюцинація, если таковая имѣется, не можетъ переступить за занавѣску. И такъ это второе положеніе Гартмана, въ силу самого закона внушенныхъ галлюцинацій, невозможно.
Перейдемъ къ третьему положенію. Какимъ образомъ медіумъ внушаетъ свои галлюцинаціи присутствующимъ? Г. Гартманъ объясняетъ намъ это: «универсальный медіумъ долженъ быть болѣе чѣмъ автосомнамбулъ; онъ долженъ быть также сильнымъ магнетизаторомъ» (стр. 41). «Медіумы въ своемъ состояніи сомнамбулизма, скрытаго или явнаго, обладаютъ такой массой нервной силы — будетъ ли то сила ихъ собственнаго организма, или сила, извлеченная изъ организма присутствующихъ и сконцентрированная — какую не развивалъ еще ни одинъ магнетизеръ въ своемъ совершенно бодрственномъ состояніи; вмѣстѣ съ тѣмъ и способность медіумовъ погружать присутствующихъ въ состояніе явнаго или скрытаго сомнамбулизма, при помощи этого большого запаса силы, должна быть большей, чѣмъ способность какого бы то ни было магнетизера, дѣйствующаго въ состояніи бодрственномъ» (стр. 68). Это объясненіе не согласуется съ данными опыта.. Медіумъ прежде всего существо пассивное, сенситивное, воспріимчивое ко всякаго рода вліяніямъ; когда онъ переходитъ въ трансъ или, по Гартману, въ сомнамбулическій сонъ, онъ переходитъ въ состояніе полной пассивности. Всякій сонъ есть состояніе пассивное, отличительная черта котораго отсутствіе воли. Это тѣмъ болѣе имѣетъ мѣсто въ вызванномъ сомнамбулическомъ снѣ, гдѣ сомнамбулъ не имѣетъ болѣе своей воли — она принадлежитъ магнетизеру. У медіума-автосомнамбула мѣсто магнетизера занимаетъ бодрственная воля, которая и даетъ сомнамбулическому сознанію медіума «опредѣленное направленіе по отношенію къ имѣющимся появиться галлюцинаціямъ» (стр. 107). Но разъ импульсъ данъ, разъ превращеніе совершено, медіумъ ничто иное какъ автоматъ, рабъ галлюцинаціи, его охватившей и подчинившей. И вотъ, по г. Гартману, этотъ автоматъ, не переставая галлюцинировать, вдругъ дѣлается дѣятельнымъ, дѣлается въ свою очередь магнетизеромъ; онъ располагаетъ громадною силою, подчиняя своей волѣ, — безъ словъ, безъ жестовъ, и весьма часто даже не показываясь, — умы присутствующихъ; онъ повергаетъ ихъ въ гипнотическое состояніе безъ сна, которое Гартманъ называетъ скрытымъ сомнамбулизмомъ, и навождаетъ ихъ своими собственными галлюцинаціями. Сомнамбулъ магнетизеръ поступаетъ совершенно обдуманно. Когда онъ находитъ, что «всѣ участники сеанса достаточно подпали подъ его власть» (стр. 115), онъ тогда только пускаетъ въ ходъ галлюцинаціи. Онъ обдумываетъ, какого рода галлюцинацію онъ будетъ имѣть самъ и какую внушить другимъ: покажется ли онъ самъ въ роли Джона Кинга, или заставитъ видѣть отшедшаго, и сколько чувствъ будутъ охвачены галлюцинаціей (см. стр. 118, 119, 126). Здѣсь г. Гартманъ забываетъ сказать намъ, какимъ образомъ происходитъ измѣненіе галлюцинацій въ медіумѣ автосомнамбулѣ? Откуда берется новое «направленіе»? Предположимъ, что онъ галлюцинируетъ, что онъ видитъ Джона Кинга и переноситъ эту галлюцинацію на присутствующихъ; потомъ эта галлюцинація исчезаетъ и уступаетъ мѣсто «усиленному желанію возбудить въ близко находящемся воспринимателѣ галлюцинацію личнаго присутствія отшедшаго духа» (стр. 119); какимъ образомъ совершается эта перемѣна въ сомнамбулѣ? Въ магнетической или гипнотической практикѣ перемѣна внушенныхъ галлюцинацій совершается посредствомъ пробужденія субъекта, вторичнаго усыпленія и внушенія другой галлюцинаціи. Въ нашемъ случаѣ автосомнамбулъ продѣлываетъ все это