Болезни здоровых людей (Шелгунов)/Дело 1867 (ДО)

Болезни здоровых людей
авторъ Николай Васильевич Шелгунов

Опубл.: 1867. Источникъ: az.lib.ru

БОЛѢЗНИ ЗДОРОВЫХЪ ЛЮДЕЙ.

I.

Во Франціи вышла уже третьимъ изданіемъ книга Бріера-де-Буамона о галлюцинаціяхъ, но наша публика о ней все-таки ничего не знаетъ. Авторъ книги дуалистъ, и проницательному читателю будетъ теперь совершенно понятно, почему это сочиненіе не можетъ имѣть серьезнаго значенія, особенно послѣ сочиненій Гризнигера и другихъ психіатровъ сомматической школы.

Тѣмъ не менѣе я все-таки хочу воспользоваться фактами, собранными Буамономъ, чтобы познакомить читателя съ вопросомъ о галлюцинаціяхъ — не съ психіатрической точки зрѣнія, ибо за это мнѣ очень досталось бы отъ г. Соловьева, подвизающагося въ «Всемірномъ Трудѣ», а съ точки зрѣнія соціальной.

Читателю извѣстно, что исторія человѣчества есть въ сущности лѣтопись человѣческихъ заблужденій. Въ теченіе громаднаго ряда вѣковъ т. е. во все то время, когда съ положительной несомнѣнностію извѣстно все, что дѣлало человѣчество, люди, подчиняясь извѣстнымъ физическимъ вліяніямъ, страдали постоянно особенной, до сихъ поръ еще не опредѣленной точно болѣзнію, проявлявшейся въ своеобразной трусости, называемой обыкновенно суевѣріемъ и предразсудками.

Чувствуя постоянно свою зависимость отъ явленій природы и свое безсиліе передъ нею, человѣкъ, въ своей борьбѣ за существованіе, боялся всего, что грозило ему опасностію. Въ борьбѣ съ подобнымъ себѣ опасность была ясна и очевидна, поэтому были ясны и средства защиты. Но въ борьбѣ съ природой вопросъ принималъ иное направленіе, а опасность другіе размѣры. Возьмемъ, напримѣръ, землетрясеніе или пожаръ. Представьте себѣ дикаго человѣка, у котораго подъ ногами дрожитъ земля, вокругъ котораго все надаетъ и разрушается; куда бы онъ ни бросился, вездѣ жизнь его въ опасности, и на землѣ ему нѣтъ спасенія. Положеніе дѣйствительно глупое, противъ котораго человѣкъ не находитъ въ себѣ ровно никакихъ средствъ. Куда ему обратиться за спасеніемъ? И онъ справедливо пришелъ къ заключенію, что если въ немъ нѣтъ силы противъ зловредныхъ дѣйствій природы, то такая сила должна быть гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ. Выводъ совершенно правильный; по ошибка заключалась въ томъ, что эту укрощающую силу человѣкъ усиливался найти тамъ, гдѣ ея вовсе не было. Вмѣсто того, чтобы искать спасенія въ собственныхъ силахъ и въ собственномъ знаніи, человѣкъ кинулся въ область таинственнаго и непонятное старался разрѣшить непонятнымъ. Мало но малу ученіе о таинственныхъ силахъ сложилось въ цѣлую систему, благополучно процвѣтающую и до сихъ поръ. У разныхъ народовъ и въ разныя времена измѣнялся только характеръ и подробности теоріи таинственности, по сущность оставалась постоянно одна и таже. Древній грекъ создалъ, напримѣръ, Олимпъ съ веселыми богами, которые лишь въ крайнихъ случаяхъ и не столько по злобности сердца, сколько по разнымъ непозволительнымъ для боговъ причинамъ, насылали на веселыхъ грековъ разныя бѣдствія. Съ появленіемъ христіанства хотя олимпійскіе боги покончили свое существованіе, но людское незнаніе осталось тѣмъ же. Правда, люди болѣе привычные въ дѣлѣ мысли успѣли давать теоріи таинственныхъ силъ болѣе раціональное направленіе; но масса осталась вѣрна унаслѣдованной ею традиціи и часто облекала въ плоть и въ кровь то, чему но новому ученію давался совсѣмъ иной смыслъ.

Часто повторявшіеся случаи разстройства чувствующаго организма и происходившіе вслѣдствіе того обманы чувствъ способствовали еще болѣе ложнымъ понятіямъ: и новое человѣчество, подъ вліяніемъ подобныхъ впечатлѣній, создало себѣ пугало въ видѣ дьявола, чернаго какъ уголь, съ краснымъ длиннымъ языкомъ, съ когтями, рогами, козлиными ногами и съ коровьимъ хвостомъ. Это было только видоизмѣненное ученіе древнихъ грековъ, имѣвшихъ тоже своего дьявола, но нѣсколько иного вида и безъ коровьихъ и козлиныхъ украшеній.

Въ средніе вѣка почти каждый бредилъ дьяволомъ, и не было человѣка, который бы не видѣлъ его собственными глазами и не осязалъ бы его собственными руками. Разсказы о продѣлкахъ злаго духа били безконечны, и слагаясь къ стоустую молву, принимали наконецъ до того невообразимо-невѣроятные размѣры, что до повальнаго безумія оставался только одинъ шагъ. Къ счастію для нашей цивилизаціи, съумасшествіе человѣчества не послѣдовало, — и здравый смыслъ восторжествовалъ.

Видя во всемъ безпрестанное вмѣшательство злаго духа въ свои дѣла, человѣчество весьма логически пришло ко всевозможнымъ неизбѣжнымъ послѣдствіямъ подобнаго вмѣшательства. Каждый фантазировалъ на свой ладъ и вносилъ въ общевыработанную демонологію частичку знанія своего собственнаго изобрѣтенія. Очень понятно, что при плодовитомъ усердіи великаго множества глупцовъ, считавшихъ себя въ правѣ придумывать всякій вздоръ, человѣчество дошло наконецъ до абсурда, выразившагося въ инквизиціи и въ преслѣдованіи сношеній съ нечистой силой.

Очень ошибаются тѣ, кто возмущается фанатическимъ усердіемъ инквизиторовъ и ихъ жестокостями. Что оставалось дѣлать инквизиторамъ, когда мужчины, женщины, дѣти, попадавшіеся имъ въ руки, среди адскихъ мученій пытки упорно настаивали на томъ, что знакомы съ чортомъ, ведутъ съ нимъ не только бесѣду, но вступаютъ даже въ связь; что путешествуютъ на помелѣ или другимъ способомъ на шабашъ вѣдьмъ и т. д. Нужно очень крѣпкое убѣжденіе въ дѣйствительности подобнаго вранья, чтобы отстаивать его какъ истину среди всевозможныхъ истязаній. Инквизиторамъ оставалось только вѣрить всѣмъ этимъ показаніямъ и затѣмъ, согласно юридическимъ и всякимъ другимъ понятіямъ времени, наказывать ихъ по заслугамъ.

Чтобы показать читателю, до чего доходила изобрѣтательность галлюцинаторовъ того времени, я разскажу ему слѣдующій случай одинъ изъ милльона. Въ 1459 г. въ городѣ Арра, въ Артуа, явилось какое-то страшное существо. То не было ни мужчина, ни женщина. Ночью оно являлось внезапно среди людей, если какими-нибудь судьбами имъ случалось запоздать въ лѣсу или въ нолѣ, и заставляло ихъ производить всякія гадости и неприличія. Хотя этотъ страшный духъ и принималъ форму какъ бы человѣчью, но никто не видѣлъ его лица. Являясь между людьми, онъ училъ ихъ, какъ они должны ему служить и давалъ каждому немного денегъ. Послѣ этого раздавались гостямъ въ изобиліи вино и говядина, и, когда угощеніе было уничтожено, каждый гость бралъ себѣ женщину, наступалъ мракъ и за сладострастнымъ финаломъ очарованіе внезапно прекращалось. Тысячи людей преслѣдовались за сношеніе съ этимъ нечистымъ духомъ; зная усердіе людей, наблюдавшихъ за нравственностію, доносчики и шпіоны предавали въ руки правосудія каждаго, кого предать суду было выгодно или для людей власти, или для самихъ шпіоновъ. Ужасъ царствовалъ повсюду, какъ это бываетъ всегда во времена преслѣдованія.

Или одна изъ французскихъ монахинь увидѣла ночью привидѣніе, окруженное красноватымъ свѣтомъ. Привидѣніе приблизилось, и она узнала въ немъ своего бывшаго исповѣдника. На первый разъ привидѣніе ограничилось тѣмъ, что предложило какой-то ничтожный вопросъ, на который монахиня отвѣтила, и за тѣмъ скрылось, обѣщавъ явиться на другой день. Въ слѣдующую ночь исповѣдникъ явился снова и долго разсуждалъ съ монахиней о благочестивыхъ предметахъ. По внезапно призракъ измѣнила, свою фигуру и принялъ сходство съ Урбаномъ Грандье. Въ этомъ новомъ видѣ призракъ уже откинулъ благочестіе въ сторону, началъ объясняться въ любви. Отъ объясненій призракъ перешелъ скоро къ дѣлу. Сначала онъ расточалъ только ласки, но потомъ обнаружилъ замыселъ болѣе преступный, и какъ монахиня не отталкивала его отъ себя, сколько она ни кричала, призракъ не отставалъ и никто не являлся на помощь. Тогда монахиня рѣшилась прибѣгнуть къ послѣднему средству: она призвала имя Іисуса Христа — и призракъ исчезъ. На другой день исторія эта сдѣлалась извѣстна всему французскому монастырю, и вскорѣ затѣмъ и остальныя монахини начали испытывать всю непріятность позорныхъ ночныхъ посѣщеній нечестиваго Грандье. Хотя дѣйствительный Урбанъ Грандье во всемъ этомъ не былъ виноватъ нисколько, тѣмъ не менѣе его обвинили въ магіи и колдовствѣ, и сожгли живымъ. Исторія эта случилась въ 1034 году.

Читатель съ свойственною ему проницательностію замѣтитъ, что это была коллективная галлюцинація, порожденная невѣжествомъ монахинь и недостаткомъ строгихъ нравственныхъ правилъ. Пусть будетъ такъ. Но, во-первыхъ, не слѣдуетъ упускать изъ виду чисто физіологическихъ причинъ; а во-вторыхъ, я могу указать читателю на факты такого рода, гдѣ чортъ являлся не только къ людямъ передовымъ, но людямъ замѣчательной силы ума, изъ всѣхъ силъ боровшихся съ предразсудками и невѣжествомъ своего времени, напримѣръ Лютеръ, Кальвинъ, Цвингли, Эколамнадій, Мелалхтонъ и другіе нѣмецкіе реформаторы. Всѣ эти господа вѣрили искренно, не хуже базарныхъ бабъ что имъ являлся дьяволъ, и страдали галлюцинаціями.

Фактъ этотъ важенъ именно потому, что указываетъ на общность или банальность причины, поражавшей одинаково и простыхъ, темныхъ людей, и людей сильнаго ума.

Фактъ этотъ важенъ еще и потому, что указываетъ на болѣзненное состояніе, близкое къ тому разстройству, въ которомъ находятся съумасшедшіе, въ людяхъ повидимому здоровыхъ и владѣющихъ вполнѣ своими умственными способностями.

И это послѣднее обстоятельство даетъ вопросу о галлюцинаціяхъ особенную важность. Если чудодѣйствуетъ человѣкъ съ разстроенными мозгами, какой-нибудь меланхоликъ или маніакъ, то тутъ лѣтъ особенной важности для общества, потому что всѣмъ извѣстно, что это больной; но когда галлюцинаціи поражаютъ здоровыхъ людей и не только но одиночкѣ, но даже цѣлыми массами, то вопросъ изъ частнаго, патологическаго становится соціальнымъ и объ немъ слѣдуетъ говорить, и говорить много и серьезно. Объ немъ слѣдуетъ говорить не только потому, чтобы уяснить читающей массѣ основной смыслъ многихъ совершающихся между нами повседневныхъ, непонятныхъ явленій; слѣдуетъ говорить объ немъ еще и потому, что онъ имѣетъ глубокую юридическую важность. Привожу слѣдующій фактъ въ объясненіе послѣдней мысли.

