Бурный поток (Мамин-Сибиряк)/Часть 3/V/ДО
Юленька охотно бывала у Сусанны и мало-по-малу забрала надъ ней силу, хотя это и могло показаться очень страннымъ со стороны. Невозмутимый характеръ Юленьки подчинялъ себѣ жившую порывами Сусанну, которой необходима была извѣстная поддержка, необходимъ, наконецъ, просто такой человѣкъ, который умѣлъ бы слушать ее и умѣлъ бы противорѣчить. Такое противорѣчіе, какъ диссонансы въ музыкѣ, было необходимо для нея. Раньше, когда не было Юленьки, Сусанна заставляла выслушивать свои тревоги, жалобы и счастливый бредъ Покатилова, но онъ былъ мужчина и не могъ во многомъ понимать ее.
Юленьку особенно интересовали тѣ таинственные визитеры, которые появлялись на дачѣ Доганскихъ въ опредѣленные дни и даже часы и о появленіи которыхъ Сусанна, повидимому, знала впередъ, потому что очень ловко предлагала, "своей" компаніи какую-нибудь прогулку или пикникъ, а сама оставалась дома подъ какимъ-нибудь предлогомъ. Самъ Доганскій иногда тоже оставался, а, чаще отправлялся вмѣстѣ съ другими. Юленька догадывалась, что всѣ другіе знали, кто такіе были эти таинственные незнакомцы, но старались не подать вида и только замѣтно чувствовали себя не по себѣ, особенно Теплоуховъ, который отсиживался у себя на дачѣ или тащился вмѣстѣ съ другими. Установившееся въ кружкѣ равновѣсіе какъ-то вдругъ терялось. Теплоуховъ грызъ ногти, Романъ начиналъ къ кому-нибудь придираться, oncle до одурѣнія сосалъ сигару за сигарой, и только одинъ Доганскій; оставался прежнимъ Доганскимъ.
Разъ, оставшись на дачѣ тоже по неожиданной болѣзни, Юленька видѣла, какъ къ дачѣ Доганскихъ подъѣхала карета, а изъ нея вышелъ какой-то прихрамывавшій старичокъ; немного погодя на извозчикѣ пріѣхалъ какой-то странный господинъ, не то купецъ, не то промышленникъ; купецъ побылъ немного и уѣхалъ, а карета стояла часа три. Въ другой разъ пріѣзжалъ уже другой старичокъ и тоже въ каретѣ, потомъ какой-то толстый господинъ въ шелковомъ цилиндрѣ и два инженера въ мундирахъ. Было ясно, что у Сусанны были какія-то важныя дѣла съ этими таинственными посѣтителями, и старички особенно интересовали Юленьку. По всей вѣроятности, это были важныя птицы, если даже Теплоуховъ изгонялся на время ихъ визитовъ. Сусанна послѣ каждаго припадка такой необыкновенно таинственной "болѣзни" нѣсколько времени казалась усталой и недовольной, капризничала и придиралась, но какъ-то всегда случалось такъ, что въ самую дурную минуту появлялся Чарльзъ, и жизнь текла своимъ чередомъ.
Юленька очень любила слушать павловскую музыку, но oncle всегда неохотно соглашался, на такое безобидное и совсѣмъ ужъ невинное удовольствіе и постоянно ворчалъ, если Юленька начинала къ нему приставать. Въ теченіе лѣта компанія въ полномъ составѣ была всего разъ десять, не больше, и это Юленькѣ доставляло настоящее удовольствіе, потому что она любила поглазѣть на собиравшуюся въ концертной залѣ отборную дачную и петербургскую публику. Здѣсь было все видное, что оставалось на лѣто въ Петербургѣ и его окрестностяхъ. Появленіе Сусанны всегда вызывало совершенно особенное движеніе въ этой публикѣ; ее, очевидно, знали, какъ замѣчательную красавицу, которая такъ рѣзко выдѣлялась своею жгучею восточною красотой среди остальныхъ петербургскихъ красавицъ. Юленькѣ нравилось входить въ залу или толкаться среди публики по аллеямъ именно вмѣстѣ съ Сусанной, потому что за ней всегда слѣдовалъ восторженный шопотъ; дѣвушкой иногда овладѣвало нехорошее и тяжелое чувство зависти къ Сусаннѣ, и она начинала мечтать съ открытыми глазами, что этотъ таинственный шопотъ относится не къ Сусаннѣ, а къ ней, Юленькѣ, и что всѣ мужчины оглядываются именно на нее, дѣлаютъ такія глупыя лица, глупо улыбаются и толкаютъ другъ друга локтями.
Разъ, когда Юленька сидѣла рядомъ съ Сусанной на одномъ изъ такяхъ концертовъ, осторожный шопотъ, раздавшійся за ихъ спинами, заставилъ ее сначала покраснѣть до ушей.
— Это та? — спрашивалъ одинъ голосъ.
— Да… — лѣниво отвѣтилъ второй.
— Значитъ, къ ней и ѣздитъ этотъ?
Первый голосъ назвалъ одно очень извѣстное имя, и Юленька сейчасъ же поняла, что это извѣстное лицо былъ одинъ изъ старичковъ, ѣздившихъ къ Доганской.
Разговаривавшіе разбирали красоту Сусанны въ совершенно особенныхъ выраженіяхъ, какъ говорятъ о лошадяхъ или о собакахъ, и смѣялись. Собственно имени Сусанны не было произнесено, но Юленька чувствовала, что говорили о ней, потому что вблизи не было другихъ дамъ. У Юленьки даже позеленѣло въ глазахъ; она долго сидѣла неподвижно и боялась повернуть голову, чтобы не встрѣтиться глазами съ шептавшимися мужчинами.
"Такъ вотъ почему oncle такъ неохотно отпускалъ меня на эти концерты" — думала Юленька. — Отчего же онъ не сказалъ мнѣ прямо, обыкновеннымъ человѣческимъ языкомъ? Вотъ глупый человѣкъ! "
Вернувшись изъ концерта, Юленька въ тотъ же вечеръ напала на oncl'я безъ всякихъ церемоній и потребовала категорическихъ объясненій.
— Для чего тебѣ? — упирался oncle. — Просто не желаю, чтобы ты бывала на этихъ концертахъ — и только.
— Не бывала съ Сусанной… да.
— Пожалуй…
— Потому что Сусанна можетъ меня скомпрометировать?
— Вотъ это ты ужъ вздоръ говоришь, — протестовалъ oncle, отмахиваясь обѣими руками. — Откуда ты взяла это?
Юленька засмѣялась и разсказала oncl'ю все, что происходило въ концертѣ.
— Что же, и опять-таки вздоръ, — рѣшилъ oncle. — Бываетъ у Сусанны и этотъ старичокъ, но изъ этого еще ничего не слѣдуетъ. Она дѣйствительно пользуется извѣстнымъ вліяніемъ, ну, все равно, на кого бы тамъ ни было, и реализуетъ это вліяніе. Если къ ней пріѣзжаютъ, такъ пріѣзжаютъ по дѣламъ; можешь быть спокойна.
— Почему же ты, въ такомъ случаѣ, не желаешь, чтобы я бывала въ обществѣ вмѣстѣ съ Сусанной?
— Ахъ, какая ты глупая дѣвчонка, Julie… Ну, вотъ ты была, наслушалась разныхъ гадостей, что же, это тебѣ доставило удовольствіе? Подальше отъ лишнихъ разговоровъ лучше.
Успокоившись относительно Юленьки, oncle теперь всецѣло былъ занятъ своими лошадьми, которыхъ готовилъ на царскосельскія скачки. Конюшня оставалась въ Петербургѣ, а въ Павловскѣ было только открыто временное отдѣленіе. Старикъ рано утромъ отправлялся къ лошадямъ и проводилъ тамъ все время до завтрака; при немъ чистили лошадей, выводили и проѣзжали. Слабостью oncl'я являлась четырехлѣтняя сѣрая кобыла "Шутка".
На послѣднія скачки вызвался ѣхать на ней Зостъ, который ѣздилъ порядочно, хотя лошади у него были плохія. Это было очень пріятно oncl'ю, и онъ часто совѣтовался съ молодымъ человѣкомъ. Сусанна тоже была довольна и сшила своими руками Зосту голубую шелковую шапочку.
День скачекъ въ Царскомъ Селѣ заставлялъ всѣхъ волноваться, кромѣ Теплоухова, который остался въ Павловскѣ. Юленька уѣхала на скачки съ oncl'емъ, а Сусанна — съ Покатиловымъ. На скаковомъ кругу они выбрали ложу недалеко отъ тотализатора.
День былъ сѣрый, но не дождливый. Публики собралась масса. Въ серединѣ круга прислуга вываживала лошадей, закрытыхъ попонами. Въ ложѣ сидѣли Покатиловъ, Сусанна и Юленька. Сусанна сегодня была блѣднѣе обыкновеннаго и отыскивала глазами Зоста, который еще не являлся. Это бѣсило Покатилова, и онъ сидѣлъ въ углу ложи съ злымъ лицомъ. Юленька нѣсколько разъ оглядывалась на него и едва улыбалась глазами; ее забавляла разыгрывавшаяся комедія. Oncle нѣсколько разъ появлялся въ ложѣ, вытиралъ лицо платкомъ и торопливо уходилъ; его сѣрая шляпа мелькала то среди гулявшей публики, то у тотализатора, то гдѣ-нибудь въ ложѣ.