самъ. Заставивъ себя, а вмѣстѣ съ тѣмъ и другихъ галлюцинировать, что онъ Джонъ Кингъ, онъ находитъ, что пришло время смѣнить эту галлюцинацію другой; онъ возвращается къ состоянію сомнамбулизма безъ галлюцинацій, обозрѣваетъ состоянія маскированнаго сомнамбулизма въ присутствующихъ, видитъ посредствомъ чтенія мыслей въ «гипер-эстезической сомнамбулической памяти» одного изъ нихъ образъ кого-нибудь изъ отшедшихъ, онъ внушаетъ себѣ эту галлюцинацію и переноситъ ее въ то же время на сомнамбулическое маскированное сознаніе этого присутствующаго и всѣхъ остальныхъ, затѣмъ продѣлываетъ то же самое съ другой галлюцинаціей и т. д., и т. д. Такимъ образомъ мы имѣемъ въ медіумѣ сомнамбулѣ существо пассивное и дѣятельное въ то же время, галлюцинирующее и заставляющее галлюцинировать другихъ, галлюцинирующее и сознающее свою галлюцинацію, галлюцинирующее и властвующее надъ своими галлюцинаціями, которыми онъ играетъ передъ зрителями какъ маріонетками. Все это — цѣлый рядъ психическихъ неодолимыхъ противорѣчій. Гартманъ будетъ аппелировать къ своему магическому фактотуму — сомнамбулическому сознанію медіума. Вотъ deus ex таchina. Но каковъ онъ ни богъ, онъ не можетъ дѣлать двухъ вещей заразъ!
Четвертое положеніе. Медіумъ автосомнамбулъ не только заставляетъ присутствующихъ галлюцинировать вмѣстѣ въ собой, но въ то же время онъ заставляетъ внушаемыя имъ галлюцинаціи производить физическія дѣйствія — двигать предметы, писать, дѣлать оттиски и проч. Эти дѣйствія производятся посредствомъ нервной силы медіума, которую онъ направляетъ по волѣ своего сомнамбулическаго сознанія. И такъ къ той двойственной психической дѣятельности, которую сомнамбулическое сознаніе медіума уже проявило, присоединяется теперь и третья, проявляемая одновременно съ другими — дѣятельность совершенно физическая, ибо таковъ характеръ нервной силы по г. Гартману. Эта теорія весьма удобна, только она отвѣчаетъ еще менѣе ученію о единствѣ психическаго акта. И дѣйствительно, операція переноса своей собственной галлюцинаціи на кружокъ изъ нѣсколькихъ лицъ уже сама по себѣ такая затрата психической силы, которая, казалось бы, должна была поглотить весь запасъ психической энергіи, потраченной операторомъ; но ничуть не бывало, она происходитъ одновременно съ такимъ дѣйствіемъ воли, «которое освобождаетъ магнетическую или медіумическую нервную силу изъ нервной системы и направляетъ ее опредѣленнымъ образомъ на живые или мертвые объекты» (стр. 67). Тутъ есть небольшое слово, надъ которымъ нельзя не задуматься. Что значитъ «опредѣленнымъ образомъ»? Гартманъ намъ ничего не поясняетъ. Посмотримъ однако, что происходитъ: фигура является, я подаю ей бумагу и карандашъ, она беретъ ихъ, пишетъ и кладетъ бумагу на столъ. Чтобы продѣлалъ это, невидимый операторъ-медіумъ (или его сомнамбулическое сознаніе) долженъ быть ясновидящимъ. Это не есть простое «чтеніе, или переносъ мыслей», которые даютъ оператору понятіе о формѣ и «умственномъ содержаніи фигуры»; нѣтъ, этого не достаточно, чтобы заставить совпасть движеніе галлюцинаторной фигуры съ реальнымъ содержаніемъ внѣшняго міра: для этого требуется прямое ясновидѣніе предметовъ, находящихся въ реально-объективномъ пространствѣ. Вотъ что значитъ словечко «опредѣленнымъ образомъ»! И такъ дѣятельность, проявленная медіумомъ сомнамбуломъ, уже учетверилась! Эта множественность одновременныхъ ролей, навязанныхъ психическому единству, представляетъ такую смѣсь фантастическихъ утвержденій, передъ которыми всякая критика отступаетъ.