Въ с. петербургскомъ окружномъ судѣ 13 іюля нынѣшняго года происходило засѣданіе по дѣлу о великобританскомъ подданномъ Николаѣ Даніель, обвиняемомъ въ ложномъ доносp3; и ложныхъ показаніяхъ при слѣдствіи. Обвиняемый въ ноябрѣ 1866 г., подойдя на улицѣ къ городовому, объявилъ, что желаетъ сознаться въ преступленіи. Городовой отвелъ его въ часть, и тамъ Даніель показалъ, что онъ, сынъ надворнаго совѣтника, Николай Данковъ, совершилъ въ прошломъ году, вмѣстѣ съ другими лицами, убійство съ цѣлію грабежа. Убитъ былъ приказчикъ одного завода, котораго Данковъ ударилъ въ високъ 5-ти фунтовой гирей и затѣмъ вынутыя изъ кармана убитаго 8,000 руб. были раздѣлены между соучастниками преступленія. Но подробномъ изслѣдованіи дѣла оказалось, что не только лица, оговоренныя Даніелемъ, не дѣлали никогда никакого убійства, но что даже не существовало никогда и самого факта преступленія; что у надворнаго совѣтника Петра Данкова никогда не было сына Николая. Когда эти свѣденія были предъявлены Данкову, онъ объяснилъ, что сдѣлалъ дѣйствительно ложное показаніе и что онъ не Данковъ, а Даніель, Послѣднее показаніе подтвердилось. Въ оправданіе свое Даніель показалъ, что не имѣя ли квартиры, ни денегъ, и никакихъ средствъ для существованіи ему не оставалось ничего болѣе, какъ выдумать на себя преступленіе; оговоренныхъ же имъ Тупицына и Поклонскаго онъ приплелъ для большаго правдоподобія своего показанія. Защитникъ подсудимаго просилъ приступить къ судебному слѣдствію, для разъясненія обстоятельствъ, которыя побудили Даніеля выдумать на себя преступленіе. Просьба эта не была уважена. На разрѣшеніе присяжнымъ судъ предложилъ слѣдующій вопросъ: виновенъ ли подсудимый, въ томъ, что ложно объявилъ полиціи о несу шествовавшемъ никогда убійствѣ и оговорилъ напрасно другихъ лицъ? Присяжные конечно сказали: да, виновенъ, но добавили — заслуживаетъ снисхожденія.

Съ психологической или, вѣрнѣе, психіатрической точки зрѣнія дѣло Даніеля возбуждаетъ много вопросовъ. Если допустить, что онъ сдѣлалъ ложное показаніе только для того, чтобы его подвергли заключенію, т. е. дали ему готовую квартиру и содержаніе, то онъ мои, бы достигнуть того же самого не прибѣгая къ грандіозной на себя клеветѣ. Почему понадобилось ему сочинить исторію объ убійствѣ и о 8,000 р.? Далѣе, зачѣмъ онъ приплелъ несуществующихъ лицъ? Человѣкъ зналъ, что однимъ его словамъ не повѣрятъ и станутъ производить слѣдствіе и что ложь откроется неизбѣжно? Наконецъ, зачѣмъ онъ назвался Данковымъ, когда зналъ тоже очень хорошо, что онъ Даніель, что его мать и родные живутъ въ Петербургѣ и слѣдовательно его происхожденіе можетъ быть опредѣлено совершенно точно.

Я не знаю, какой логикой руководствовался Даніель, придумывая свой планъ самообвиненія; но я знаю то, что Даніелю 23 года. т. е. что онъ не ребенокъ; я знаю, что человѣкъ 2:) лѣтъ, какъ бы ни было небрежно его воспитаніе и образованіе, знаетъ азбуку законовъ той страны, въ которой онъ живетъ и потому полагаю, что всякій человѣкъ, котораго умственныя способности не потрясены, который не страдаетъ ни галлюцинаціями, ни иллюзіями и находится вообще въ спокойномъ нормальномъ состояніи, можетъ разсуждать только однимъ, одинаковымъ для всѣхъ способомъ. Въ данномъ случаѣ способъ этотъ будетъ слѣдующій. У меня нѣтъ квартиры, мнѣ нечего ѣсть. То и другое можно добыть средствами безопасными и средствами опасными. Безопасныя средства — помощь родственниковъ, которые, какъ оказывается, у Даніеля есть; у него есть даже родная мать, находящаяся во второмъ бракѣ за писаремъ Залипанскимъ. Даніель къ этому средству обратиться не хочетъ; по почему — осталось неразъясненнымъ. Вѣроятно, на то были причины, если не достаточно уважительныя, то во всякомъ случаѣ достаточно сильныя. Не желая прибѣгнуть къ помощи родныхъ, голодный человѣкъ можетъ обратиться къ частной благотворительности. Положимъ, что въ Петербургѣ это довольно трудно, доказательствомъ та больница, въ которой лежалъ Даніель. У него нѣтъ средствъ заплатить за леченье, у него нѣтъ средствъ для жизни, его выпускаютъ и паспортъ его препровождаютъ въ полицію для взысканія съ него денегъ. Конечно, больница не благотворительное заведеніе, не богадѣльня; но тамъ Даніеля все-таки узнали; тамъ все-таки видѣли, что его бѣдность невымышленная; могли бы найтись люди, которые бы дали ему деньги или какую нибудь работу. Если итого не сдѣлали люди, знавшіе близко положеніе Даніеля, то едва ли справедливо требовать чтобы помогъ ему первый проходящій, тѣмъ болѣе, что петербургскій людъ самъ переколачивается кое-какъ и бережетъ каждую копѣйку. И такъ на благотворительность разсчитывать нечего. Затѣмъ остается личный трудъ. Говорятъ, въ Россіи еще никто не умиралъ съ голоду. Разумѣется, за достовѣрность этого факта не поручатся тѣ, кто его проводить. Но для насъ это не важно: мы хотимъ знать, какъ слѣдовало бы разсуждать Даніелю. Ему нужно нить и ѣсть, даромъ не даютъ ему ни хлѣба, ни денегъ; онъ это знаетъ и къ этому средству прибѣгать не хочетъ. И вотъ голодный человѣкъ приходитъ къ мысли о томъ, что необходимо работать. А опять не знаю, пыталъ ли это средство Даніель или нѣтъ, легко ли найти работу въ Петербургѣ или трудно? Но я знаю то, что человѣкъ, не имѣющій никакихъ спеціальныхъ познаній, можетъ быть поденщикомъ и въ этомъ качествѣ можетъ найти весьма разнообразныя занятія. Изъ этого слѣдуетъ тотъ справедливый выводъ, что каждый разсудительный человѣкъ будетъ искать себѣ средство существованія трудомъ. Кто разсудитъ поступать иначе, тому остается только одинъ путь — опасный. И человѣкъ, избирающій себѣ вмѣсто безопаснаго путь опасный, смотря потому, какими онъ будетъ руководствоваться при этомъ соображеніями, можетъ быть иногда признанъ или просто неразсудительнымъ человѣкомъ или же — въ случаѣ крайней нелѣпости соображеній, оскорбляющихъ здравый смыслъ — даже и съумасшедшимъ. Къ опаснымъ средствамъ принадлежатъ разныхъ видовъ мошенничество и воровство, разбой, грабежъ, убійство. Людямъ, живущимъ такими опасными средствами, вмѣняются какъ облегчительныя обстоятельства ихъ неразсудительность, или неблагопріятныя условія, въ которыхъ сложилось все ихъ міровоззрѣніе.

Даніель, какъ видно, не избралъ ни одного изъ перечисленныхъ выше безопасныхъ и опасныхъ средствъ; онъ избралъ какой-то средній путь, опасный по замыслу; безцѣльный, неудачный, невыгодный но послѣдствіямъ: не сдѣлавъ грабежа, онъ обвинилъ себя въ грабежѣ, не сдѣлавъ убійства, онъ обвинилъ себя въ убійствѣ; онъ приклеилъ еще цѣлый рядъ мелочной лжи, которая не могла не обнаружиться. Неумѣнье согласовать побужденіе съ вѣроятными и даже неизбѣжными его послѣдствіями, неумѣнье сообразить и выбрать средство, обнаруженное Даніелемъ, возможно только въ двухъ случаяхъ; или при постоянномъ или при временномъ разстройствѣ умственныхъ способностей. Какою изъ этихъ болѣзней страдаетъ Даніель, я не знаю; по несомнѣнно, что онъ страдаетъ одною изъ нихъ.

Конечно, приводимый мною фактъ не изъ особенно поразительныхъ; въ воображеніи читателя не рисуются ни привидѣнія, ни всякіе другіе ужасы, представлявшіеся больнымъ въ средніе вѣка. Безумное дѣйствіе проявляется здѣсь въ самой скромной, будничной формѣ. Въ объясненіе этого обстоятельства я считаю неизбѣжнымъ доложить читателю, что, во первыхъ, я не считаю Даніеля хронически страдающимъ человѣкомъ; экстазъ, экзальтація и вообще сильное возбужденіе могло явиться въ немъ въ очень короткое время, — даже въ то мгновеніе, когда онъ увидѣлъ на улицѣ городоваго, онъ могъ напасть на мысль оболгать себя и придумалъ всѣ подробности; а во вторыхъ, человѣчество положительнаго 19-го вѣка обнаруживаетъ припадки безумія совсѣмъ не въ той формѣ, въ какой оно проявлялось въ средніе вѣка. По измѣнившаяся форма еще не доказываетъ измѣнившейся сущности. Человѣчество среднихъ вѣковъ, когда преобладала религіозная экзальтація, выражало свое чувство страха въ боязни вѣчныхъ мукъ ада, нечистыхъ духовъ, вѣдьмъ, домовыхъ; тогдашнему человѣчеству пугаломъ являлся сатана, съ его преисподней; у человѣчества же XIX вѣка иныя стремленія, иныя боязни, а потому и пугаютъ его иные ужасы — боязнь бѣдности, пролетаріата, голодной смерти, страхъ революцій, политическихъ преслѣдованій, — вотъ привидѣнія новаго времени, являющіяся въ моменты галлюцинацій и въ моменты сильнаго нервнаго разстройства или того безпричиннаго щемленія сердца и той безотчетной тоски и боязни, которыя составляютъ чуть ли неповальную болѣзнь нынѣшнихъ людей.

Пусть читатель обратитъ вниманіе еще и на то, что между безуміемъ и разсудительностію нѣтъ рѣзкой и твердой границы. Если смотрѣть на міръ безуміи и на область здраваго смысла издали, то рѣзкое различіе между ними вполнѣ мело. Но, удалившись отъ типическихъ признаковъ этихъ двухъ міровъ и приближаясь къ ихъ границѣ, становится очень труднымъ порѣшить, гдѣ кончается безуміе и начинается здравомысліе. Это — для постороннихъ наблюдателей; для самого же страдающаго субъекта, потрясеннаго хотя въ слабой степени, но уже откачнувшагося отъ предѣловъ нормальнаго здравомыслія, отличать правильную мысль отъ ошибочной, правду отъ лжи еще труднѣе. Какъ только человѣкъ разстроился на столько, что въ немъ явилась возможность смутности понятій, и какъ только органы чувствъ начинаютъ уклоняться отъ своего нормальнаго правильнаго отправленія, — наступаетъ пора иллюзій и галлюцинацій. Еще болѣе сильное разстройство — и человѣкъ впадаетъ уже въ настоящее неизлечимое съумасшествіе.

Обыкновенно принято думать, что галлюцинаціи составляютъ принадлежность безумія. Дѣйствительно, съумасшествіе сопровождается почти постоянно галлюцинаціями; но совершенная ошибка полагать что онѣ привиллегія лишь обитателей съумасшедшихъ домовъ. Читателю, конечно, извѣстенъ слѣдующій опытъ Ньютона. Принявъ на зеркалѣ изображеніе солнца, Ньютонъ случайно взглянулъ на неосвѣщенную стѣну комнаты и былъ очень изумленъ, увидѣвъ солнечный спектръ, который понемногу сдѣлался также ярокъ, какъ настоящее солнце. Эта галлюцинація повторялась съ Ньютономъ всякій разъ, какъ только онъ отводилъ глаза отъ зеркала въ темную часть комнаты. Точно также извѣстно читателю, что если устремить пристальный взглядъ на ярко освѣщенную комнатную оконную раму и затѣмъ взглянуть на стѣну, то на стѣнѣ будетъ видно совершенно точное изображеніе рамы со всѣми ея подробностями т. е. съ переплетами, съ желѣзными рѣшетками, если онѣ есть и т. д. Есть люди, которые, будучи поражены какимъ нибудь видомъ и долго всматриваясь въ него, могутъ затѣмъ воспроизвести его передъ собою со всѣми мелочными подробностями. Подобнымъ же талантомъ отличаются жители востока, особенно арабы пустыни. Восточный человѣкъ думаетъ рѣдко и вообще не напрягаетъ своихъ умственныхъ способностей, потому что это ему скучно и утомительно. По зато онъ умѣетъ и любитъ предаваться кейфу. Это слово и понятіе непереводимо ни на одинъ европейскій языкъ и итальянское far nientce не передаетъ вѣрно смысла этого особеннаго состояніи. По время кейфа восточный человѣкъ, сидя въ сомомъ покойномъ положеніи, уносится воображеніемъ въ какой-то невѣдомый, очаровательный, фантастическій міръ галлюцинаціи, въ нѣчто подобное тому, что разсказывается въ тысячѣ и одной ночи. Европейцы не могли создать ничего подобнаго этимъ скачкамъ только потому, что но условіямъ своей географической природы не знаютъ и не могутъ знать кейфа. Сонливая мечтательность чрезвычайно благопріятствуетъ появленію галлюцинацій, и только этимъ объясняется происхожденіе многихъ замѣчательныхъ, по работѣ воображенія, поэтическихъ произведеній.

Галлюцинаціи, являющіяся у людей неповрежденнаго ума, иногда сознаются, иногда нѣтъ. Въ первомъ случаѣ люди могутъ вызывать ихъ по произволу, во второмъ же онѣ служатъ большею частію источникомъ суевѣрій и предразсудковъ. Приведу факты той и другой категоріи.

