Босфор (Дорошевич)/ДО
| Босфоръ |
| Изъ цикла «Сказки и легенды». Источникъ: Дорошевичъ В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 11. |
Знаете ли вы легенду о происхожденіи Босфора?
Посейдонъ, грозный богъ морей, повелитель бурь и шкваловъ, отецъ сѣдыхъ волнъ, — прогнѣвался на прекрасную нимфу и заперъ ее въ Черномъ морѣ.
Узенькій перешеекъ, какъ тюремная дверь, отдѣлялъ ее отъ Мраморнаго моря. И черезъ эту запертую дверь она слышала смѣхъ и пѣсни купавшихся подругъ.
Тщетно бѣдняжка металась по своей темницѣ, напрасно кидалась то туда, то сюда.
Вездѣ она встрѣчала то цвѣтущіе, то суровые и скалистые берега, берега, берега!
Весною птицы, пролетая на сѣверъ, приносили ей привѣтъ отъ подругъ, пѣли о томъ, какъ на островахъ Архипелага расцвѣтаютъ цвѣты, шумятъ оливковыя рощи и молятся небесамъ кипарисы, — щебетали о чудныхъ тайнахъ природы.
Рыдала, слушая эти сказки, бѣдная нимфа, — и скифы, плававшіе въ своихъ ладьяхъ по Черному морю, въ ревѣ весеннихъ бурь слышали ея стоны.
Напрасно молили Посейдона и узница, и скучавшія по ней прекрасныя подруги.
Богъ гнѣвался и былъ недоступенъ мольбамъ.
Тогда нимфы призвали на помощь могущественнѣйшаго изъ боговъ — Вакха.
Прекраснаго бога, повелителя души и тѣла, открывшаго людямъ и богамъ прекраснѣйшую изъ тайнъ — превращать виноградъ въ веселье.
Улыбнулся добрый богъ на жалобы нимфъ и на днѣ янтарной чаши нашелъ средство помочь бѣдѣ.
Послалъ онъ сатировъ звать бога морей на пиръ, — отвѣдать новаго урожая.
Три дня и три ночи, подъ веселые звуки свирѣлей, окруженные пляшущими нимфами, гуляли боги по цвѣтущимъ островамъ.
И Эросъ потомъ жаловался, что въ эти дни и ночи онъ разстрѣлялъ половину своихъ стрѣлъ.
А Вакхъ срывалъ и срывалъ спѣлыя янтарныя гроздья и выжималъ ихъ въ чашу бога морей.
А нимфы пѣли и плясали, услаждая зрѣніе и слухъ веселившихся боговъ.
И пилъ Посейдонъ розовое, какъ масло изъ розъ, вино Родоса, и багровое, какъ кровь, вино Хіоса, «кровь земли», — и когда отвѣдалъ вина изъ винъ, вина отъ божественной лозы, густого, какъ растопленная смола, благоуханнаго вина Самоса, — возвеселилось сердце бога.
И сказалъ Посейдонъ:
— Чудо ты совершилъ надо мной, могущественный, величайшій и лучшій изъ боговъ. Никогда такъ не веселилось сердце мое. Будемъ же предаваться веселью. Хотите, я ударю трезубцемъ, и волны сплетутся вокругъ острова Самоса и закружатся въ бѣшеной пляскѣ и запоютъ намъ свои пѣсни? И весь міръ, всѣ моря и океаны наполнятся весельемъ, всюду въ бѣшеномъ вихрѣ закружатся волны. Хотите?
Но добрый Вакхъ хитро улыбнулся, склонившись надъ чашей, и сказалъ:
— Что пляски и пѣніе волнъ передъ тѣми плясками и пѣснями, которыя знаетъ нимфа Эвксинія, прекраснѣйшая изъ нимфъ Архипелага! Право, когда я смотрю на ея пляски, мнѣ кажется, что она вышла изъ пѣны вина, какъ могущественнѣйшая изъ богинь, богиня любви, — изъ пѣны морской. Вотъ кто достоинъ служить украшеніемъ пира боговъ. Но, — увы, — намъ это невозможно.
Вскипѣло сердце пьянаго бога морей.
— Почему невозможно?
— Она заперта въ Черномъ морѣ. Ея тюрьма названа по ея имени понтомъ Эвксинскимъ. И кто сможетъ, кто въ силахъ разорвать землю и соединить моря? Кто?
— Богъ! — вскричалъ Посейдонъ, — ты слишкомъ много пилъ вина! Или не Посейдонъ сидитъ передъ тобой? Или нѣтъ у меня моего трезубца, — что ты спрашиваешь «кто» и дерзаешь произносить незнакомое мнѣ слово «не можетъ», слово смертныхъ, — не боговъ!