Пятое положеніе. Оно спеціально относится до участниковъ сеанса. Они должны находиться во время сеанса въ состояніи маскированнаго сомнамбулизма; въ это состояніе ихъ повергаетъ самъ медіумъ, ибо оно для него необходимо для внушенія галлюцинацій. Это условій sine qua non для наблюденія явленія такъ называемой матеріализаціи. Въ чемъ же состоитъ этотъ маскированный сомнамбулизмъ? Какимъ внѣшнимъ признакомъ отличается такое состояніе отъ нормальнаго? Никакимъ, отвѣчаетъ намъ Гартманъ. Почему же оно называется сомнамбулическимъ? Гартманъ этого не поясняетъ. Какимъ образомъ, по крайней мѣрѣ, оно происходитъ? — Очень просто, медіумъ удаляется за занавѣску, переходитъ въ состояніе явнаго сомнамбулизма, силою своей воли магнетизируетъ присутствующихъ и приводитъ ихъ въ состояніе скрытаго сомнамбулизма. Но гдѣ же доказательство? Оно ясно: они видятъ матеріализованную фигуру, которая не можетъ быть ничѣмъ инымъ, какъ галлюцинаціей; слѣдовательно они галлюцинируютъ, хотя и не спятъ, — слѣдовательно, они находятся въ состояніи маскированнаго сомнамбулизма. Развѣ это не ясное доказательство?
Сравнимъ этотъ образъ дѣйствій съ тѣмъ, что происходитъ въ магнетической или гипнотической практикѣ при вызываніи галлюцинацій. Прежде всего субъектъ долженъ быть усыпленъ; признано, что не болѣе половины людей воспріимчивы къ магнетическому воздѣйствію и что въ этой половинѣ степень воспріимчивости болѣе или менѣе различна въ каждомъ; разъ субъектъ усыпленъ, нѣкоторое отношеніе (rapport) устанавливается между нимъ и магнетизеромъ, который можетъ внушить ему галлюцинацію посредствомъ слова, или инымъ внѣшнимъ способомъ; чтобы прекратить галлюцинацію, магнетизеръ долженъ разбудить его, но по пробужденіи субъектъ ни о чемъ не помнитъ. Ничего подобнаго, какъ мы знаемъ, не происходитъ съ присутствующими на сеансѣ. Аналогіи никакой. Правда, и г. Гартманъ говоритъ: «что между медіумомъ и участниками должно установиться тѣсное соотношеніе, прежде чѣмъ могутъ удасться трансфигураціи и матеріализаціи» (стр. 114); это соотношеніе устанавливается, по его мнѣнію, частымъ повтореніемъ сеансовъ одного и того же медіума съ однимъ и тѣмъ же кружкомъ. Но если соотношеніе и можетъ установиться этимъ путемъ, то много случаевъ, гдѣ подобнаго соотношенія и не существуетъ: десятокъ лицъ собираются; они никогда не были гипнотизированы; нѣкоторыя изъ нихъ никогда не присутствовали на сеансахъ этого медіума; другія никогда не присутствовали ни на какихъ сеансахъ и третьи, наконецъ, пришли съ твердымъ убѣжденіемъ, что при нихъ ничего не произойдетъ — все это нисколько не мѣшаетъ тому, что медіумъ безъ малѣйшихъ магнетическихъ пріемовъ подчиняетъ всѣхъ членовъ этой разнородной компаніи, нисколько ихъ не усыпляя, одной и той же галлюцинаціи, которую они всѣ запоминаютъ очень хорошо. Такъ, напр., я самъ въ первый разъ въ жизни увидалъ матеріализованную фигуру (Кэти Кингъ) на первомъ моемъ сеансѣ у миссъ Кукъ. По г. Гартману, это именно была галлюцинація, а не трансфигурація медіума, такъ какъ я поднялъ занавѣску вслѣдъ за исчезновеніемъ фигуры и убѣдился въ неизмѣнности положенія медіума. Прибавлю, что я нисколько не сенситивенъ и никогда не чувствовалъ никакого дѣйствія отъ магнетизаціи. Прибавлю, еще, что, противно утвержденію Гартмана, частные кружки, постоянные и однородные по составу, такъ называемые гармоническіе, составляютъ исключеніе въ спиритизмѣ, а напротивъ большинство кружковъ состоитъ изъ публичныхъ, измѣнчивыхъ и разнородныхъ.