Галлюцинаціи сознаваемыя. Одинъ живописецъ, говоритъ Вигенъ, имѣлъ такъ много работы, что дѣлать въ годъ до 300 большихъ и малыхъ портретовъ. Такая быстрота, невидимому физически невозможная, объясняется очень просто слѣдующимъ. Живописцу нуженъ былъ всего одинъ сеансъ, чтобы запомнить черты и сдѣлать образъ. При мнѣ, говоритъ Вигенъ, менѣе чѣмъ въ восемь часовъ, не имѣя предъ собою оригинала, живописецъ сдѣлалъ миніатюрный портретъ одного моего знакомаго съ необычайною тщательностію и совершеннымъ сходствомъ. Я просилъ его открыть свой секретъ; онъ разсказалъ мнѣ вотъ что: «Когда ко мнѣ является модель, я всматриваюсь въ нее пристально въ теченіе получаса и набрасываю время отъ времени черты ея на полотно. Полчаса — самый большой сеансъ. Затѣмъ я принимаюсь за другой портретъ. Когда мнѣ нужно продолжать первый, я представляю себѣ въ воображеніи модель, сажаю ее на стулъ и передъ мною сидитъ какъ бы живой человѣкъ, съ котораго я и рисую. Отъ времени до времени я взглядываю на воображаемую фигуру, сличаю и сравниваю свой рисунокъ и всякій разъ, когда я смотрю на стулъ, я вижу на немъ человѣка.»

Этотъ способъ принесъ живописцу большія выгоды, потому что обезпечивая его кліентамъ сходство, онъ избавлялъ ихъ отъ скуки продолжительныхъ сеансовъ.

Но съ живописцемъ случилось, наконецъ, вотъ какое несчастіе. Мало-по-малу онъ сталъ терять способность различать дѣйствительныя фигуры отъ воображаемыхъ и нерѣдко принималъ за модель чистую галлюцинацію Кончилось тѣмъ, что у живописца все помутилось и онъ попалъ въ съумасшедшій домъ, въ которомъ просидѣлъ тридцать лѣтъ.

Но однородности съ этими сознаваемыми галлюцинаціями, при которыхъ но произволу являлись именно тѣ лица, которыя нужны, можно поставить галлюцинаціи извѣстнаго французскаго актера, Тальдіа. Когда онъ являлся на сцену, то могъ заставить себя видѣть вмѣсто живой публики публику скелетовъ. Это наводило на него такой страхъ и производило въ немъ такое возбужденіе, что онъ игралъ съ необычайно-поразительной силой.

Подобный талантъ, — если разстройство организма можно считать талантомъ, — ведетъ большею частію или прямо въ съумасшедшій домъ, какъ это случилось съ живописцемъ, упомянутымъ выше, или же, порождая боязнь съумасшествія, создаетъ затѣмъ экзальтацію съ трагическимъ финаломъ. Такъ тотъ же Вигенъ сообщаетъ, что онъ зналъ одного очень умнаго господина, который могъ вызвать передъ собой галлюцинацію своего двойника. Господинъ этотъ смѣялся отъ души, видя передъ собою самого себя и двойникъ въ подобныхъ случаяхъ отличался тоже самою искреннею веселостію. Но скоро господину начало казаться, что его галлюцинація есть дѣйствительный двойникъ, тѣмъ болѣе, что послѣдній началъ вести себя съ меньшимъ добродушіемъ и нерѣдко спорилъ самымъ упорнымъ и непріятнымъ образомъ. Дѣло кончилось тѣмъ, что эксцентрикъ рѣшился не доживать до слѣдующаго года, и въ ночь 31 декабря онъ застрѣлился, какъ только часы пробили двѣнадцать.

Буамонъ сообщаетъ случай подобной же болѣзни особенно любопытный и поучительный въ томъ отношеніи, что изъ него можно видѣть довольно ясно исторію болѣзни чувствующаго организма въ людяхъ невидимому здоровыхъ и находящихся въ полномъ сознаніи своихъ умственныхъ способностей.

Одинъ докторъ, другъ Вальтеръ Скотта, былъ приглашенъ къ больному, занимавшему важную судебную должность. Человѣкъ этотъ, находившійся вполнѣ подъ контролемъ общественнаго мнѣніи, пользовался совершенно безукоризненной репутаціею, какъ по отношенію къ характеру, такъ и въ умственныхъ способностяхъ. Значитъ, очевидно, что онъ владѣлъ собою вполнѣ, и болѣзнь его не проявлялась ни для кого замѣтнымъ образомъ.

Когда докторъ явился, больной хотя и не оставлялъ своей комнаты, но завѣдывалъ соею частію съ энергіею и умомъ здороваго человѣка и поверхностный наблюдатель не нашелъ бы въ немъ ничего останавливающаго вниманіе. По наружности онъ былъ совершенно здоровъ, но медленный пульсъ, отсутствіе аппетита, трудное пищевареніе, мрачное настроеніе духа обличали, что внутри организма кроется какая-то сильная порча, которую больной старается скрыть. Изъ смущенія и противорѣчивыхъ отвѣтовъ больнаго докторъ убѣдился еще болѣе въ его сильномъ страданіи, но не могъ выпытать отъ него ничего. Онъ обратился съ раса росами къ его роднымъ, но тѣ не могли дать ему никакого удовлетворительнаго объясненія. Тогда онъ рѣшился поговорить серьезно съ самимъ больнымъ. Больной однако молчалъ упорно и нужно было употребить довольно сильныя убѣжденія, чтобы вызвать его на откровенность. Докторъ старался доказать ему, какое безуміе обрѣкать себя на медленную смерть изъ боязни открыть секретъ, который неминуемо долженъ свести его въ могилу, онъ объяснилъ больному, какъ онъ вредитъ собственной репутаціи, давая поводъ подозрѣвать, что его страданіи происходятъ отъ чего нибудь позорнаго или преступнаго, что онъ старается скрыть; что вмѣсто честнаго имени онъ можетъ оставить своему семейству имя опозоренное; онъ оставитъ память, съ которой неизбѣжно будетъ связана мысль о какомъ-то темномъ неизвѣстномъ преступленіи, которое не осмѣлился открыть, даже умирая. Однимъ словомъ, докторъ постарался подѣйствовать на больного какъ можно сильнѣе и достигъ своей цѣли. Больной разсказалъ ему удивительныя вещи. «Мое положеніе вовсе не новое. Въ подобномъ же находился князь Оливаресъ, котораго не оставляла мысль, что его преслѣдуетъ какое-то привидѣніе, въ существованіе котораго онъ не вѣритъ. Онъ умеръ наконецъ оттого, что не могъ побѣдить себя и освободиться отъ видѣнія. Я нахожусь въ такомъ же положеніи. Видѣніе, преслѣдующее меня, такъ ужасно, что умъ мой совершенно изнемогаетъ; я чувствую, что умру жертвой своей воображаемой болѣзни. Видѣніи мои начались года два или три назадъ. Тогда ко мнѣ являлась большая кошка; какъ и откуда она бралась и куда исчезала — я не знаю. Впрочемъ я недолго оставался въ заблужденіи и скоро понялъ, что моя кошка больше ничего какъ галлюцинація, созданная разстройствомъ органа зрѣнія и воображеніемъ. Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ кошка уступила свое мѣсто призраку болѣе возвышеннаго свойства. То былъ ни больше, ни меньше какъ сторожъ парламента, одѣтый такъ, какъ если бы онъ находился на службѣ лорда-намѣстника Ирландіи. Сторожъ этотъ, одѣтый въ придворное платье, со шляпой подъ мышкой, скользилъ постоянно подлѣ меня. У меня ли въ домѣ или у другихъ, онъ шелъ передо мною но лѣстницѣ, какъ будто доложить о моемъ приходѣ. Иногда казалось, что онъ вмѣшивается въ толпу гостей или въ общество, хотя несомнѣнно, что никто не замѣчалъ его присутствія и что я одинъ былъ свидѣтелемъ химерическаго почета, который онъ мнѣ дѣлалъ. Видѣніе это хотя и не производило на меня большаго впечатлѣнія, но оно заставило меня подумать о свойствахъ моей болѣзни и наконецъ испугаться тѣхъ послѣдствіи, которыя она можетъ произвести на мои умственныя способности. Но и атому видѣнію наступилъ конецъ. Нѣсколько мѣсяцевъ спустя сторожъ парламента ко мнѣ являться пересталъ, и его мѣсто занялъ призракъ ужаснаго вида, приводящій меня въ отчаяніе — скелетъ. Одинъ ли я или въ обществѣ, призракъ этотъ постоянно со мною. Напрасно я убѣждаю себя, что это не больше какъ видѣніе, что это галлюцинація или иллюзія, созданная разстройствомъ органа зрѣнія и разстройствомъ ума. Ни знанія, ни философія, ни религія не помогаютъ мнѣ. Я не вѣрю въ реальность призрака. Но что мнѣ отъ этого, когда онъ все-таки предъ мною. Я знаю, что я умру». Докторъ, какъ это водится еще и до сихъ поръ между докторами, плохо знакомыми съ сущностію нервныхъ болѣзней, старался убѣдить больного изъ всѣхъ силъ, что его скелетъ больше ничего, какъ призракъ; точно больной и самъ не зналъ этого. «И такъ вамъ кажется, что скелетъ стоить передъ вами»? — Да, я его вижу безпрестанно, отвѣтилъ больной. — «Значитъ и въ настоящую минуту вы его видите?» — Да. — «Гдѣ же вы его видите?» — Въ ногахъ постели; когда же занавѣсы открыты, то онъ становится между ними. — «Вы говорите, что знаете, что скелетъ вашъ иллюзія; достанетъ ли у васъ рѣшимости, чтобы убѣдиться въ этомъ: встаньте и займите мѣсто скелета.» — Больной вздохнулъ и покачалъ отрицательно головою. «Въ такомъ случаѣ сдѣлаемте другой опытъ.» Докторъ былъ въ промежуткѣ между занавѣсами, гдѣ но словамъ больного стоялъ скелетъ. — «Видите ли вы скелетъ теперь?» — Гораздо меньше, потому что вы сидите между имъ и мною, но я вижу его черепъ изъ-за нашего плеча. Докторъ дѣлалъ множество разныхъ попытокъ изъясненія въ томъ же родѣ; по конечно безуспѣшно. Между тѣмъ страданія больного все усиливались и, наконецъ, онъ умеръ.

Въ настоящемъ случаѣ причины болѣзни довольно темны, еще меньше ясны тѣ перемѣны въ организмѣ, которыми обусловилось появленіе призрака. Новѣйшая медицина и психіатрія не уясняютъ еще этой загадки въ ея частностяхъ. Одно только извѣстно имъ съ положительной несомнѣнностію, — что галлюцинація есть прямой результатъ органическаго страданія и что при этой болѣзни, особенно въ ея началѣ, разсудокъ можетъ находиться въ нормальномъ, здоровомъ состояніи.

Въ зависимости галлюцинацій иногда отъ весьма простыхъ, несложныхъ причинъ читатель можетъ убѣдиться изъ слѣдующаго случая съ извѣстнымъ библіотекаремъ Николаи. Въ послѣднихъ мѣсяцахъ 1790 года Николаи имѣлъ сильныя непріятности, которыя его очень разстроили и докторъ, лечившій его постоянно и обыкновенно открывавшій ему кровь два раза въ годъ, на этотъ разъ кровь открыть нашелъ неудобнымъ. въ февралѣ 1791 года послѣ одного горячаго спора Николаи увидѣлъ внезапно въ десяти шагахъ отъ себя мертвую фигуру. Онъ спросилъ жену, не видитъ ли она этой фигуры и какъ этотъ странный вопросъ очень смутилъ всѣхъ, то и послали немедленно за докторомъ. Видѣніе продолжалось восемь минутъ. Въ четыре часа послѣ обѣда видѣніе явилось снова; Николаи былъ одинъ; испуганный и мучимый этимъ обстоятельствомъ, Николаи отправился въ комнату жены — призракъ шелъ за нимъ слѣдомъ. Въ шесть часовъ вмѣсто одного призрака явилось уже много. Когда прошло первое смущеніе, Николаи сообразилъ, что его видѣніе больше ничего какъ галлюцинація, созданная нездоровьемъ. Проникнутый этою мыслію онъ началъ вглядываться въ призраки и старался опредѣлить, какою связью идей могли быть они вызваны, но не нашелъ этой связи ни съ родомъ своихъ занятій, ни съ мыслями, ни съ трудами. На слѣдующій день мертвецъ исчезъ и мѣсто его заняло цѣлое множество призраковъ, частію друзей, а большею частію незнакомыхъ. Эти призраки, обоего пола, мало обращали вниманія другъ на друга и ходили съ дѣловымъ видомъ, какъ на биржѣ. Черезъ четыре недѣли число призраковъ увеличилось; они стали уже разговаривать и обращались даже съ вопросами къ Николаи. Хотя призраки эти не только не производили на Николаи непріятнаго впечатлѣнія, — напротивъ того онъ даже съ ними сдружился; тѣмъ не менѣе онъ все-таки порѣшилъ прибѣгнуть къ помощи врача и 20 апрѣля 1791 г., въ 11 часовъ утра, Николаи были поставлены піявки. Во время операціи комната наполнилась призраками и галлюцинація продолжалась до половины пятаго, послѣ обѣда. Послѣ этого призраки начали блѣднѣть, движенія ихъ сдѣлались медленнѣе, потомъ они приняли лицъ пара и около восьми часовъ исчезли совершенно.

