б) Весьма естественно, что уже давно старались получить отпечатки рукъ, только моментально появлявшихся на сеансахъ и потомъ исчезавшихъ, такъ какъ подобный отпечатокъ служилъ бы положительнымъ доказательствомъ, что въ этихъ случаяхъ мы имѣемъ дѣло не съ галлюцинаціей, но съ реальнымъ образованіемъ какого-то тѣла. Я не могу въ точности указать, когда именно были сдѣланы первыя попытки въ этомъ родѣ, но я нахожу въ своихъ замѣткахъ указанія, восходящія до 1867 г.; отпечатокъ былъ сдѣланъ на мягкой глинѣ (см. «Banner of Light» 1867). Позднѣе подобные отпечатки получались на мукѣ или па закопченой бумагѣ. Мы имѣемъ относительно этого явленія доказательные опыты профессоровъ Цёльнера и Вагнера (см. «Ps. St.» 1878 г., стр. 492; 1879 г., стр. 249). См. также факты этого рода, полученные Реймерсомъ въ «Ps. St.» 1877 г., стр. 401 и Іенкеномъ: «Спиритуалистъ» 1878 г., II, стр. 134; «Медіумъ» 1878 г., стр. 609. Въ этихъ случаяхъ рука или нога, оставившія отпечатки, не были видимы, по условія, при которыхъ они получались, исключаютъ всякую физическую возможность поддѣлки, такъ у Цёльнера отпечатки получились между двухъ грифельныхъ досокъ, находившихся у него на колѣняхъ, а у г. Вагнера между двухъ запечатанныхъ грифельныхъ досокъ. Въ другихъ случаяхъ тѣлесная форма, производившая отпечатки, была видима во время самаго процесса и результатъ былъ найденъ согласнымъ съ наблюдавшейся формой: «Такой опытъ, насколько я знаю — говоритъ Гартманъ — нигдѣ еще не былъ произведенъ; мнѣ извѣстенъ только единственный случай, гдѣ при матеріализаціонномъ сеансѣ полученъ былъ оттискъ дѣтской ноги, которая въ то же время была видима, но не осязаема… („Ps. St.“ VII, стр. 97). Наблюденіе это требуетъ подтвержденія наблюденіями другихъ лицъ» (стр. 126). Я могу представить это подтвержденіе въ опытахъ д-ра Вольфа съ медіумомъ м-съ Голлисъ. Опыты происходили на сеансахъ за столомъ при полномъ свѣтѣ; столъ былъ завѣшанъ вокругъ коленкоровой оборкой, доходившей до полу, съ отверстіемъ въ ней въ шесть квадратныхъ дюймовъ. При описываемомъ ниже опытѣ д-ръ Вольфъ былъ одинъ съ медіумомъ. Вотъ его слова: «Слѣдующій опытъ былъ произведенъ съ блюдомъ муки. Я поставилъ блюдо на стулъ передъ отверстіемъ и просилъ Джима Нолана (одного изъ невидимыхъ дѣятелей) сдѣлать на немъ оттискъ своей правой руки. Черезъ двѣ или три минуты появилась длинная нѣжная рука, нисколько не похожая на руку Джима и, попорхавши въ продолженіи нѣсколькихъ секундъ надъ блюдомъ, скрылась. Минутъ черезъ пять она снова появилась и, сильно надавивъ муку, оставила въ ней глубокій оттискъ. Тогда, по требованію Джима, я поставилъ другое блюдо съ мукой и на этотъ разъ онъ самъ оттиснулъ въ ней свою руку. Выдавленный имъ оттискъ былъ въ полтора раза больше перваго. Осмотрѣвъ внимательно руку м-съ Голлисъ, на которой при самомъ тщательномъ изслѣдованіи не оказалось ни одной мучной пылинки, я попросилъ ее вложить свою руку въ полученные оттиски. Въ одинъ изъ нихъ могли помѣститься двѣ ея руки, такъ былъ онъ великъ, да и другой оказался значительно больше ея руки. Сдѣланный же въ мукѣ оттискъ ея собственной руки былъ и меньше, и совершенно другой формы» («Startling Facts», стр. 481). О