Укажу здѣсь еще на замѣчательную особенность, изъ которой видно, сколь мало сходнаго имѣютъ медіумическіе пріемы съ какой-либо магнетизаціей. Извѣстно, что для успѣшной магнетизаціи или гипнотизаціи требуется согласіе лица, т.-е. чтобы оно не противилось опыту, чтобы приняло извѣстную позу, чтобы наложило на себя нѣсколько минутъ молчанія и сосредоточенности. На медіумическомъ сеансѣ требуется какъ разъ обратное. Обыкновенно говорятъ и Гартманъ также повторяетъ, что медіумическія явленія обнаруживаются вслѣдствіе психическаго возбужденія, вызваннаго долгимъ «напряженнымъ ожиданіемъ». Такъ предполагается и утверждается тѣми, кои нисколько не знакомы съ предметомъ практически. Тѣ же, которые имѣютъ достаточную опытность въ этомъ дѣлѣ, знаютъ очень хорошо, что для происхожденія явленій требуется именно обратное условіе — что сосредоточеніе мыслей всего болѣе вредитъ на сеансахъ, въ особенности когда явленія еще не начались. Будь это сеансъ свѣтлый или темный, для явленій физическихъ или для матеріализаціи — всегда налагается медіумомъ или невидимыми силами то же самое условіе: не сосредоточиваться, слегка разговаривать, пѣть или играть на какомъ-нибудь инструментѣ. Что особенно вредитъ присутствующимъ впервые на сеансахъ — это возбужденіе, ожиданіе чего-то необыкновеннаго. Привычные же участники ихъ знаютъ, что именно во время легкаго разговора, неимѣющаго никакого отношенія къ спиритизму, и происходятъ самыя замѣчательныя явленія. И вотъ, по г. Гартману, всѣ члены подобнаго кружка, занимающагося музыкой, пѣніемъ или пустою болтовней, должны сдѣлаться жертвою той одной галлюцинаціи, которую спящему медіуму вздумается создать.
Къ чему же сводится теорія г. Гартмана, относящаяся до явленія матеріализаціи? Не смотря на всѣ осложненія, нагороженныя на упомянутыхъ мною выше общихъ основаніяхъ, она сводится въ простѣйшемъ выраженіи своемъ къ слѣдующей формулѣ: медіумъ спитъ и грезитъ, а присутствующіе грезятъ вмѣстѣ съ нимъ, но не спятъ. Вотъ что г. Гартманъ называетъ «научно-психической точкой зрѣнія».
2. Посмотримъ теперь, какъ вяжется эта теорія г. Гартмана съ историческимъ началомъ спиритизма. Въ главѣ о матеріализаціяхъ онъ построилъ свою теорію, разсматривая это явленіе въ тѣхъ условіяхъ, какъ оно обыкновенно наблюдается въ наше время. Эти условія слѣдующія: 1) Появленіе цѣлой фигуры. 2) Слабый свѣтъ или полумракъ. 3) Медіумъ невидимъ, за занавѣской. 4) Медіумъ находится въ состояніи сна болѣе или менѣе анормальнаго. — Такая постановка поддается нѣкоторымъ образомъ объясненію, предлагаемому докторомъ Гартманомъ, что медіумъ есть автосомнамбулъ и проч. Но возвратимся къ первымъ временамъ спиритизма, къ годамъ 1848—1850 и слѣдующимъ; въ ту пору сеансы происходили при свѣтѣ, медіумъ самъ участвовалъ въ кружкѣ, онъ не впадалъ въ трансъ или въ какое бы то ни было состояніе усыпленія, — онъ самъ былъ въ числѣ зрителей; всѣ медіумическія физическія явленія, нынѣ намъ извѣстныя, происходили уже и тогда во всей силѣ, только не было явленія матеріализаціи полныхъ фигуръ: оно ограничивалось прикосновеніями и появленіями рукъ, съ передвиженіемъ матеріальныхъ предметовъ, или безъ онаго; прибавимъ къ этому, что первыми медіумами были дѣти — дѣвочки 10 и 12 лѣтъ. Какъ согласовать подобную постановку со словами Гартмана: «Этотъ произвольный переходъ въ сомнамбулизмъ во всякое время, когда понадобится, требуетъ въ особенности значительнаго упражненія, чтобы проявляться съ нѣкоторою опредѣленностью, по желанію чужихъ людей» (стр. 38). И далѣе: «Каждый участникъ медіумическихъ сеансовъ долженъ, напротивъ, постоянно помнить, что онъ находится подъ вліяніемъ весьма сильнаго магнетизера, котораго интересъ, имъ самимъ сознаваемый, состоитъ въ томъ, чтобы погрузить присутствующаго въ скрытый сомнамбулизмъ и заразить его своими галлюцинаціями» (стр. 70). И далѣе: «Въ явный сомнамбулизмъ медіумъ впадаетъ обыкновенно: во-первыхъ, при невольной рѣчи; во-вторыхъ — при физическихъ явленіяхъ, которыя требуютъ особеннаго напряженія нервной силы, и въ третьихъ — для передачи галлюцинацій присутствующимъ, для чего, повидимому, галлюцинаціи эти должны быть особенно интенсивны въ самомъ медіумѣ» (стр. 38). Еще далѣе: «Произведеніе галлюцинацій въ зрителяхъ совершается, какъ кажется, вообще лишь при маломъ свѣтѣ» (стр. 12).