Николаи, какъ извѣстно читателю, при всѣхъ недостаткахъ своего характера и самонадѣянности имѣлъ то достоинство, что не вѣрилъ пустякамъ. Если бы онъ былъ похожъ на ту кухарку, которой привидѣлась чудовищнаго размѣра нога, то очень можетъ быть, что онъ не обратился бы къ піявкамъ и попалъ бы въ съумасшедшіи домъ. Кухарка эта мыла лѣстницу и отъ согнутаго положенія къ головѣ ея, т. е. кухарки, прилила кровь. Приподнявъ случайно во время мытья голову, кухарка увидѣла на одной изъ верхнихъ ступенекъ ногу такого громаднаго размѣра, что отъ ужаса бросилась стремглавъ къ себѣ въ кухню. Если бы кухарка, подобно Николаи, знала, что приливъ крови къ головѣ можетъ производить галлюцинаціи, то она бы этого не сдѣлала, а постаралась бы прослѣдить особенности и обстоятельства случившагося съ нею припадка.

У людей, страдающихъ приливами крови къ головѣ или раздражающихъ мозгъ усиленнымъ умственнымъ трудомъ, галлюцинаціи вещь довольно обыкновенная. Такъ къ одному господину являлся постоянно призракъ, какъ только онъ ложился въ постель; но стоило ему приподняться, призракъ исчезалъ, и за тѣмъ снова являлся. когда господинъ принималъ горизонтальное положеніе. Люди, запитые утомительной умственной работой, слышатъ нерѣдко голоса, которые ихъ зовутъ или предлагаютъ вопросы; другіе слышатъ звонокъ и такъ явственно, что идутъ отворять двери. Галлюцинаціи слуха поражаютъ чаще тѣхъ, кто особенно углубляется въ себя, отдаются всѣми силами какой ни будь одной мысли, разговариваютъ вслухъ или отвѣчаютъ на вопросы, точно съ ними сидитъ какой нг.будь собесѣдникъ. Люди этого сорта думаютъ обыкновенно очень туго и съ большимъ напряженіемъ мозга, вызывающимъ въ головѣ усиленное кровообращеніе.

Болѣе или менѣе печальныя послѣдствія, къ которымъ приводятъ галлюцинаціи людей невидимому здоровыхъ, зависятъ частію отъ стойкости ихъ организма, энергически противодѣйствующаго разстройству, а частію отъ міровоззрѣнія. Люди суевѣрные гораздо способнѣе дойти путемъ галлюцинацій до настоящаго съумасшествія, чѣмъ люди воззрѣнія противуположнаго. Причина этого заключается въ томъ, что человѣкъ суевѣрный, къ которому станутъ являться страшныя видѣнія, впадаетъ въ мистическій страхъ; и постоянный ужасъ, въ которомъ находится больной, дѣйствуетъ самымъ вреднымъ образомъ на его уже и безъ того разстроенное здоровье.

Перехожу къ галлюцинаціямъ несознаваемымъ.

Любопытно, что люди замѣчательныхъ способностей, игравшіе важную историческую роль, подчинившіе себѣ массы, производившіе міровыя преобразованія, при всей кажущейся крѣпости своего ума страдали галлюцинаціями, которыя хотя и не доводили ихъ до настоящаго съумасшествія, но тѣмъ не менѣе сознаваемы ими не были, а напротивъ того объяснялись супернатурализмомъ.

Многіе такъ называемые великіе люди вѣрили въ покровительствующую имъ звѣзду, и звѣзду эту видѣли дѣйствительно. Это видѣніе не обнаруживало никакого вреднаго вліянія на ихъ способности; напротивъ того, оно укрѣпляло ихъ энергію и заставляло настойчивѣе предаваться своему дѣлу и стремиться къ осуществленію его всѣми силами, внутренними и внѣшними, какими только они могли располагать.

Подобное самомнѣніе, кроющееся въ человѣческомъ самолюбіи, объясняется очень просто. Обратите вниманіе, когда являлись такъ называемые великіе люди, управлявшіе и располагавшіе судьбами человѣчества? Люди эти являлись только въ моменты историческихъ бѣдствіи; въ тѣ минуты, когда смущенный народъ останавливался въ недоумѣніи и отчаяніи, не зная въ чемъ, какъ и гдѣ искать ему своего спасенія. Заслуга великихъ людей въ томъ, что они лучше другихъ понимали причины общаго страданія и средства, которыми можно было спастись. То, чего не видѣли и не знали люди обыкновенные, видѣли и знали люди умные. Но мало того, чтобы видѣть и знать; нужно имѣть еще возможность быть активнымъ и явиться вождемъ или преобразователемъ. Эта возможность создавалась разложеніемъ самого общества, ослабленіемъ прежнихъ связей, которыми поддерживалась его цѣлость и единство. Въ такія минуты, когда никто не знаетъ, что ему дѣлать, когда отчаяніе и уныніе подавляетъ всякаго, энергическій и свѣтлый умъ легко прокладываетъ себѣ дорогу; онъ пріобрѣтаетъ вліяніе надъ массой и незамѣтно является наконецъ всемогущимъ авторитетомъ. Человѣкъ, достигшій подобнаго всемогущества, легко приходитъ къ вѣрѣ въ покровительствующую ему звѣзду. Этому помогаетъ частію предварительное воспитаніе и образованіе, въ которомъ суевѣріе играло постоянно весьма важную роль; помогаетъ трусость, которой бываютъ больны умные люди не меньше и не рѣже глупцовъ; наконецъ, внезапность возвышенія, которую великій человѣкъ не въ состояніи объяснить простыми причинами е то личнаго ума и энергіи; а желаетъ видѣть въ сверхъестественности. Конечно, вѣра въ сверхъестественное и въ покровительствующую звѣзду помогаетъ планамъ великаго человѣка и приноситъ управляемому имъ народу нерѣдко пользу; но изъ этого вовсе не слѣдуетъ, чтобы и мы съ вами, читатель, были обязаны вѣрить въ звѣзды, находящіяся въ дружбѣ съ великими людьми. Конечно, покровительствующая звѣзда кромѣ возбужденія энергіи собственно въ великомъ человѣкѣ поселяетъ къ нему довѣріе массъ, ибо массу нельзя увлечь, дѣйствуя на разумъ, но только слѣпой вѣрой въ несокрушимость данной силы и вѣрой въ сверхъестественное. Но и изъ этого не слѣдуетъ, что разумъ не долженъ дѣйствовать ни въ комъ.

И не стану останавливать вниманіе читателя на фактахъ подобнаго рода, замѣченныхъ въ исторіи древняго міра, въ средніе вѣка и въ періодъ борьбы христіанства съ язычествомъ и нереиду прямо къ эпохѣ, намъ близкой.

13ъ 1806 году генералъ Раппъ, возвратившись послѣ осады Данцига и имѣя нужду переговорить съ Наполеономъ, вошелъ къ нему въ кабинетъ безъ доклада. Императоръ сидѣлъ, погруженный въ глубокую думу, и не замѣтилъ прихода Раппа. Генералъ, видя, что императоръ сидитъ но прежнему неподвижный и, испугавшись, не захворалъ ли онъ, сдѣлалъ умышленный шумъ. Наполеонъ обернулся я схватилъ Раппа за руку, сказалъ ему, указывая на небо: «видите ли вы тамъ»? Генералъ молчалъ. Спрошенный второй разъ, онъ отвѣтилъ, что ничего не видитъ. «Какъ, вы не видите ея? Это моя звѣзда; она блеститъ прямо передъ вами», и постепенно воодушевляясь, Наполеонъ продолжалъ: «она никогда меня не оставляла. я вижу ее при всѣхъ великихъ событіяхъ; она велитъ мнѣ идти впередъ, и это для меня постоянный знакъ счастія».

И Наполеонъ дѣйствительно вѣрилъ въ свою звѣзду; онъ вѣрилъ, что провидѣніе послало его для спасенія Франціи и Европы; вѣрилъ этому тѣмъ болѣе, что одна ворожея предсказала ему блестящее будущее. Подготовленный къ чудесному онъ, при всей своей практичности и при всемъ здравомысліи, вѣрилъ искренно въ свою звѣзду и не былъ въ состояніи понять, что звѣзда его больше ничего, какъ галлюцинація.

Подобное же честолюбивое головокруженіе до галлюцинацій было и въ Бернадотѣ, Тамъ, гдѣ живутъ предразсудки и существуетъ вѣра въ колдовство и сверхъестественное, довольно трудно сберечь молодое воображеніе дитяти отъ порчи и не запугать умъ сознаніемъ человѣческаго безсилія и безпомощности, по крайней мѣрѣ въ тѣхъ случаяхъ, когда умъ не находитъ отвѣтовъ на свои вопросы. Та же самая гадальщица, которая предсказала возвышеніе Наполеону, предсказала возвышеніе и Бернадоту. Бернадотъ вѣрилъ атому предсказанію тѣмъ упорнѣе, что у нихъ въ семействѣ жило преданіе, что одинъ изъ потомковъ будетъ королемъ. Если обратить вниманіе на то, что во многихъ семействахъ передаются изъ поколѣнія въ поколѣніе предсказанія о блестящей судьбѣ, ожидающей одного изъ потомковъ, что гадальщицы предсказываютъ всегда счастье, т. е. почести и богатство, что на свѣтѣ всегда были и будутъ люди, которымъ достается но преимуществу счастье; то что же удивительнаго, что предсказанія гадальщицъ, а тѣмъ болѣе, если предсказаніе относится до будущихъ потомковъ, наконецъ и сбываются. Чтобы понять, почему Бернадотъ вѣрилъ еще болѣе предсказанію, нужно знать, что будущій шведскій король почти не зналъ неудачь. Поэтому понятно, что, сдѣлавшись королемъ, Бернадотъ сдѣлался еще суевѣрнѣе и еще склоннѣе къ галлюцинаціямъ. Бернадотъ, какъ и Наполеонъ, былъ фаталистъ; онъ вѣрилъ въ судьбу, вѣрилъ что провидѣніе, выбираетъ изъ толпы людей того, кого ему нужно, и затѣмъ всѣми силами покровительствуетъ своему избраннику. Подобнымъ же избранникомъ провидѣнія считалъ Бернадотъ и себя. Что же удивительнаго, что онъ полагалъ себя въ правѣ получать отъ провидѣніи, подобно Наполеону, если не прямыя указанія, то по крайней мѣрѣ предостереженія и одобренія.

Вотъ любопытный фактъ изъ жизни Бернадота, показывающій, насколько чудесное имѣло надъ нимъ власть. Бернадотъ, будучи шведскимъ королемъ, хотѣлъ покончить недоразумѣнія съ норвежцами наполеоновскимъ способомъ и для эти то послалъ своего сына Оскара съ войскомъ усмирить непокорныхъ. Государственный совѣтъ рѣзко возставалъ противъ мнѣнія короля. Послѣ одного засѣданія, когда происходилъ въ совѣтѣ горячій диспутъ по этому вопросу, Бернадотъ, взволнованный, сѣлъ на лошадь и ускакалъ галопомъ изъ столицы. Проѣхавъ довольно значительное пространство, Бернадотъ подскакалъ къ густому темному лѣсу. Тутъ предстала предъ нимъ внезапно странно-одѣтая старуха, съ волосами въ безпорядкѣ. «Что тебѣ нужно?» спросилъ ее рѣзко король. «Коли Оскаръ, отвѣчала она, побѣдитъ въ войнѣ, которую ты замышляешь, то онъ не дастъ перваго выстрѣла, а его получить». Пораженный появленіемъ старухи и ея словами, Бернадотъ воротился во дворецъ. На другой день онъ явился въ совѣтъ у по утомленному лицу короля было видно, что онъ провелъ трудную ночь. «Я перемѣнилъ намѣреніе, сказалъ Бернадотъ; мы будемъ вести переговоры о мирѣ, но не иначе, какъ на условіяхъ почетныхъ».

Конечно, скептики старой школы объяснили бы этотъ фактъ тѣмъ, что кто нибудь изъ членовъ государственнаго совѣта подослалъ старуху. Но такое объясненіе ужь потому не можетъ быть принято, что никто не зналъ, поѣдетъ ли Бернадотъ послѣ засѣданія, а если и зналъ, что поѣдетъ, то не впалъ куда. Гораздо проще объясняется этотъ случай галлюцинаціями. Король уѣхалъ взволнованный, въ немъ происходила сильная внутренняя борьба, мозгъ его былъ воспаленъ, сынъ его Оскаръ долженъ былъ стать во главѣ войска, наконецъ, Бернадотъ вѣрилъ въ чудесное. Какихъ нужно еще факторовъ, чтобы вызвать галлюцинацію!