томъ же фактѣ говоритъ и другой свидѣтель, именно м-ръ Плимитонъ, одинъ изъ издателей Цинциннатской газеты «Commercial», въ статьѣ, напечатанной имъ въ газетѣ «Капиталъ», издающейся полковникомъ Пiaтомъ въ Вашингтонѣ. Какъ видно по приложенному къ статьѣ плану, столъ стоялъ по серединѣ комнаты, съ одной его стороны сидѣлъ медіумъ, противъ него д-ръ Вольфъ; съ третьей стороны находилось отверстіе въ оборкѣ; противъ этого отверстія сидѣлъ м-ръ Плимптонъ, на шагъ отъ стола. Вотъ описаніе опыта: «Д-ръ Вольфъ досталъ блюдо муки и спросилъ, могутъ ли невидимые дѣятели оставить на ней оттискъ руки? Стуками отвѣтили утвердительно, а послѣ была выражена письменно просьба, чтобы докторъ держалъ блюдо передъ отверстіемъ какъ можно дальше отъ м-съ Голлисъ, что было исполнено. Появилась рука, мелькавшая съ быстротою молніи, попорхала такимъ образомъ надъ блюдомъ, опустилась на муку, поднялась, отряхнулась и исчезла. М-съ Голлисъ попросили приложить свою руку къ оттиску. Вдавленные пальцы были на полдюйма длиннѣе ея. Оттискъ представлялъ руку вполнѣ взрослаго мужчины со всѣми выдающимися анатомическими деталями такой руки. Кромѣ того, если бы м-съ Голлисъ продѣлала это сама, то она должна была бы нагнуться плечомъ до края стола, чтобы достать рукой такъ далеко. Но она своего положенія не измѣняла, чѣмъ физическая невозможность ея участія была доказана безспорно. Подъ столомъ же не было бы мѣста для взрослаго человѣка; кромѣ того, какъ только опытъ кончился, я столъ опрокинулъ. Быть можетъ это была иллюзія? Но оттискъ на мукѣ остался и всѣ его видѣли. Если всѣ его видѣли, то также несомнѣнно и то, что я видѣлъ руку, которая его произвела (тамъ же, стр. 541)».
Даже и для объясненія этого явленія Гартманъ нисколько не поступается своей теоріей. Онъ допускаетъ, правда, что это не галлюцинація. Онъ не говоритъ теперь, какъ говорилъ выше, относительно чувства осязанія, что остается открытою «возможность», что тутъ есть реальное дѣйствіе, произведенное объективной причиной, но уже утверждаетъ это положительно, говоря: «получаемые оттиски даютъ несомнѣнныя доказательства, что мы имѣемъ тутъ дѣло уже не съ внушенными галлюцинаціями» (стр. 64). Но какъ же онъ объясняетъ ихъ? Я позволяю себѣ думать, что для всякаго человѣка, даже для представителя положительной науки, оттискъ, полученный при вышепомянутыхъ условіяхъ — или вообще, когда разъ достовѣрность этого явленія допущена — служилъ бы доказательствомъ вполнѣ убѣдительнымъ, что мы здѣсь дѣйствительно имѣемъ дѣло съ временнымъ образованіемъ тѣла, имѣющаго форму человѣческаго органа. Но для Гартмана это заключеніе не годится. Чтобы остаться вѣрнымъ своей теоріи нервной силы, онъ даетъ ей здѣсь необычайное развитіе: эта сила можетъ не только передвигать предметы, но даже производить и пластическія дѣйствія. По его мнѣнію, подобный оттискъ производится «системою давленій и натяженій нервной силы, дѣйствующей на разстояніи» («ein System von Druck — und Zuglinien der fernwirkenden Nervenkraft»), стр. 62. А когда тѣло (или какъ здѣсь рука), производящее этотъ результатъ, видимо, это опять, какъ въ предшествующемъ случаѣ, галлюцинація, — комбинація реальнаго результата съ дѣйствіемъ галлюцинаторнымъ. Какъ мы видимъ, и какъ мы это предвидѣли, логическая непослѣдовательность, въ которую впадаетъ Гартманъ и которая только предполагалась, когда рѣчь шла о его гипотезѣ для объясненія чувства осязанія только выросла, и теперь, когда онъ предполагаетъ намъ расширеніе той же гипотезы для объясненія оттисковъ, эта непослѣдовательность достигаетъ своего крайняго предѣла и становится фактомъ. Я вижу появляющуюся руку — это галлюцинація; я вижу эту руку, трогаю ее и осязаю — чувство осязанія считается реальнымъ, но видъ ея есть галлюцинація. Я вижу какъ эта рука движетъ неодушевленный предметъ, пишетъ; физическое дѣйствіе, ею произведённое, реально, но видъ ея — галлюцинація. Я вижу какъ эта рука производитъ свой отпечатокъ, доказывающій, что это подлинно рука, — отпечатокъ признается реальнымъ, но видъ ея галлюцинаторнымъ. И такъ свидѣтельство нашихъ чувствъ признается для цѣлаго ряда реальныхъ дѣйствій, но оно отвергается только для спеціальной формы воспріятія впечатлѣній зрѣнія, не смотря на то, что одинъ изъ полученныхъ результатовъ — реальный и пребывающій оттискъ — доказываетъ согласность свидѣтельства зрѣнія и осязанія съ этимъ полученнымъ результатомъ. И такимъ же образомъ, съ другой стороны, мы имѣемъ явленіе, которое обладаетъ всѣми признаками тѣлесности и которое таковымъ себя доказываетъ всѣми дѣйствіями, какія только тѣло можетъ вообще произвести: оно видимо, оно осязаемо, движетъ другое тѣло, оставляетъ пребывающіе слѣды, отпечатывается даже на другомъ тѣлѣ — всѣ эти предикаты признаются за нимъ самимъ Гартманомъ, какъ реальные, за исключеніемъ только видимости. Почему? На основаніи какой логики?
И эта логика намъ покажется еще болѣе странною, если мы попросимъ Гартмана дать намъ въ смыслѣ его собственной философіи опредѣленіе понятія о тѣлѣ. Матерія, отвѣтитъ онъ намъ, ничего иное, какъ «система атомныхъ силъ» («Философія безсознательнаго», изданіе 1872 года, стр. 474). Такимъ образомъ, когда я держу въ своей рукѣ другую естественную руку, я держу, по Гартману, систему атомныхъ силъ, и онъ по отказываетъ ей въ предикатѣ видимости, и такое свидѣтельство чувствъ моихъ онъ не считаетъ галлюцинаціей. Но когда я держу въ своей рукѣ руку, такъ называемую «матеріализованную», которую вижу и осязаю и которой Гартманъ даетъ то же самое опредѣленіе, такъ какъ онъ признаетъ ее за «систему линейныхъ силъ» («ein System von Kraftlinien»), то въ этомъ случаѣ, говоритъ онъ, чувство осязанія реально, но зрительное впечатлѣніе этой руки — галлюцинація. Почему? На основаніи какой логики?
Разъ въ данномъ явленіи предикатъ осязаемости реальной и объективной, причиняемой системою силъ, признается, гдѣ же затрудненіе для признанія и предиката видимости, реальной и объективной, для такой же «системы силъ», когда субъективное свидѣтельство въ пользу того пли другого одинаково? Никогда Гартманъ не будетъ въ состояніи доказать логику своего отрицанія этого предиката. Такимъ образомъ, его гипотеза галлюцинаціи, послѣ всѣхъ уступокъ, имъ содѣянныхъ, допускающихъ объективную реальность того же явленія для другихъ чувственныхъ воспріятій, представляется съ точки зрѣнія логики совершенно несостоятельной.