Гдѣ найдемъ мы «„значительное упражненіе“, „сильнаго магнетизера“, „явный сомнамбулизмъ“, и „малый свѣтъ“ у дѣвочекъ медіумовъ 1849 года, вокругъ которыхъ медіумическія явленія такъ неожиданно разразились. Не смотря на всѣ ихъ усилія, чтобы отдѣлаться отъ нихъ, эти явленія преслѣдовали ихъ безъ устали, подвергая всевозможнымъ непріятностямъ. Ничто не могло остановить пхъ. „Повѣдайте эти истины міру“ — вотъ что потребовали невидимыя силы первымъ полученнымъ по азбукѣ сообщеніемъ, и дѣвочки медіумы, не смотря на все свое сопротивленіе, были вынуждены наконецъ уступить и предать эти явленія публичному разслѣдованію. Я позволяю себѣ думать, что еслибъ матеріализаціи остановились на этой первоначальной фазѣ своего развитія и продолжали бы происходить при вышеупомянутыхъ условіяхъ, то г. Гартманъ не нашелъ бы тогда достаточныхъ данныхъ для построенія своей галлюцинаторной теоріи. А между тѣмъ родъ явленія очевидно одинаковъ.
3. Изученіе явленій матеріализаціи доказываетъ намъ, что въ основѣ этого явленія лежитъ общій законъ, который уже самъ по себѣ опровергаетъ теорію галлюцинацій. Этотъ законъ состоитъ въ томъ, что первыя фазы матеріализаціи носятъ поразительное сходство съ отдѣльными членами или даже всей фигурою медіума. Впослѣдствіи, по мѣрѣ развитія медіума въ этомъ направленіи, сходство это можетъ, не исчезая совершенно, дать мѣсто матеріализаціи фигуръ самыхъ разнообразныхъ; другіе медіумы не переступаютъ за этотъ предѣлъ и всѣ ихъ матеріализаціи представляютъ такое сходство съ медіумомъ, что естественно приходишь къ предположенію, что это самъ трансфигурированный медіумъ, покуда, послѣ достаточныхъ мѣръ предосторожности, не убѣдишься, что имѣешь передъ собою полное раздвоеніе медіума. Напримѣръ, въ классическихъ случаяхъ Кэти Кингъ и Джона Кинга, имѣвшихъ мѣсто въ Англіи и на разные лады обслѣдованныхъ, приходилось признать вообще большее или меньшее, а иногда и полное сходство съ медіумомъ; такъ Джонъ Кингъ являлся при дневномъ свѣтѣ и портретъ его былъ нарисованъ въ то время, какъ медіума за занавѣской держали за обѣ руки („Медіумъ“ 1873 гд стр. 346); или онъ являлся въ темнотѣ, освѣщая себя собственнымъ свѣтомъ въ то время, какъ медіума держали за руки въ кружкѣ или внѣ его; такъ Кэти Кингъ являлась въ то время, какъ часть тѣла медіума была видима, или она мгновенно исчезала, когда кто-нибудь входилъ вмѣстѣ съ нею въ кабинетъ, чтобы видѣть медіума. Эти случаи, по Гартману, суть очевидныя галлюцинаціи, а не трансфигураціи, если же это галлюцинаціи то къ чему же это сходство съ медіумами? Сходство это приводило медіумовъ въ отчаяніе и разумѣется, если бы только они могли производить галлюцинаціи по своей волѣ и фантазіи, то никакъ бы не стали изображать въ этихъ галлюцинаціяхъ свои собственныя фигуры, что вызывало только подозрѣнія и всякаго рода попытки изобличить обманъ.