Изъ всего сказаннаго выше о Бернадотѣ и Наполеонѣ читатель долженъ вывести то заключеніе, что хотя галлюцинаціи въ жизни обыкновенныхъ людей вещь вовсе нерѣдкая, на которую, къ сожалѣнію, обращается мало вниманія; но что въ жизни такъ называемыхъ избранниковъ судьбы онѣ играютъ всегда очень важную роль.

Ботъ, напримѣръ, случай съ Кромвелемъ. Будущій протекторъ Англіи лежалъ утомленный на кровати; усталость не позволяла ему заснуть. Вдругъ онъ видитъ, что занавѣсы кровати раздвигаются, является женщина исполинскаго роста и говоритъ Кромвелю, что онъ будетъ величайшимъ человѣкомъ Англіи. И почему бы исполинской женщинѣ не явиться къ Кромвелю, когда онъ принималъ такое живое участіе во внутреннемъ движеніи Англіи; когда честолюбивыя мечты, конечно, непозволительныя въ пуританинѣ, уносили его впередъ? Пророчество призрака, созданнаго усталостію и волненіемъ, была только высказанная вслухъ, какъ бы стороннимъ лицомъ, собственная мысль Кромвеля.

Читатель легко пойметъ органическое состояніе людей великихъ и не великихъ, сознательно или безсознательно страдающихъ галлюцинаціями, если обратитъ вниманіе на періодъ своей горячей молодости.

Въ молодости всѣ впечатлѣнія воспринимаются скоро и сильно. Есть люди до того горячей натуры, что, отдаваясь страстно извѣстному порыву или стремленію, они не хотятъ знать никакихъ препятствій; ихъ нельзя ни охладить, ни вразумить ничѣмъ. Восторженность, экзальтаціи, экстазъ, въ которые легко впадаютъ подобные люди, близко граничатъ съ безуміемъ. Въ соціальномъ отношеніи такое состояніе отличается отъ настоящаго съумасшествія только полезностію стремленія и практичностію результатовъ. Настоящій безумецъ, напримѣръ, можетъ отдаться очень похвальному стремленію — осчастливить человѣчество какой нибудь полезной машиной. Онъ направитъ всѣ свои мысли, всѣ свои силы на изобрѣтеніе такой полезной машины и останется все-таки ни больше, ни меньше, какъ съумасшединімъ, потому что или задумаетъ невозможный перпетуумъ мобиле или какой нибудь вздорь подобнаго же рода. Но человѣкъ экзальтированнаго сильнаго ума. отдавшись таки « сильно своей идеѣ, придетъ къ инымъ результатамъ. Экзальтація и экстазъ людей, оказывавшихъ дѣйствительныя услуги человѣчеству, бывали такъ велики, что масса принимала ихъ большею частію за съумасшедшихъ. И какъ, напримѣръ, Бернара Палисси было не считать безумцемъ, когда человѣкъ десять лѣтъ билъ горшки и дѣлалъ какіе-то непостижимыя никому операціи съ черенками, сжегъ наконецъ палисадникъ своего дома, мебель, полъ своей квартиры. Не увѣнчайся опыты Палисси успѣхомъ, его бы посадили наконецъ въ съумасшедшій домъ, какъ посадили перваго изобрѣтателя паровой машины, или если бы и не посадили, потому что тогда еще не было съумасшедшихъ домовъ, то всѣ уличные мальчишки бѣгали бы за нимъ, показывая пальцами и каждый глупецъ смотрѣлъ бы съ сожалѣніемъ на бѣдняка, считая себя въ то же время очень умнымъ человѣкомъ. Съ этой точка зрѣніи и Колумбъ былъ тоже съумасшедшимъ, пока не открылъ Америки. Съ этой точки зрѣнія било множество и другихъ съумасшедшихъ, въ сущности геніальныхъ безумцевъ, любившихъ горячо человѣчество и направлявшихъ всѣ свои силы на то, чтобы облегчить судьбу страдальцевъ и несчастныхъ сдѣлать счастливыми. Гуманность и любовь къ человѣчеству, доведенныя до восторженности и экстаза, смѣнили въ XIX вѣкѣ мистическую экзальтацію среднихъ и новыхъ вѣковъ и безумное стремленіе прежнихъ людей къ непонятному, непостижимому, сверхъестественному. Въ прежнія времена приливы крови и нервное раздраженіе создавали какую-то непонятную мистическую любовь: нынче тѣ же причины проявляются въ экзальтированной гуманности. Приведу примѣры изъ стараго и новаго времени.

Извѣстный иллюминатъ графъ Сведенборгъ, въ котораго многіе и до сихъ поръ вѣрятъ, какъ въ человѣка, владѣвшаго тайнами міра, воображалъ, что ему дана способность входить въ сношеніе съ духами. Въ своихъ сочиненіяхъ онъ описываетъ подробно мѣста, которыя посѣщать, и бесѣды духовъ, которыя онъ слышалъ. Онъ идетъ еще дальше и увѣряетъ, что самъ Господь Гогъ имѣлъ благость явиться лично къ нему недостойному рабу; что Боги» открылъ ему невидимый міръ, позволилъ ему входить въ сношеніе съ духовными силами и во всю его жизнь не отнималъ отъ него, своей благости. Въ прошедшемъ столѣтіи не только вѣрили искренно всему тому, что говорилъ Сведенборгъ; но да не глядѣли на него какъ на повелителя духовъ. Мы же, люди новаго времени, можемъ смѣло и безошибочно сдѣлать о Сведенборгѣ такой приговоръ. Экзальтація этого человѣка доходила до экстаза. Правда его энтузіазмъ имѣлъ возвышенную цѣль, человѣка" стремился къ благу людей; но путь, имъ избранный, и употребленныя средства не могли сдѣлать людей ни лучше, ли счастливѣе и, слѣдовательно, вся экзальтація, весь экстазъ Сведенборга, разсматриваемый съ точки зрѣнія соціальной пользы, есть вполнѣ несомнѣнное безуміе. Если Сведенборгъ внѣ моментовъ экстаза владѣлъ правильно своими способностями, то это нисколько не доказываетъ, чтобы моменты экстаза были въ немъ свѣтлыми минутами, и по совокупности своего поведенія и но всему своему міровоззрѣнію Сведенборгъ долженъ быть признанъ человѣкомъ съ разстроеннымъ чувствующимъ организмомъ, нуждавшимся въ медицинской помощи.

Подобнымъ же безумцемъ былъ другой иллюминатъ Іоаннъ Энгельбрехтъ. Большую часть своей жизни Энгельбрехтъ былъ болѣлъ и страдалъ глубокой меланхоліею, нѣсколько разъ заставлявшей его покушаться на самоубійство. Наконецъ онъ умеръ и — воскресъ. Людямъ нашего времени странно слышать о такомъ событіи. Но въ прошедшемъ столѣтіи многіе не сомнѣвались въ томъ, что Энгельбрехтъ точно умеръ и точно воскресъ. Точно также многіе не сомнѣвались въ томъ, что во время смерти онъ посѣтилъ адъ и рай. Вѣрить Энгельбрехту заставляло въ особенности то обстоятельство, что послѣ своей мнимой смерти онъ освободился совершенно отъ меланхоліи, которая впрочемъ замѣнилась религіозной экзальтаціей). Вотъ что разсказываетъ Энгельбрехтъ о своей смерти и о своемъ путешествіи въ преисподнюю и на небо. «Въ четвергъ, въ полдень, я почувствовалъ приближеніе смерти, тѣло мое начало коченѣть, и я лишился чувствительности рукъ, ногъ и другихъ частей. Я не могъ ни говорить, ни видѣть; ротъ мой былъ парализованъ и глаза перестали принимать впечатлѣніе спѣта. Я слышалъ ясно, какъ присутствующіе говорили: попробуйте его ноги, какъ они холодны и окоченѣли. Онъ скоро умретъ. Я не чувствовалъ прикосновеній. Слухъ пропалъ тоже. Тогда я былъ унесенъ въ пространство съ быстротой стрѣлы, пущенной изъ лука. Во время этого путешествія я находился у входа въ адъ; ужасный мракъ и густой туманъ поразили мои взоры, мое обоняніе было поражено дымомъ, паромъ или какими-то выдѣленіями отвратительнаго запаха. Я слышалъ стенанія и жалобы. Отсюда я былъ вознесенъ въ золотой колесницѣ въ самую середину неба, гдѣ видѣлъ хоры ангеловъ, пророковъ, апостоловъ, ноющихъ и наслаждающихся вокругъ престола Всемогущаго. Ангелы имѣли видъ пламени, а души праведныхъ — блестящихъ звѣздъ. Тогда я получилъ заповѣдь отъ Бога, принесенную мнѣ ангеломъ». Восторгъ Энгельбрехта былъ такъ великъ, что онъ впалъ въ экстазъ и едва находилъ слова, чтобы выразить наслажденіе, которое онъ чувствовалъ. «Прійдя въ себя, продолжаетъ Энгельбрехтъ, я чувствовалъ? какъ оживало мое тѣло и слышалъ, какъ молились въ моей комнатѣ. За возвращеніемъ слуха послѣдовало возвращеніе зрѣнія и мало по малу ко мнѣ воротились всѣ мои силы. Я всталъ и чувствовалъ такую крѣпость, какой не имѣлъ во всю жизнь. Небесная радость меня исцѣлила, и люди были удивлены до крайности, видя мое возстановленіе въ такое короткое время».

Съ этого момента Энгельбрехтъ страдалъ въ теченіе многихъ лѣтъ видѣніями и всякихъ родовъ галлюцинаціями, въ тоже время не обнаруживая ни одного изъ семи родовъ болѣзни, предшествовавшей его первымъ видѣніямъ. Онъ проводилъ иногда недѣлю, двѣ, три безъ питья и безъ ѣды. Разъ онъ не закрывалъ глазъ девять мѣсяцевъ. Въ другой разъ онъ въ теченіе сорока одной ночи слышалъ пѣніе ангеловъ и самъ присоединялъ къ нимъ свой голосъ. Лица, находившіяся подлѣ Энгельбрехта, были такъ увлечены его пѣніемъ, что пропѣли разъ съ нимъ вмѣстѣ цѣлую ночь.

Изъ энтузіастовъ новаго времени, чуждаго мистицизма, укажу на графа Сенъ-Симона и на Фурье. Они были тоже поглощены всецѣло своею идеею, жизнь ихъ была тоже постояннымъ лихорадочнымъ припадкомъ, но результаты, къ которымъ они стремились, были иного свойства, и потому многіе называютъ ихъ геніальными безумцами, но съумасщедшими — никто.

Энтузіазмъ и экстазъ есть такая форма нервнаго возбужденія, которое вызывается великою радостію или великимъ горемъ, большими надеждами или большимъ страхомъ. Поэтому понятно, что обѣ эти формы должны проявляться преимущественно въ такія эпохи народной жизни или жизни человѣчества, когда людей волнуетъ фанатизмъ или воодушевляетъ особенное сильное стремленіе къ какой нибудь цѣли и сильная надежда ее достигнуть. Умственнымъ настроеніемъ данной эпохи опредѣляется форма экстаза и энтузіазма. Такъ въ средніе вѣка и даже въ прошедшемъ столѣтіи были возможны анабаптисты, иллюминаты, конвульсіонеры, и т. д.; въ XIX столѣтіи разныхъ видовъ спириты уже чистый анахронизмъ и людей приводятъ въ энтузіазмъ и экстазъ дѣли и стремленія, уже болѣе земныя и положительныя.

Хотя энтузіазмъ и экстазъ являются слѣдствіемъ односторонняго глубокаго напряженія ума; но изъ этого вовсе не слѣдуетъ, чтобы такое нервное разстройство бывало только у людей весьма умныхъ. Замѣчено, что въ религіозный экстазъ впадаютъ люди весьма ограниченныхъ способностей. Такимъ образомъ, въ 1841—1842 г.г. въ сельскихъ мѣстностяхъ центральной Швеціи явилась болѣзнь, обнаруживавшаяся въ корчахъ, спазмахъ и въ экстазѣ. Одержимые ею воображали, что они видятъ божественныя, сверхъестественныя явленія и, какъ выражался народъ, должны проповѣдывать. Больные разсказывали о посѣщающихъ ихъ видѣніяхъ, объ ангелахъ, о раѣ и адѣ; они предсказывали конецъ міра, день собственной смерти; читатель, конечно, догадывается, что пророчество ихъ не сбывалось. Въ экстазъ впадали люди молодые отъ 16 до 30 лѣтъ, а иногда даже и дѣти. Больные не высказывали особенной силы ума и остроумія, какіе, напримѣръ, замѣчаются у настоящихъ съумасшедшихъ; напротивъ, они говорили самыя обыкновенныя вещи, большею частію всякій вздоръ и галиматью, но придавали имъ торжественный, пророческій тонъ. Причину этой болѣзни приписываютъ климату, потому что замѣчено, что холодныя страны вообще способствуютъ развитію нервныхъ страданій.