Что касается до физическаго объясненія, которое Гартманъ даетъ для отпечатковъ, получаемыхъ путемъ медіумическимъ, то оно представляетъ такія противорѣчія всѣмъ извѣстнымъ законамъ физики, что ни физика, ни физіологія никогда его не признаютъ, и любопытно, что логическое развитіе физическаго объясненія Гартмана необходимо ведетъ насъ къ тому заключенію, противъ котораго омъ всѣми силами упирается. Чтобы доказать мною утверждаемое, я долженъ войти въ нѣкоторыя подробности. Такъ какъ явленіе оттисковъ органическихъ формъ чрезвычайно важно и такъ какъ я считаю его за антецедентъ абсолютнаго доказательства матеріализаціи, то мы должны обратить все наше вниманіе на объясненіе, даваемое этому явленію Гартманомъ, который съ своей стороны также находитъ, что эти явленія «принадлежатъ къ самымъ разительнымъ въ этой области». Вотъ это объясненіе: «Если представить себѣ другое расположеніе линій давленія и натяженія медіумической нервной силы — расположеніе, отвѣчающее тѣмъ надавливаніямъ, которыя производитъ внутренняя сторона плоско лежащей руки на мягкое вещество, способное воспринять отпечатокъ, то перемѣщеніе частицъ вещества, вызванное такой динамической системой, опять должно бы согласоваться съ тѣмъ, какое вызывается прямымъ давленіемъ рукою, т. е., получился бы оттискъ органической формы, хотя такой формы, могущей произвести подобный оттискъ, могло бы и не быть на лицо въ матеріальномъ видѣ» (стр. 62).
Это объясненіе представляетъ съ точки зрѣнія физики цѣлый рядъ невозможностей. Я напомню, что «оттиски», о которыхъ здѣсь рѣчь, бываютъ двухъ совершенно различныхъ видовъ: они получаются или на мягкомъ веществѣ, какъ мука или глина, и воспроизводятъ съ совершенной точностью всѣ анатомическія детали даннаго органа или на твердомъ веществѣ (на закопченыхъ поверхностяхъ) и воспроизводятъ эти самыя детали отчасти, ибо вся поверхность любого органа, само собою понятно, не можетъ касаться ровной поверхности твердаго тѣла, не подвергаясь какому нибудь необычайному давленію. Взглянемъ теперь на невозможность гипотезы Гартмана относительно оттисковъ на мягком тѣлѣ.
1. Всякая сила притяженія или оттолкновенія распространяется по прямой линіи; чтобы отступить отъ этого направленія, она должна подвергнуться дѣйствію другой силы, исходящей изъ другого центра дѣйствія. Здѣсь мы имѣемъ физическую силу, названную нервной, исходящую изъ организма медіума и распространяющуюся не по прямой линіи, но по кривымъ, самымъ неправильнымъ линіямъ, направляясь къ тому тѣлу, на которомъ она должна произвести оттискъ, и на которое, чтобы произвести его, она должна дѣйствовать перпендикулярно, ибо иначе форма отпечатаннаго органа получилась бы неправильною (вспомнимъ объ оттискахъ ногъ, полученныхъ Цёльнеромъ на лежащей на его колѣняхъ аспидной доскѣ). Гдѣ же тѣ другія силы, которыя измѣняютъ направленіе нервной силы? Для этихъ силъ также требуются центры, изъ которыхъ онѣ бы исходили и дѣйствовали въ данномъ направленіи. Эти центры не могутъ, очевидно, быть въ тѣлѣ медіума; гдѣ же они находятся?
2. Направленія этихъ линій нервной силы должны быть для произведенія требуемаго оттиска абсолютно параллельны, безъ малѣйшаго совпаденія линій; но неровности человѣческаго органа, служащаго источникомъ этой силы, препятствуютъ подобному параллелизму, такъ какъ нервная сила, по случаю этихъ неровностей, должна излучаться въ различныя направленія.