То же самое относится и до матеріализацій, образующихся на глазахъ присутствующихъ. Какъ галлюцінація, этотъ способъ явленія нравится г. Гартману, но какъ объективное явленіе онъ ему не нравится; въ доказательство того, что не самъ медіумъ „безсознательно производитъ призракъ“ (стр. 138), г. Гартманъ требуетъ нѣчто иное; онъ говоритъ: „когда же полное отдѣленіе и призракъ былъ наблюдаемъ въ теченіе процесса своего происхоэісденія и исчезновенія, то оказывалось, что онъ вполнѣ исходилъ изъ медіума, и возвращался въ него, и притомъ не въ видѣ готоваго образа, постепенно наполняющагося веществомъ и опоражнивающагося отъ вещества, но въ видѣ безформеннаго тумана, мало-по-малу пріобрѣтавшаго опредѣленный видъ и подобнымъ же образомъ терявшаго его“ (стр. 137). Если подобный призракъ былъ бы дѣйствительно только галлюцинаціей, то фантазія медіумовъ даже превзошла бы всѣ требованія г. Гартмана: всякаго рода „готовые образы“, отвѣчающіе самымъ горячимъ ожиданіямъ присутствующихъ, появлялись бы и исчезали мгновенно.
Здѣсь представляется и другое соображеніе: если матеріализація ничто иное какъ галлюцинація, вызванная медіумомъ, и если медіумъ имѣетъ способность видѣть всѣ образы, накопившіеся въ глубинахъ скрытаго сомнамбулическаго сознанія присутствующихъ, и посредствомъ чтенія мыслей проникать во всѣ мысли и впечатлѣнія, таящіяся въ ихъ памяти въ скрытомъ состояніи — то для него было бы дѣломъ самымъ легкимъ доставить присутствующимъ на сеансѣ величайшее удовлетвореніе, давая имъ всегда возможность видѣть близкихъ и дорогихъ имъ отшедшнхъ. Какое торжество, какая слава, какой источникъ богатства для такого медіума! Но къ великому сожалѣнію всѣхъ медіумовъ дѣло обстоитъ не такъ: большею частью появляются фигуры, которыхъ никто не узнаетъ не смотря на желаніе, и случаи, гдѣ сходство съ отшедшимъ вполнѣ установлено и доказано не только относительно внѣшней формы, но и внутренняго содержанія, — очень рѣдки. Первые составляютъ общее правило, — вторые исключеніе. Всѣ эти отрицательныя стороны, не отвѣчающія возлагаемымъ на эти явленія ожиданіямъ, служатъ, въ моихъ глазахъ, доказательствомъ, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ явленіемъ естественнымъ, проявляющимся въ извѣстномъ видѣ и при извѣстныхъ условіяхъ, настоящій смыслъ котораго намъ покуда не извѣстенъ.
4. Если мы прослѣдимъ исторію матеріализаціи нѣкоторыхъ фигуръ, регулярно появлявшихся въ теченіе болѣе или менѣе продолжительнаго времени, мы встрѣтимся съ нѣкоторыми случаями, которые также имѣютъ значеніе для теоріи даннаго явленія и представляютъ своего рода доказательство, что это не простыя галлюцинаціи. Первый случай этого рода относится къ появленію Кэти Кингъ и такъ какъ онъ былъ удостовѣренъ наилучшими свидѣтельствами, то я на немъ и остановлюсь. Съ самаго начала своего появленія она объявила, что будетъ матеріализоваться только въ теченіе трехъ лѣтъ, что съ истеченіемъ этого срока „ея дѣло будетъ закончено“, и что она не будетъ болѣе въ состояніи проявляться физически, видимо и осязаемо; что переходя въ болѣе высокое состояніе, она уже не будетъ имѣть возможности сообщаться со своимъ медіумомъ столь матеріальнымъ образомъ. (См. «Спиритуалистъ „ 1874 г. т. I, стр. 258 и т. II, стр. 291). Назначенный срокъ истекалъ въ маѣ 1874 года; послѣдній сеансъ былъ назначенъ Кэти на 21-е мая; онъ происходилъ у г. Крукса. Вотъ, по его словамъ, какъ произошло исчезновеніе Кэти: „Когда для Кэти пришло время насъ покинуть, я просилъ ее, чтобъ она позволила мнѣ остаться съ нею до послѣдней минуты. Послѣ того, она подзывала къ себѣ каждаго изъ при- сутствующихъ и говорила ему нѣсколько словъ, собственно до него относящихся, а затѣмъ дала нѣсколько общихъ указаній для миссъ Кукъ въ руководство на будущее время. Окончивъ свои наставленія, Кэти пригласила меня съ собою въ кабинетъ и позволила остаться тамъ до конца. Опустивъ занавѣску, она нѣкоторое время разговаривала со мной и затѣмъ прошла чрезъ всю комнату къ миссъ Кукъ, которая лежала на полу въ безчувственномъ состояніи. Наклонясь, Кэти дотронулась до нея и сказала: „Проснись Флорри, проснись, я теперь должна оставить тебя!