Перевѣсъ страстности надъ интеллектомъ, играющій, въ соединеніи съ незнаніемъ, такую важную роль въ галлюцинаціяхъ, оказывается не менѣе могущественнымъ факторомъ при мозговомъ страданіи, создававшемъ иллюзію. Въ исторіи человѣческихъ заблужденій и предразсудковъ иллюзіи занимаютъ весьма почетное мѣсто, потому что ихъ принимали за фактическое доказательство правильности того, что отвергается разсудкомъ и знаніемъ, и поэтому укрѣпляли невѣжественныхъ людей еще болѣе въ ихъ невѣжествѣ. Я говорю здѣсь не объ иллюзіяхъ съумасшедшихъ, а объ иллюзіяхъ людей, повидимому, съ здоровымъ разсудкомъ.

Какъ въ галлюцинаціяхъ, такъ и въ иллюзіяхъ страхъ играетъ весьма могущественную роль. Если умъ подготовленъ страхомъ, то при другихъ благопріятныхъ обстоятельствахъ, какъ напримѣръ, при темнотѣ, вещи самыя обыкновенныя превращаются въ призраковъ.

На одномъ ньюкестльскомъ кораблѣ умеръ во время плаванія поваръ. Нѣсколько дней спустя послѣ его похоронъ, помощникъ покойнаго прибѣжалъ со страхомъ къ капитану и объявилъ, что умершій поваръ идетъ передъ кораблемъ и вся команда это видѣла. Капитанъ, разсердившись, что ему болтаютъ пустяки, велѣлъ повернуть корабль обратно въ Ньюкестль, чтобы узнать, приплыветъ ли призракъ въ портъ. Любопытно, что невѣрующій капитанъ, всмотрѣвшись въ призракъ, узналъ въ немъ тоже повара. Паника сдѣлалась общей. Къ счастію корабль, направленный въ портъ, началъ обгонять призракъ, и тогда оказалось, что это былъ плывшій обломокъ мачты. Случись иначе, т. е. разойдись корабль съ обломкомъ ночью, явленіе осталось бы не разъясненнымъ и сказка о поварѣ, идущемъ передъ кораблемъ, распространилась бы между моряками, вообще склонными къ суевѣрію и къ объясненію чудеснымъ самыхъ простыхъ вещей.

Подобнымъ же образомъ сложилось преданіе о великанахъ въ разныхъ земныхъ дѣлахъ, совершающихся въ воздухѣ. Паника и извѣстныя ассоціаціи идей помогали здѣсь больше всего. Еще Плутархъ разсказываетъ, что въ сраженіи Коріолана противъ Тарквинія, видѣли Кастора и Поллукса, сражавшихся на бѣлыхъ коняхъ въ первыхъ рядахъ войска. Время крестовыхъ походовъ, когда всѣ бредили сраженіями, въ рядахъ войскъ видѣли очень часто защитниковъ, являвшихся изъ другого міра, чтобы помогать крестоносцамъ. Послѣ знаменитой битвы Атиллы на каталунскихъ пространствахъ души убитыхъ дрались въ воздухѣ еще три дня и всѣ ихъ видѣли и всѣ слышали звукъ оружія.

Подобныя иллюзіи слуха и зрѣнія принимали очень часто эпидемическій характеръ, особенно въ эпохѣ общаго нервнаго возбужденія, какое было, напримѣръ, во время крестовыхъ походовъ или при нашествіи гунновъ. Люди страдали мозговымъ разстройствомъ и хотя органы чувствъ воспринимали впечатлѣнія вѣрно, но потрясенный страхомъ мозгъ переработывалъ ихъ ошибочно подъ вліяніемъ господствовавшаго ужаса или подъ вліяніемъ увѣренности въ святость дѣла и надежды на успѣхъ. При этихъ условіяхъ было достаточно явиться облакамъ случайно страннаго вида или туману, принимавшему на себя отраженіе земныхъ предметовъ, чтобы создаться болѣе или менѣе чудовищной иллюзіи.

Читатель лучше пойметъ роль тумана изъ слѣдующаго факта. Нѣкогда на вершинѣ Броккена являлся гигантъ. Мѣстные жители и путешественники со страхомъ и любопытствомъ приходили смотрѣть на ужаснаго призрака и кромѣ суевѣрнаго объясненія явленія не могли придумать ничего. Но нашелся человѣкъ, который отправился къ подошвѣ Броккена съ цѣлью болѣе разумною, и непонятное явленіе было разъяснено. Въ то время какъ этотъ наблюдатель разсматривалъ великана, порывъ вѣтра чуть не сорвали" шляпу съ головы наблюдателя и онъ быстро схватила" ее рукою, чтобы удержать. Каково же было его удивленіе, когда гигантъ повторилъ тоже самое движеніе. Тогда наблюдатель сдѣлалъ поклонъ и гигантъ отвѣтила" ему тѣмъ же. Наблюдатель побѣжалъ за содержателемъ гостинницы и вмѣстѣ съ нимъ сдѣлалъ нѣсколько подобныхъ же опытовъ. Каждый удался вполнѣ. Все чудо заключалось въ оптическомъ обманѣ: въ отраженіи яркоосвѣщеннаго предмета въ туманѣ.

Подобное же отраженіе было замѣчено въ Вестморлэндѣ и въ другихъ гористыхъ мѣстахъ, гдѣ мѣстные жители воображали, что въ воздухѣ путешествуетъ кавалерія. Между тѣмъ это было больше ничего, какъ отраженіе въ туманѣ пасшагося скота.

Во Флоренціи подобное же явленіе привело жителей въ крайнее смущеніе. въ воздухѣ былъ замѣченъ парящій ангелъ. Громадныя толпы народа собрались на улицахъ и въ теченіе нѣсколькихъ часовъ всѣ видѣли ангела. Сначала приняли это явленіе за чудо, но потомъ объяснилось, что это иллюзія: надъ соборомъ собрался туманъ, въ которомъ отразился позолоченный ярко освѣщенный ангелъ, помѣщенный на шпицѣ собора.

Привожу еще одинъ и послѣдній фактъ, — иллюзію, вызванную ассоціаціею идей. На вечерѣ у однаго господина въ Парижѣ, вскорѣ послѣ разстрѣлянія маршала Нея, швейцаръ, не дослышавъ, доложилъ вмѣсто M-r Maréchal Aîné, M-r le maréchal Ney. Электрическая дрожь пробѣжала во всемъ обществѣ и когда вошелъ гость, то всѣмъ въ теченіе нѣсколькихъ минутъ казалось, что явилась тѣнь разстрѣляннаго маршала.

Галлюцинаціи и иллюзіи создавались и создаются еще и искусственными средствами — пріемомъ наркотическихъ, одуревающихъ веществъ. Наиболѣе извѣстныя наркотическія средства, сильно распространенныя на востокѣ и, къ сожалѣнію, входящій въ употребленіе и въ Европѣ — опій и гашишъ.

О средствахъ этихъ я распространяться много не стану, потому что они пользуются намѣренно для произведенія галлюциніацій и иллюзіи. Употребленіе этихъ веществъ, какъ и морфія, своего рода пьянство и пьянство сознательное; пьянство же въ исторіи суевѣрій и заблужденій человѣчества не играло никогда мистической роли. А какъ въ настоящей статьѣ трактуется о галлюцинаціяхъ и иллюзіяхъ, по отношенію къ человѣческимъ заблужденіямъ и соціальнымъ ошибкамъ, слѣдовательно говорить въ ней о пьянствѣ будетъ непослѣдовательно.

Но кромѣ сознательнаго употребленія, одуревающія вещества служили орудіемъ обмана и эксплоатаціи человѣческой глупости. Въ такомъ видѣ ими пользовались разныя кудесники и колдуны, приготовлявшіе помады изъ одуревающаго паслена, опія, бедладоны. Помады эти употреблялись, какъ таинственныя чудесныя средства, вводившія человѣка въ міръ чертовщины. Путешествія на помелѣ на шабашъ вѣдьмъ достигались этими же средствами.

Мудрый Гассенди, желавшій изобличить колдуновъ, составилъ одуревающую помаду и помазалъ ею одного крестьянина, увѣривъ, его, что онъ отправится на шабашъ. Крестьянинъ проснулся послѣ долгаго сна съ полнымъ убѣжденіемъ, что посредствомъ магическаго средства онъ былъ на шабашѣ и разсказывалъ о немъ разныя подробности и удовольствія, которыя онъ испытывалъ.

Въ 1545 году нашли у одного колдуна помаду, составленную изъ усыпляющихъ веществъ. Медикъ папы Юлія III, Андрей Лагуна, намазалъ ею женщину, страдавшую бѣшенствомъ и безсонницей. Она спала тридцать шесть часовъ безъ просыпу и когда ее удалось наконецъ разбудить, то она жаловалась, что ее оторвали изъ объятій молодого пріятнаго и сильнаго человѣка.

Мистеріи различныхъ народовъ древности устроивались только при посредствѣ разныхъ усыпляющихъ веществъ. Каждое изъ этихъ средствъ имѣло свое спеціальное дѣйствіе, такъ что читатели романа «Клубъ червонныхъ взлетовъ» не должны приходить въ изумленіе отъ той разнообразной роли, какую играютъ въ этомъ романѣ яды. Ядъ воду, которымъ отравлена императрица Шарлота, указываетъ еще положительнѣе и существеннѣе на различное дѣйствіе даже однихъ и тѣхъ же растительныхъ экстрактовъ на человѣческій организмъ Все дѣло въ томъ, что современному цивилизованітому человѣчеству нѣтъ причины прибѣгать къ разнымъ суевѣріямъ и обманамъ, и что поэтому, по мѣрѣ ослабленія вѣрованія въ колдовство и чары и по мѣрѣ изчезновенія вѣдуновъ, вѣдьмъ и чародѣевъ, забылись и секреты различныхъ ядовъ, уносившихъ суевѣрныхъ людей въ мистическій міръ и въ общество добрыхъ и злыхъ духовъ.

II.

Вопросъ, о которомъ трактуется въ настоящей статьѣ, имѣетъ чрезвычайно большую литературу. По если читатель выведетъ изъ этого заключеніе, что этотъ темный вопросъ близокъ къ своему разрѣшенію, то мнѣ придется его разочаровать.

Естествознаніе лишь въ XIX вѣкѣ сдѣлало замѣтный шагъ впередъ и сдѣлало его только потому, что истина, провозглашенная Бэкономъ двѣсти лѣтъ назадъ, вошла наконецъ въ сознаніе людей, владѣющихъ мыслящимъ мозгомъ только ныньче.

Опытъ и наблюденіе вотъ тѣ орудія, которыми разработывается современное знаніе. Къ сожалѣнію, человѣческій организмъ вовсе не такой предметъ, для изслѣдованія котораго было бы достаточно одного анатомическаго ножа; а еще къ большему сожалѣнію изобрѣтатели машинъ не придумали еще снаряда для опредѣленія, измѣренія и взвѣшиванія тѣхъ многообразныхъ проявленій нервныхъ нормальныхъ и анормальныхъ отправленій, которыя дѣлаютъ изъ человѣка одно изъ самыхъ загадочныхъ проявленій дѣйствующихъ въ немъ силъ природы.

Поэтому понятно, какую роль при разъясненіи темныхъ вопросовъ должны играть гипотезы и предположенія, и какъ трудно, на основаніи тѣхъ немногихъ наблюденій, какія сдѣланы, составить полную систему или теорію, невозбуждающую никакихъ возраженій и удовлетворяющую людей разныхъ міровоззрѣній. Вотъ причина, почему, не смотря на преобладающее вліяніе новаго научнаго метода, допускающаго только выводы на основаніи точныхъ наблюденій и изслѣдованій, могутъ существовать различныя теоріи, которыми пытаются объяснить индивидуальную и общественную жизнь человѣка — теорія матеріализма, теорія спиритуализма и теорія средняя, усиливающаяся примирить эти два крайнія ученія.

Въ качествѣ безпристрастнаго докладчика современнаго состоянія вопроса о галлюцинаціяхъ, представляя читателю основную сущность главныхъ положеній, принятыхъ передовыми людьми нашего времени, я не исполнилъ бы вполнѣ своей обязанности, если бы умолчалъ о причинахъ, создающихъ галлюцинаціи и иллюзіи въ здоровыхъ людяхъ.

Вопросъ этотъ трудный даже и тогда, когда приходится разрѣшать его въ отношеніи къ несомнѣннымъ съумасшедшимъ, страдающимъ болѣе или менѣе очевиднымъ разстройствомъ организма, становится еще труднѣе, когда нужно изслѣдовать его но отношенію къ людямъ или, невидимому здоровымъ или, по крайней мѣрѣ, неотличающимся ничѣмъ отъ здоровыхъ людей, для опредѣленія органическаго страданія которыхъ современная медицина не имѣетъ еще ровно никакихъ средствъ.

Такъ у людей очевидно больныхъ галлюцинаціи и съумасшествіе могутъ явиться вслѣдствіе разстройства пищеваренія, болѣзней кишекъ, печени, или приливовъ крови къ головѣ, отъ глистовъ и т. д. Но кромѣ больныхъ такого рода есть еще цѣлая масса нервныхъ людей, расположенныхъ къ нервнымъ страданіямъ и къ нервной раздражительности, доводящей до экстаза. Какъ и чѣмъ опредѣлить, что именно случилось съ ихъ нервами? Какъ велика степень ихъ органическаго разстройства? Сколько шаговъ остается имъ сдѣлать, чтобы быть признанными съумасшедшими? На пути они къ съумасшествію или только въ положеніи скоропроходящаго высшаго нервнаго раздраженія? Вотъ вопросы, которыхъ не можетъ разрѣшить ни одинъ психіатръ нашего времени, и которые еще безсильна разрѣшить современная наука.