И приказалъ богъ морей впречь Аквилонъ въ колесницу и помчался на волнахъ, держа за станъ Вакха, который все жалъ и жалъ виноградъ въ чашу бога морей.
— Смотри! — сказалъ Посейдонъ и ударилъ трезубцемъ по полосѣ земли, отдѣлявшей Черное море отъ Мраморнаго.
Но богъ былъ пьянъ, и трезубецъ зигзагомъ прошелъ по землѣ. Вотъ почему такъ извилистъ Босфоръ.
Это слѣдъ отъ трезубца опьянѣвшаго бога.
Такова легенда объ освобожденіи нимфы Эвксиніи.
А теперь, на томъ мѣстѣ, гдѣ, стоя у дверей своей темницы, рыдала и рвала на себѣ зеленые волосы прекрасная нимфа, стоялъ турокъ въ красномъ фесѣ и отчаянно моталъ головой:
— Йокъ![1]
А мы, качаясь на волнахъ Босфора въ длинномъ каикѣ, красивомъ, узенькомъ и стройномъ, какъ стрѣла, смотрѣли, какъ нашъ грекъ убѣждалъ турка выпустить русскихъ туристовъ на берегъ и разрѣшить поѣхать изъ предмѣстья, Кавака, въ Стамбулъ.
— Йокъ! качалъ головой эффенди на всѣ доводы.
— Продолжается праздникъ Байрама, и они боятся, чтобы иностранцамъ чего не сдѣлали, — объявилъ намъ вернувшійся грекъ, — мы и сами эти три дня сидимъ запершись. А посмотрѣли бы вы, что дѣлалось, когда въ срединѣ Рамазана султанъ ѣздилъ на поклоненіе. Всѣ заперлись. Что ни домъ, то крѣпость, вооруженная и даже снабженная продовольствіемъ: всѣ запасли сухарей, галетъ на случай осады. Константинополь — вулканъ. Ждемъ изверженія.
— Да скажите вы этому красноголовому, зачѣмъ ему быть больше мусульманиномъ, чѣмъ самъ Магометъ! Разъ мы не боимся, чего же ему за насъ…
— Боятся дипломатіи. Случись что, — потомъ съ ней не разберешься.
— Ну, а если пойти безъ дозволенія? Грекъ молча указалъ на батарею.
Этотъ мотавшій головой турокъ, издали похожій на колеблемую вѣтромъ вѣточку земляники, со спѣлой ягодой наверху, дѣйствовалъ, прямо, на нервы.
Въ сердцѣ родились разныя христіанскія чувства.
«Въ сущности, — красный фесъ — это недурной прицѣлъ».
Мы рѣшили прицѣлиться по красной фескѣ изъ добраго «фунтоваго» англійскаго орудія.
Азіаты — легковѣсный народъ.
Если на одну чашку вѣсовъ положить азіата, а на другую «фунтъ», — «фунтъ» всегда перетянетъ.
Но это былъ эффенди, человѣкъ «съ вѣсомъ».
Мы взвѣсили его въ два фунта.
— Пойдите и предложите «бакшишь». До двухъ фунтовъ. Даже больше, чортъ его побери!
Грекъ отправился «вѣшать турка».
Эффенди выслушалъ на этотъ разъ грека съ видимымъ сочувствіемъ и покачалъ головой съ большимъ сожалѣніемъ.
Грекъ вернулся къ намъ съ самымъ растеряннымъ видомъ.
— И бакшиша не беретъ!
Мнѣ показалось, что онъ даже блѣднѣе обыкновеннаго.
Положеніе дѣла, очевидно, очень серьезное.
И мнѣ кажется, что это лучшій политическій барометръ.
Вмѣсто того, чтобы печатать длиннѣйшія статьи о положеніи дѣлъ на востокѣ, — можно было бы просто-напросто ограничиваться краткими извѣстіями о положеніи «бакшишнаго вопроса».
— «Бакшишь берется съ затрудненіемъ». Значитъ — перемѣнно.
— «И бакшиша не берутъ».
Буря. Въ воздухѣ пахнетъ порохомъ. Надо осматривать курки.
И вдругъ радостная вѣсть:
— «Эффенди такой-то взялъ бакшишь въ два піастра».
Европа можетъ положить ранецъ подъ голову и спать спокойно.
На бирюзовыхъ волнахъ Босфора ясно, какъ на душѣ новорожденнаго младенца.
Вотъ вамъ и весь «восточный вопросъ».
Примѣчанія[править]
- ↑ Йокъ — нѣтъ