“ Миссъ Кукъ проснулась и со слезами просила Кэти остаться съ нею хотя еще немножко: „Моя дорогая, я не могу, мое дѣло исполнено. Богъ да благословитъ тебя!“ отвѣчала Кэти и продолжала разговаривать съ миссъ Кукъ. Онѣ проговорили между собою нѣсколько минутъ, до тѣхъ поръ пока слезы миссъ Кукъ лишили ее возможности говорить. По указанію Кэти я подошелъ поддержать миссъ Кукъ, упавшую на полъ въ истерическихъ рыданіяхъ. Я оглянулся кругомъ, но бѣлая фигура Кэти уже исчезла“. (См. Н. Петрова „Матеріализаіи“ стр. 187). Г. Гаррисонъ, издатель „Спиритуалиста“, въ своемъ отчетѣ объ этомъ же послѣднемъ сеансѣ, говоритъ между прочимъ: „Кэти сказала, что она никогда не будетъ болѣе въ состояніи говорить или показывать свое лицо; что тѣ три года, въ продолженіе которыхъ она производила эти физическія явленія были тяжкимъ и грустнымъ для нея временемъ „покаянія за грѣхи свои“, и что теперь она собирается перейти на болѣе высокую ступень духовнаго бытія; что только изрѣдка она будетъ въ состояніи сообщаться съ своимъ медіумомъ письменно, но что онъ во всякое время будетъ имѣть возможность видѣть ее въ ясновидѣніи, когда его будутъ магнетизировать“ (см. „Ps. St.“ 1874 г., стр. 488).
Я не могу достаточно остановиться на внутреннемъ значеніи этого факта. Какъ объяснить раціональнымъ образомъ, съ точки зрѣнія теоріи трансфигураціи, или галлюцинаціи, или даже обмана, это добровольное прекращеніе явленія Кэти Кингъ? Если бы это явленіе зависѣло только отъ медіума, то какой мотивъ могъ бы побудить его положить ему конецъ? Миссъ Кукъ, какъ медіумъ находилась тогда на вершинѣ своей славы; самолюбіе медіумовъ въ этомъ направленіи развивается весьма естественно въ высокой степени, ибо ихъ необыкновенныя способности раскрываютъ передъ ними двери высшаго общества и они становятся центромъ особеннаго всесторонняго вниманія и поклоненія, что не можетъ не льстить ихъ самолюбію. Она была тогда единственнымъ въ Европѣ медіумомъ для матеріализаціи полныхъ фигуръ. Для чего же ей добровольно сходить съ этого пьедестала, чтобы остаться въ забытіи? Она не могла знать, что станется потомъ съ ея медіумическими способностями, достигнетъ ли она подобныхъ же результатовъ? И зачѣмъ ей было мѣнять вѣрное на невѣрное? Г. Круксъ, съ своей стороны, былъ крайне заинтересованъ этими сеансами и ничего такъ не желалъ, какъ продолжать свои наблюденія и опыты. Участіе въ нихъ г. Крукса, признавшаго открыто всю подлинность явленія, придавало имъ исключительный интересъ и значеніе, и медіумъ не могъ не понимать и цѣнить этого. Какой же мотивъ, спрашиваю я опять, могъ быть довольно сильнымъ, чтобы заставить медіума прекратить это явленіе? Если оно зависѣло единственно отъ его воли, ему оставалось только продолжать и наслаждаться своей возрастающей славой. Можно бы еще предположить ослабленіе медіумическихъ способностей и въ прощаніяхъ Кэти Кингъ усмотрѣть только ловкую комедію для отступленія. Но мы знаемъ, что явленія, напротивъ, только возрастали и въ послѣднее время становились все опредѣленнѣе и удовлетворительнѣе, и что по исчезновеніи Кэти способности миссъ Кукъ нисколько не пострадали: вскорѣ новая фигура стала показываться съ такимъ же совершенствомъ, какъ это видно изъ письма г-жи Круксъ въ „Спиритуалистѣ“ 1875 г., т. I, стр. 312. И этотъ фактъ прекращенія матеріализаціи фигуры, являвшейся въ продолженіе нѣкотораго времени, не единственный въ лѣтописяхъ спиритизма (см. „Medium“, 1876 г., стр. 534). Насколько я понимаю, подобные факты доказываютъ, что въ этихъ, по крайней мѣрѣ, случаяхъ мы имѣемъ дѣло съ волею иною, чѣмъ самого медіума, и что явленіе само по себѣ имѣло объективную реальность.