3. Всѣ эти линіи силъ должны быть для полученія требуемаго результата не только одинаковой длины, но еще длины опредѣленной, согласно разстоянію, чтобы соотвѣтствовать на требуемомъ, опредѣленномъ разстояніи всѣмъ неровностямъ отпечатываемаго органа. Что такое линія физической силы, опредѣленной длины?
4. Эта система линейныхъ силъ должна состоять изъ линій, исходящихъ непремѣнно изъ каждой точки отпечатываемаго органа и, слѣдовательно, состоять изъ цѣлаго пучка линій, соотвѣствующаго въ разрѣзѣ своемъ контуру полученнаго оттиска. Этотъ пучокъ линейныхъ силъ имѣлъ бы, такимъ образомъ, опредѣленную толщину?!!
5. «Такъ какъ, по Гартману, динамическія дѣйствія медіумической нервной силы проникаютъ, подобно магнетизму, сквозь всякое вещество» (стр. 62), то ясно, что нервная сила, исходящая изъ органа медіума, не можетъ дѣйствовать исключительно только на поверхность тѣла, на которомъ она должна произвести отпечатокъ, но должна пройти сквозь него «безпрепятственно». Такъ, наприм., нервная сила, исходящая изъ руки медіума, лежащей на столѣ, проходитъ, по Гартману, сквозь этотъ столъ, но останавливается на поверхности муки, находящейся въ тарелкѣ подъ столомъ, или на поверхности накопченой бумаги, находящейся межъ двухъ грифельныхъ досокъ, послѣ того какъ она проникла «безпрепятственно» и сквозь столъ и сквозь первую доску. Почему? Надо тогда предположить, что на опредѣленномъ разстояніи (кѣмъ и чѣмъ?) эта сила получаетъ такую плотность, что она уже не проникаетъ сквозь тѣло. Такимъ образомъ, мы имѣли бы дѣло съ силой, одаренной нѣкоторой длиною, нѣкоторой толщиною и нѣкоторой плотностью. Никогда еще физическая сила не имѣла такихъ предикатовъ.
Если мы теперь перейдемъ къ отпечаткамъ, производимымъ на поверхностяхъ твердыхъ и гладкихъ (на бумагѣ, накопченой и наклееной), то мы встрѣтимъ здѣсь новое затрудненіе.
1. Если линіи нервной силы исходятъ изъ всѣхъ точекъ отпечатываемаго органа, то, очевидно, что всѣ точки этого органа должны быть воспроизведены на полученномъ отпечаткѣ. Но результатъ не таковъ: мы видимъ на фотографическихъ изображеніяхъ двухъ отпечатковъ этого рода, полученныхъ профессорами Цёльнеромъ и Вагнеромъ («Psych. Studien» 1878 и 79 года), что углубленія, образуемыя серединою подошвы и пальцами ноги, а также углубленіе, образуемое ладонью руки, не произвели на отпечаткахъ въ соотвѣтствующихъ имъ мѣстахъ никакого слѣда; эти мѣста остались на отпечаткахъ черными. Почему? Въ случаяхъ оттисковъ на мягкомъ веществѣ всѣ линіи силъ дѣйствуютъ и нажимаютъ на вещество до вдавливанія; здѣсь же, когда было бы достаточно простого прикосновенія, часть этихъ самыхъ линій силъ не дѣйствуетъ? По гипотезѣ матеріализаціи, напротивъ, совершенно естественно, что именно только эти выдающіяся точки и коснулись накопченой поверхности.
2. Эта система надавливающихъ линій нервной силы, для произведенія отпечатка па копченой бумагѣ, должна снять часть этой копоти, какъ это и видно на полученныхъ отпечаткахъ. Какимъ образомъ понять, что физическая сила, производя давленіе, уноситъ частицы какого-нибудь вещества?
Если на пункты 1-4 г-нъ Гартманъ отвѣтитъ, что «распредѣленіе линіи силы зависитъ только отъ фантастическаго образа, находящагося въ сомнамбулическомъ созданіи медіума» (стр, 64) — то ясно, что здѣсь не можетъ быть болѣе рѣчи о силѣ чисто физической, каковою Гартманъ непремѣнно считаетъ нервную силу, сравнивая ее съ тяготѣніемъ, магнетизмомъ, тепломъ и допуская ея превращаемость въ свѣтъ, тепло, электричество.