Все, что сдѣлано до сихъ поръ, заключается въ немногихъ наблюденіяхъ второстепенныхъ причинъ и явленій, которыми и приходится довольствоваться за неимѣніемъ ничего лучшаго и болѣе обстоятельнаго.

Основываясь на вліяніяхъ естественныхъ причинъ на организмъ человѣка, психіатры должны были придти къ заключенію, что если наслѣдственность, полъ, возрастъ, темпераментъ, занятія, время года, климатъ играютъ такую важную роль въ экономіи человѣческаго организма вообще, то они должны обнаруживать свое вліяніе и въ частныхъ случаяхъ, и въ частныхъ страданіяхъ, какъ галлюцинаціи и иллюзіи.

Наслѣдственность нужно считать необходимо одною изъ причинъ галлюцинацій, потому что она играетъ весьма важную роль въ съумасшествіи. Такъ напр. Катерина Медичи и сынъ ея Карлъ IX имѣли одинаковыя галлюцинаціи. Но, съ другой стороны, замѣчено, что въ эпидемическихъ галлюцинаціяхъ и иллюзіяхъ среднихъ вѣковъ, и въ эпидемическомъ экстазѣ, замѣченномъ въ Швеціи, наслѣдственность принимала слабое участіе или вовсе никакого.

Чтобы вывести совершенно точное заключеніе о вліяніи наслѣдственности въ галлюцинаціяхъ, нужно бы сдѣлать достаточное число наблюденіи, которыя до сихъ поръ не сдѣланы, потому что все вниманіе психіатровъ устремлялось по преимуществу на съумасшедшихъ, а на людей, страдающихъ нервнымъ разстройствомъ и составляющихъ переходъ къ настоящимъ съумасшедппімъ, не обращали достаточно серьезнаго вниманія. И потому при всей несомнѣнности вліянія наслѣдственности нельзя сказать съ положительной увѣренностью о размѣрѣ ея количественнаго и качественнаго вліянія на галлюцинаціи людей, повидимому, здоровыхъ.

Вліяніе, пола не представляетъ тоже ничего спеціальнаго. Изъ наблюденій Буамона оказывается, что изъ 136 человѣкъ 63 были мужчины, 73 женщины.

Совсѣмъ иное въ характерѣ галлюцинаціи. Здѣсь между женщинами и мужчинами представляется уже нѣкоторая разница. Въ галлюцинаціяхъ женщинъ преобладаютъ попреимуществу хроническія идеи. Изъ наблюденій, сдѣланныхъ еще въ самыя древнія времена, видно, что являлись къ женщинамъ съ любовными ласками разныя злыя существа невидимаго міра съ предложеніями и покушеніями самаго позорнаго свойства. Такъ гречанкамъ являлись сатиры, сильваны, къ еврейкамъ асмодеи и т. д. Въ западной Индіи народъ вѣритъ, что ихъ богъ Канкото, считаемый ими дьяволомъ, спитъ съ женщинами. Галлюцинаціи, опредѣляющіяся эротическими идеями, встрѣчаются еще и въ настоящее время. Онѣ много зависятъ отъ образа воспитанія и понятій страдающихъ ими людей; но бываютъ вообще гораздо рѣже, чѣмъ въ средніе вѣка и въ эпохи мистическаго фанатизма.

Нельзя сказать, чтобы мужчины были совершенно свободны отъ явленій подобна о характера. Такъ Пикъ де-Миранда разсказываетъ объ одномъ колдунѣ 80 лѣтъ, который сознавался, что въ теченіи болѣе сорока лѣтъ имѣлъ сношенія съ демономъ, превращавшимся въ женщину. Впрочемъ галлюцинаціи этого рода у мужчинъ встрѣчаются рѣже не вслѣдствіе условій мужскаго организма, а потому, что половое удовлетвореніе для мужчинъ легче, чѣмъ для женщинъ.

Относительно возраста замѣчено, что галлюцинаціямъ подвергаются люди по преимуществу молодыхъ и среднихъ лѣтъ. Бывали однако случаи появленіи галлюцинацій и у дѣтей. Кромѣ явленія наслѣдственности — ибо замѣчались галлюцинаціи у дѣтей съумасшедшихъ родителей — призраки являются дѣтямъ слабаго нервнаго сложенія вслѣдствіе испуга, страха и подобныхъ нервныхъ потрясеній. Вотъ нѣсколько фактовъ.

Дѣвочка десяти лѣтъ проводила день слояхъ имянинъ въ сообществѣ дѣтей, занималась всякими играми. Родители этой дѣвочки, суевѣрные и глупые, имѣли привычку разсказывать ей постоянно разныя исторіи о чортѣ, объ адѣ и проч. Вечеромъ, когда дѣвочка пошла спать, къ ней явился сатана и грозилъ съѣсть. Испуганная, съ крикомъ бросилась она въ комнату своихъ родителей и упала безъ чувствъ. Вылъ призванъ докторъ, дѣвочку привели въ себя и она разсказала, что съ нею случилось, и что она очень испугалась очутиться въ аду. Послѣ этого припадка дѣвочка была долго и серьезно больна нервной болѣзнью.

Другой фактъ. Ребенокъ тѣхъ же лѣтъ, нѣжнаго сложенія и впечатлительный, былъ наказанъ родителями за шалость и легъ спать въ сильномъ огорченіи. Въ полночь онъ началъ стонать и плакать, родители прибѣжали къ его постели и увидѣли, что онъ бьется и дѣлаетъ усилія убѣжать. Его распросили о причинѣ, но первые отвѣты его были довольно смутны, потомъ ребенокъ объяснилъ, что передъ нимъ стоятъ купцы. Милое дитя, говорили ему родители, развѣ ты не видишь, что подлѣ тебя твой пана и мама? — Да вижу, отвѣчалъ ребенокъ, но купцы стоятъ тамъ, велите имъ уйти. — Посмотри хорошенько, ты въ своей постели, въ нашей комнатѣ, здѣсь свѣтло. — Да все это я знаю, но купцы не хотятъ уйти. — Въ такомъ случаѣ тебѣ надо встать и напиться съ нами чаю. — Хорошо, и встану охотно. Испугъ и слезы ребенка продолжались еще нѣсколько времени и потомъ все кончилось.

Галлюцинаціи у дѣтей замѣчались очень часто въ эпидемическомъ экстазѣ. Были случаи, когда имъ подвергались 5, 6, 7 лѣтнія дѣти, а докторъ Торъ упоминаетъ объ одномъ случаѣ съ ребенкомъ 18 мѣсяцевъ.

Родъ занятій не даетъ особенно точныхъ матеріаловъ для наблюденій. Впрочемъ есть основаніе полагать, что люди однихъ профессій болѣе склонны къ галлюцинаціямъ, чѣмъ другихъ. Такъ извѣстно, что многіе поэты и писатели страдали галлюцинаціями и иллюзіями, и что имъ подвергались вообще люди съ довольно сильно развитымъ воображеніемъ. Впрочемъ такое заключеніе болѣе или менѣе догадка, и вообще ничего нельзя сказать положительнаго о вліяніи общественнаго и гражданскаго положенія и гигіеническихъ привычекъ.

Вліяніе климата гораздо несомнѣннѣе. Еще святой Кипріанъ замѣтилъ, что христіане, подвергавшіеся мученіямъ въ Африкѣ, имѣли чаще явленія, чѣмъ тѣ изъ нихъ, кого мучили въ другихъ частяхъ римской имперіи. Если обратить вниманіе на зависимость человѣка отъ природы и на то, какую печать кладетъ климатъ, растительность и другія мѣстныя условія, на такъ сказать интеллектуальную физіономію народовъ, то совершенно несомнѣнно, что природа данной мѣстности должна имѣть большое вліяніе на возникновеніе, силу и характеръ галлюцинацій, и что отсутствіе фактовъ, подкрѣпляющихъ эту мысль, объясняется лишь отсутствіемъ наблюденій.

Нѣсколько точнѣе вліяніе мѣста. Въ этомъ отношеніи галлюцинаціи представляютъ замѣчательное различіе въ характерѣ и оттѣнкахъ между городскими и сельскими обитателями. Галлюцинаціи городскихъ жителей отличаются отсутствіемъ вѣры, сомнѣніемъ, отрицаніемъ традицій. Галлюцинаціи же деревенскихъ жителей носятъ на себѣ печать невѣжества и суевѣрія.

Это различіе не должно казаться особенно странно читателю, если онъ обратитъ вниманіе на то, что суевѣріе и невѣжество гнѣздились всегда съ особеннымъ упорствомъ въ сельскихъ мѣстностяхъ. Гдѣ сочинялись легенды о привидѣніяхъ и сказки о духахъ? Среди простого деревенскаго народа, который кромѣ личнаго невѣжества имѣлъ себѣ подсобника и въ окружающей его природѣ съ его горами, лѣсами, пещерами, болотами, которые пугливое народное воображеніе населяло всегда таинственными духами. Малолюдность сельскихъ мѣстностей и одиночество, въ которомъ приходится каждому очень часто быть, возбуждая въ отдѣльныхъ людяхъ суевѣрный страхъ, располагали простой народъ къ впечатлительности и раздраженію, вызывающимъ видѣнія. Въ этомъ отношеніи на сельскихъ жителей очень похожи моряки. Безстрашные во всѣхъ другихъ отношеніяхъ, они отличаются необычайнымъ суевѣріемъ и боятся чорта.

Состояніе атмосферы можетъ тоже служить одною изъ причинъ довольно странныхъ явленій. Кто посѣщалъ пустыни, или бывалъ на моряхъ или проѣзжалъ наши русскія степи, знакомъ очень хорошо съ миражемъ. Французы, дѣлавшіе египетскую кампанію, видѣли очень часто источники, рѣки, деревья, города, фантастическія зданія и все это при приближеніи къ нимъ превращалось въ разскаленный голый песокъ. Въ нашихъ степяхъ путникъ не встрѣтитъ такихъ живописныхъ картинъ, но кто бывалъ въ заволжскомъ краю тѣхъ обманывала игра солнечныхъ лучей и на отдаленномъ горизонтѣ утомленному путешественнику являлась несуществующая вода.

Галлюцинаціямъ подобнаго рода не придается обыкновенно серьезнаго значенія, потому что каждый знаетъ, что это оптическій обманъ. Но если тотъ же оптическій обманъ рисуетъ человѣку чорта или что нибудь необычайное, суевѣрный страхъ, овладѣвшій человѣкомъ, дѣлаетъ его несчастнымъ и способенъ довести до съумасшествія.

Сильный холодъ почти постоянно погружающій въ сонъ, если ему уступаютъ, производитъ обыкновенно галлюцинаціи. Очень часто цитированный фактъ этого рода и, конечно, извѣстный читателю есть знаменитое отступленіе французовъ отъ Масквы въ 1812 году. Несчастные, мерзнувшіе солдаты постоянно видѣли самыя очаровательныя картины и умирали среди плѣнительныхъ картинъ, созданныхъ ихъ пораженнымъ воображеніемъ, нисколько не похожихъ на ту ужасную дѣйствительность, въ которой гибли бѣдняки.

Вообще замѣчено, что страдающій человѣкъ обольщается галлюцинаціями совершенно противоположными тѣмъ страданія, которыя ихъ вызываютъ. Такъ человѣку, гибнущему отъ холода, рисуется теплая, свѣтлая комната, привѣтливый огонекъ, у котораго онъ будто бы сидитъ; человѣку, гибнущему отъ жажды — рѣка или источникъ, котораго онъ жадно пьетъ воду. Моффа разсказываетъ, что въ одномъ путешествіи но пустынямъ Африки языкъ его и его товарищей до того высохъ отъ жажды, что они совершенно не могли говорить, наконецъ они достигли каскада, но было уже слишкомъ поздно, чтобы подняться на высоту и они легли спать. Послѣдній звукъ, который они слышали, было рычаніе льва, но они были слишкомъ истомлены, чтобы чувствовать страхъ. Всѣ заснули тотчасъ же, и самые очаровательные сны вознаградили путниковъ за ихъ страданія." Я, говоритъ Моффа, видѣлъ, что прогуливаюсь по благоухающимъ долинамъ, слушалъ звуки очаровательной музыки, потомъ купался въ рѣкѣ, пилъ воду, чистую какъ кристалъ, текущую фонтаномъ изъ возвышенности, покрытой яркимъ газономъ". Наслажденіе это продолжалось до утра, когда мы проснулись опять неспособные говорить, съ лихорадочнымъ огнемъ въ глазахъ, и съ тѣломъ горячимъ, какъ раскаленный уголь.