5. Чтобы закончить съ теоретической стороной, я долженъ повторить здѣсь одно теоретическое возраженіе, мною уже высказанное въ первомъ отдѣлѣ этой главы, когда рѣчь шла объ отпечаткахъ, производимыхъ матеріализованными членами. Возраженіе это слѣдовало бы оставить для теоретической части, но я увлекся желаніемъ указать на логическую непослѣдовательность, вытекающую изъ теоріи Гартмана когда мнѣ пришлось говорить спеціально объ этомъ явленіи. Я напомню здѣсь въ нѣсколькихъ словахъ о чемъ идетъ рѣчь, ибо эта самая непослѣдовательность, очевидно, не ограничивается галлюцинаторнымъ объясненіемъ появленія какой-либо части человѣческаго тѣла, но одинаково относится и къ появленію цѣлой матеріализованной фигуры. Г. Гартманъ нашелъ себя вынужденнымъ сдѣлать уступку для появленія рукъ: онѣ могутъ и не быть чистыми галлюцинаціями зрѣнія, а могутъ имѣть реально-объективный субстратъ въ нервной силѣ, сосредоточеніе которой можетъ быть таково, что рука способна сдѣлаться осязаемой и чувство осязанія не будетъ въ этомъ случаѣ галлюцинаціей этого чувства, что доказывается отпечаткомъ, производимымъ этой рукой на закопченной бумагѣ. Но видимость этой руки для лица ее осязающаго будетъ, по г. Гартману, уже галлюцинаціей. Вотъ гдѣ кроется „логическая непослѣдовательность“, захватывающая очевидно всю галлюцинаторную теорію, предложенную Гартманомъ для объясненія матеріализацій. Когда цѣльная фигура является, совершаетъ всякаго дода физическія дѣйствія и даетъ до себя дотрагиваться, г. Гартманъ допускаетъ, что эти дѣйствія могутъ быть реальными, негаллюципаторными, произведенными нервною медіумическою силою, „представляющею аналогъ давящей поверхности руки, безъ лежащаго за этой поверхностью вещественнаго тѣла“ (стр. 125). Почему же онъ не допускаетъ, что этотъ самый „аналогъ давящей поверхности“ можетъ произвести зрительное дѣйствіе? Такимъ образомъ, для одной серіи дѣйствій, вызванныхъ тѣмъ же явленіемъ, г. Гартманъ допускаетъ, что причина его лежитъ „въ чемъ то матеріальномъ, существующемъ въ объективно-реальномъ пространствѣ и дѣйствующемъ на органы чувствъ присутствующихъ“, а для другой серіи дѣйствій, ощущаемыхъ и заявляемыхъ тѣмъ же субъектомъ, онъ утверждаетъ, что эта причина „уже не нѣчто матеріальное, а субъективная галлюцинація медіума“ (стр. 120). Нельзя не видѣть противорѣчія въ этихъ двухъ способахъ объясненія. И это тѣмъ болѣе непослѣдовательно, что самъ г. Гартманъ говоритъ, что нервная сила можетъ принимать видимые образы, которые не суть галлюцинаціи. Такъ напр., она можетъ „превращаться въ свѣтовыя явленія“ (стр. 58) и тогда принимать опредѣленныя формы, но это большею частью формы кристаллическія, или по крайней мѣрѣ, не органическія, напр., кресты, звѣздочки, свѣтлое поле съ мерцающими на немъ свѣтовыми точками“ (стр. 61-62). Здѣсь нервная сила становится видимою и не есть галлюцинація. Почему же эта самая сила, становясь видимою въ органическомъ образѣ матеріализаціи (которая бываетъ иногда и свѣтящеюся), превращается въ галлюцинацію? Вотъ на что г. Гартману будетъ трудно отвѣтить. Его теорія галлюцинаціи опрокидывается логикою его собственныхъ гипотезъ.