И наконецъ, когда Гартманъ говоритъ намъ, что эта самая нервная сила не должна непремѣнно ограничиваться произведеніемъ отпечатковъ, соотвѣтствующихъ органамъ медіума, какъ источнику этой силы, но что она можетъ воспроизводить, такимъ образомъ, всѣ формы человѣческихъ органовъ, какія только заблагоразсудится сомнамбулическому сознанію медіума, единственно силою его фантазіи — возникаетъ вопросъ, зачѣмъ эта фантазія будетъ ограничиваться формами человѣческаго тѣла? Она могла бы точно также производить отпечатки растеній, звѣрей, и вообще всякаго рода предметовъ? Однимъ словомъ, медіумъ былъ бы одаренъ удивительной способностью производить отпечатки своихъ собственныхъ мыслей. И Гартманъ, оставаясь вѣрнымъ логикѣ своей гипотезы, не имѣлъ бы права отрицать этого.
Вотъ къ чему приводитъ насъ его гипотеза! Въ виду этого позволяю себѣ сказать, что теорія нервной силы въ тѣхъ примѣненіяхъ, которыя даетъ ей Гартманъ, представляетъ съ точки зрѣнія физики явную ересь. Прибѣгая къ подобной гипотезѣ, Гартманъ именно переступилъ указанныя имъ методологическія основы, такъ какъ онъ не остался при тѣхъ причинахъ, «за существованіе которыхъ ручается опытъ и несомнѣнные выводы» (147).
Какъ мы видѣли, его гипотеза нервной силы, производящей отпечатки, привела насъ необходимо и логически къ принятію длины, толщины и плотности этой силы, или, иначе сказать, къ тѣмъ предикатамъ, которые обыкновенно служатъ для опредѣленія тѣла, т. е., мы были вынуждены дѣлать такія заключенія, которыя приводятъ насъ къ естественному пред- положенію, что подобные отпечатки должны быть произведены дѣйствіемъ невидимаго тѣла, образующагося на счетъ организма медіума. Меня въ особенности удивляетъ, что именно Гартманъ находитъ излишней подобную гипотезу «облеченной въ форму, но невидимой и неосязаемой матеріи», и что именно въ его глазахъ эта гипотеза «не имѣетъ никакого научнаго оправданія» (65). Мы уже видѣли, что, по его собственной философіи, «матерія ничто иное, какъ система атомическихъ силъ, а движеніе силы ничто иное, какъ стремленіе воли». Это и приводитъ Гартмана къ слѣдующему заключенію: — «Итакъ проявленіе атомическихъ силъ суть ничто иное, какъ индивидуальные акты воли, содержаніе которыхъ состоитъ въ безсознательномъ представленіи совершаемаго. Такимъ образомъ, въ сущности, матерія превращается въ волю и представленіе. Чрезъ это радикальная разница между духомъ и матеріей устраняется… и именно, не чрезъ умерщвленіе духа, но чрезъ оживотвореніе матеріи» («Philosophic des Unbewusrsten», 1872 г., стр. 486—487). Согласно этой философіи, мы имѣли бы въ медіумическомъ явленіи матеріализаціи наглядное доказательство объективаціи воли, и, что особенно важно, — объективаціи постепенной, а не моментальной, внезапнымъ превращеніемъ «духа» въ «матерію»; этой постепенности соотвѣтствовало бы понятіе «о невидимой и неосязаемой, но не безформенной матеріи»; и такимъ образомъ, спекулятивныя воззрѣнія этой философіи получили бы именно въ этихъ явленіяхъ «научное оправданіе». И мы позволяемъ себѣ думать, что когда Гартманъ признаетъ реальную объективность этихъ явленій, то онъ и не будетъ искать для нихъ иного объясненія.