Вообще всякое лишеніе, возбуждающее сильное страданіе организма, благопріятствуетъ появленію иллюзій и галлюцинацій. Такъ моряки, потерпѣвшіе кораблекрушеніе на Медузѣ и сильно страдавшіе отъ голода, видѣли вокругъ себя землю, покрытую роскошной растительностью, и фантастическія существа очень льстившія ихъ чувствамъ. Нѣкоторымъ изъ нихъ казались корабли, которые они звали на помощь, или гавань, въ глубинѣ которой лежалъ красивый городъ. Страдальцы замѣтили, что особенно сильныя и плѣнительныя галлюцинаціи являлись къ нимъ поздно вечеромъ или ночью; но какъ только наступалъ день, они становились гораздо спокойнѣе, и ихъ ослабѣвшій мозгъ снова приближался къ нормальному состоянію.

Послѣднее обстоятельство указываетъ, какую важную роль въ дѣлѣ галлюцинацій играетъ темнота. Не только въ этомъ, по и вообще въ тѣхъ случаяхъ, когда люди страдаютъ болѣзнями, происходящими отъ раздраженія мозга, припадки значительно усиливаются къ ночи и въ потьмахъ. Вотъ причина, почему галлюцинаціи являются по преимуществу въ это время.

Говоря о лишеніяхъ, нельзя не упомянуть еще и о половомъ воздержаніи, въ особенности у женщинъ. Органическая потребность, возбуждая воображеніе, доводила людей до крайняго раздраженія и порождала страданія мозга, вызывала галлюцинаціи эротическаго характера. Сношенія съ нечистой силой, за которыя такъ прослѣдовала инквизиція, были больше ничего, какъ галлюцинаціи этого рода.

Вопросъ, котораго я теперь коснулся, по моему мнѣнію, имѣетъ даже очень серьезную важность, потому что имъ каждый читатель можетъ объяснить себѣ гораздо легче и нагляднѣе значеніе неудовлетворенныхъ желаній и ихъ рефлективное вліяніе на воображеніе. Извѣстно, что одно изъ ужаснѣйшихъ золъ одиночнаго заключенія заключается въ половомъ лишеніи и въ онанизмѣ, къ которому о но приводить. Фактъ этотъ замѣченъ уже давно и давно приводился съ укоромъ противниками одиночнаго заключенія. Но какъ не всѣ, подвергающіеся одиночному заключенію, дѣлаются онанистами, то является другое зло, проистекающее изъ чрезмѣрности воздержанія. Человѣкъ разсудительный, понимающій зло онанизма, можетъ въ видахъ сохраненія своего здоровья, удержать себя въ предѣлахъ половаго приличія. Онъ можетъ выдержать себя довольно спокойно въ теченіи продолжительнаго срока заключенія, но тѣмъ безумнѣе будетъ его послѣдующее поведеніе. Извѣстны факты, что люди, выходившіе на свободу, оказывались совершенными съумасшедшими при видѣ женщинъ. Люди солидныхъ лѣтъ и вовсе не глупые становились какими-то мальчиками и влюблялись въ первыхъ, попадавшихся имъ, женщинъ съ истинно-юношескою запальчивостью и съ рѣшимостью на всякое безуміе. Даже половое удовлетвореніе не скоро ставило ихъ сердечную чувствительность въ предѣлы благоразумія, и нужно было нѣсколько лѣтъ, чтобы они пришли наконецъ въ то спокойное отношеніе къ прекрасному полу, въ какомъ находились до тюремнаго заключенія. А не скажу, чтобы у этихъ господъ бывали галлюцинаціи, но хочу только доложить читателю, что пытка воздержанія способна развивать горячку чувствъ въ такой степени, что даже люди весьма разсудительные сбиваются съ логики въ своихъ дѣйствіяхъ и дѣлаютъ то, за что людей, ненаходящихся въ подобномъ неестественномъ состояніи, общественное мнѣніе клеймитъ такими непріятными для слуха всякаго порядочнаго человѣка названіями, которыхъ перечислять я не нахожу никакого удовольствія. Человѣкъ, дѣлающій женщинѣ невозможное предложеніе или даже покушающійся свершить актъ насилія, въ глазахъ каждаго благоразумнаго человѣка будетъ всегда безумцемъ или даже съумасшедшимъ; а между тѣмъ онъ вовсе не съумасшедшій въ томъ смыслѣ, какъ понимаютъ эту болѣзнь психіатры, а только человѣкъ, доведенный до крайней экзальтаціи продолжительнымъ одиночествомъ. По если такъ разсуждаютъ люди разсудительные и здравомыслящіе, то изъ этого вовсе не слѣдуетъ, что общественное мнѣніе держится тѣхъ же законовъ въ своихъ приговорахъ. Общественное мнѣніе признаетъ обыкновенно съумашедшими только тѣхъ, кого слѣдуетъ посадить на цѣпь, но оно и знать не хочетъ тѣхъ постепенныхъ переходовъ, которые рядомъ звеньевъ ведутъ отъ неизлѣчимаго безумія къ здоровому уму. Вотъ почему я какъ бы отклонился отъ главнаго вопроса и вдался въ подробности мало знакомыя людямъ, не имѣвшимъ случая — вдумываться и правильно оцѣнятъ человѣческія побужденія и попытки.

Если воздержаніе играетъ такую губительную роль въ экономіи человѣческаго организма, то и противоположная крайность оказывается не менѣе вредной. А уже упоминалъ объ онанизмѣ. Обнаруживая вредное вліяніе на нервную систему онанизмъ ведетъ въ галлюцинаціяхъ. Между множествомъ примѣровъ, приводимыхъ докторами, я укажу на одного молодого человѣка, имѣвшаго эту пагубную привычку, которому являлись постояло призраки, и которому слышался неумолкавшій голосъ, обрекавшій его на вѣчную гибель. Замѣчено, что молодые люди, воспитанные въ религіозныхъ началахъ и заболѣвшіе онанизмомъ, отличаются мрачнымъ настроеніемъ духа, отвращеніемъ отъ жизни, постояннымъ чувствомъ страха и стремленіемъ къ самоубійству.

Изъ всего изложеннаго выше читатель можетъ усмотрѣть, что причины, дѣйствующія болѣе или менѣе близко на разстройство организма и вызывающія галлюцинаціи и иллюзіи, чрезвычайно разнообразны. Бываютъ случаи, когда дѣйствуетъ одна изъ нихъ, а иногда многія вмѣстѣ, и вообще вопросъ о томъ, что именно привело къ галлюцинаціямъ, составляетъ одну изъ труднѣйшихъ задачъ современной психіатріи.

Форма галлюцинацій зависитъ отъ личнаго настроенія больного субъекта или же отъ общественнаго настроенія данной эпохи. Но въ томъ и въ другомъ случаѣ страхъ составляетъ одинъ изъ могущественныхъ двигателей, дѣйствующихъ ближайшимъ образомъ на характеръ видѣній и вообще на обманъ чувствъ. Въ этомъ причина, что христіанскія идеи, развивавшіяся при борьбѣ съ языческимъ суевѣріемъ и худо понятыя массою темнаго народа, привели къ тѣмъ галлюцинаціямъ, не рѣдко эпидемическаго свойства, которыми отличались средніе вѣка. А если къ этому присоединить частое проповѣдываніе конца міра, которымъ пугали разные фанатики и безумцы людей XI и XII вѣка, то будетъ совершенно понятно, почему демоническія идеи давали такой цвѣтъ и оттѣнокъ проявленіемъ разныхъ нервныхъ страданій людей того времени.

И невѣжество иного рода — невѣденіе природы и законовъ ея помогали не мало суевѣрію людей прошлыхъ вѣковъ. Тогда серьезно вѣрили въ фениксовъ и драконовъ, въ летающихъ змѣй, въ василисковъ, въ болота, населенныя чертями, въ пещеры съ чудовищами, изрыгающими пламя, кости мастодонтовъ принимались за кости великановъ и т. д. Вообще человѣчество среднихъ вѣковъ отличалось такимъ остроуміемъ и воображеньемъ въ дѣлѣ естествознанія, что галлюцинаторамъ не оставалось ничего болѣе, какъ создавать призраки небывалаго вида и свойства.

Открытіе Америки надѣлало еще большую путаницу, потому что къ европейскимъ небывалымъ животнымъ была присоединена цѣлая фантастическая фауна и флора новаго свѣта. Авантюристы и моряки, пріѣзжавшіе въ Европу изъ Америки, разсказывали о ней уму непостижимыя чудеса. Но ихъ словамъ американскіе лѣса были населены какими-то особыми существами, и мѣстами росло въ изобиліи одно удивительное дерево, на которомъ вмѣсто плодовъ висѣли за волосы молоденькія и красивыя женщины. Любители прекраснаго пола просили своихъ знакомыхъ, отправлявшихся въ Америку, выслать имъ семянъ этого удивительнаго дерева; но, какъ видно, знакомые не исполнили ихъ просьбы, потому что такихъ деревъ не произростаетъ въ европейскихъ садахъ и до сихъ поръ.

Хотя человѣчество новаго времени узнало многое, чего не знали люди прежніе, хотя галлюцинаціи, за исключеніемъ очень не многихъ случаевъ, потеряли свой эпидемическій характеръ; тѣмъ не менѣе причины, создающія эту болѣзнь, все еще существуютъ, и но словамъ одного извѣстнаго доктора, міръ наполненъ мономанами, завѣдывающими своими дѣлами и ведущими ихъ съ такимъ совершенствомъ, что, конечно, довольно трудно принять ихъ за людей больныхъ.

Но именно поэтому-то изученіе нервныхъ болѣзней должно бы пользоваться особеннымъ вниманіемъ естествоиспытателей и медиковъ, и именно поэтому люди образованные должны бы знать этотъ вопросъ лучше, чѣмъ они его знаютъ. Вы, можетъ быть, замѣчали на себѣ, какъ иногда внезапно являлась къ вамъ какая нибудь нехорошая и даже преступная мысль и съ какимъ упорствомъ преслѣдовала она васъ, не смотря на все усиліе отъ нея освободиться. И человѣкъ, котораго преслѣдуетъ подобная мысль и котораго она доводитъ иногда до преступленія, можетъ быть вовсе не извергъ и не злодѣй; онъ только больной, подвергнувшійся какому нибудь чисто мѣстному, частному органическому страданію, легко проходимому.

Наше русское общество, къ сожалѣнію, почти совершенно незнакомо съ вопросомъ, трактуемымъ въ настоящей статьѣ, и потому оно можетъ быть болѣе, чѣмъ всякое другое общество, рискуетъ ошибаться иногда очень вреднымъ для себя образомъ. У насъ случается — и я описываю фактъ, который совершается теперь передъ моими глазами — что общество цѣлаго города принимаетъ съумасшедшую за здоровую, не умѣя понять того соціальнаго вреда, какой наносится всему обществу съумасшедшей матерью семейства. Мы, какъ видно, знаемъ только одну форму съумасшествія! — бѣшенство, и не признаемъ ни ипохондріи, ни мономаніи, не смотря на всѣ тѣ печальныя послѣдствія, какія они обнаруживаютъ въ окружающей жизни. Мы не умѣемъ понять, что съумасшедшій, какъ бы онъ ни былъ тихъ, не можетъ быть терпимъ въ семьѣ и долженъ быть помѣщенъ въ лечебницу. Этого мало. Мы съ свойственнымъ намъ добродушіемъ, а подъ часъ и тупоуміемъ обращаемъ всѣ свои симпатіи на съумасшедшихъ и даже выдумываемъ клевету, что какой нибудь мужъ намѣренно выдаетъ свою жену за съумасшедшуіо cъ задней корыстной мыслью.

Послѣ этого нечего удивляться, что частные случаи нервнаго или Мозговаго разстройства, не составляющія постоянную форму съумасшествія, у насъ не понимаются совершенно и такимъ образомъ галлюцинаторы и безумцы превращаются у насъ въ чудаковъ и самодуровъ.

А между тѣмъ мы вовсе не счастливѣе запада; нервы наши не крѣпче; съумасшедшихъ же домовъ у насъ нѣтъ, или очень мало и попадать въ нихъ очень трудно. Гдѣ же наши нервные больные, гдѣ наши галлюцинаторы, гдѣ наши съумасшедшіе? Ясно, что они живутъ между нами, и вносятъ въ наше общественное мнѣніе порядочную долю такихъ идей, которыя нельзя назвать здравомысліемъ. А наша уголовная статистика, а наши судебныя учрежденія прежняго времени, знаютъ ли они, какой процентъ такъ называемыхъ преступниковъ вмѣсто уголовнаго наказанія должны бы быть обитателями лечебницъ умалишенныхъ? Съ новыми судами наши старыя ошибки, конечно, не повторятся, или будутъ повторяться рѣже; но и это только въ томъ случаѣ, если наше общество будетъ знакомѣе съ сущностью вопроса, послужившаго темою для настоящей статьи.

Я очень хорошо знаю, что въ моемъ короткомъ изложеніи занимающій насъ вопросъ не могъ быть разсмотрѣнъ въ надлежащей полнотѣ. Но я писалъ не трактатъ, а популярную статью, собственно для того, чтобы возбудить въ читателяхъ «Дѣла» интересъ къ этому вопросу. Теперь будетъ зависѣть отъ самихъ читателей познакомиться съ нимъ короче изъ сочиненій болѣе спеціальныхъ.

Н. Шелгуновъ.

"Дѣло", № 10, 1867