"Чортъ бы взялъ всѣ эти дурацкія скачки!" — сердито думалъ Покатиловъ, наблюдая спеціальную публику, собравшуюся въ ипподромѣ со всѣхъ сторонъ.
Покатилову сдѣлалось ужасно скучно; ему давно надоѣла эта улица, вѣдь онь носилъ ее въ собственной крови. Между прочимъ, онъ узналъ двухъ "королей въ изгнаніи", корреспондента Бѣгачева, а потомъ цѣлый рядъ женскихъ лицъ полусвѣта.
— Романъ, кто въ той ложѣ, которая отъ насъ налѣво, третья съ краю? — спрашивала Юленька. — Вовъ еще oncle раскланивается.
— Это Мансуровъ, Илья Ильичъ, одинъ ннъ вашихъ королей.
— А съ нимъ кто, то-есть какая дама?
Сколько Покатиловъ ни разсматривалъ въ бинокль даму Мансурова, но только и жалъ плечами; это была какая-то новинка, — Дай мнѣ бинокль! — сердилась Юленька.
— Да вѣдь я видѣлъ ее: худенькая, тоненькая, — объяснялъ Покатиловъ. — Лицо какъ у птицы. Да вонъ къ намъ oncle идетъ; онъ тебѣ разскажетъ.
— Господи, да вѣдь это Инна! — вскрикнула Юленька, опуская бинокль. — Нѣтъ, не можетъ быть. Урожденная никуда ея не пускаетъ, а тутъ вдругъ одна въ ложѣ съ Мансурогымъ.
Подошедшій oncle подтвердилъ, что это дѣйствительно Инна, которую онъ видалъ въ номерахъ Зинаиды Тихоновны.
— Такъ я пойду къ ней сейчасъ, — обрадовалась Юленька, вскакивая. — Вотъ сюрпризъ!
— Гм… да… — неопредѣленно замычалъ oncle и толкнулъ Покатилова локтемъ.
— Julie, можетъ-быть, будетъ лучше, если ты не пойдешь къ нимъ, — замѣтилъ Покатиловъ, понявшій все.
— Это что такое? — удивилась Юленька.
— Такъ. Однимъ словомъ, я объясню тебѣ послѣ, — нашелся наконецъ oncle. — Бѣдняжка компрометируетъ себя, а Илья Ильичъ сидитъ какъ на угольяхъ. Чортъ знаетъ, что такое получается.
Сусапна сдѣлала видъ, что не слыхала этого разговора, и смотрѣла въ противоположную сторону, гдѣ расхаживали два англійскихъ жокея въ цвѣтныхъ жокейскихъ шапочкахъ. Этотъ разговоръ непріятно подѣйствовалъ на нее, точно говорили о какомъ-то очень близкомъ для нея человѣкѣ. Она почувствовала сейчасъ свое фальшивое положеніе и что, можетъ-быть, она тоже компрометируетъ Julie.
— Нѣтъ, я пойду! — сказала Юленька и даже поблѣднѣла отъ охватившаго ее волненія. — Мнѣ все равно, и никто не имѣетъ права вмѣшиваться въ мои личныя дѣла! А ты, дядя, меня проводишь.
— Хорошо, хорошо, — бормоталъ oncle, оглядываясь. — Только у меня полонъ ротъ дѣла: нужно увидать одного жокея, потомъ — на тотализаторъ… Ахъ, вотъ и нашъ Чарльзъ!
Зостъ, дѣйствительно, подходилъ къ ложѣ. Онъ былъ въ своей жокейской шапочкѣ и въ низкихъ жокейскихъ сапогахъ съ желтыми отворотами; лѣтнее верхнее пальто скрывало остальной костюмъ. Плотно сжатыя губы и легкій румянецъ говорили о томъ волненіи, которое англичанинъ старался подавить въ себѣ.
Подъ шумокъ разговора Юленька ускользнула изъ ложи, и ея шляпка мелькнула уже въ ложѣ Мансурова. Да, это была Инна въ какой-то необыкновенной шляпѣ съ загнутымъ полемъ, съ двумя браслетами, надѣтыми поверхъ перчатки, и въ необыкновенно пестромъ костюмѣ. Она съ какимъ-то дѣтскимъ всхлипываніемъ расцѣловала Юленьку и проговорила:
— Странно, почему твой дядя не сказалъ намъ, что ты здѣсь.
— Онъ хотѣлъ сдѣлать тебѣ сюрпризъ. — отвѣтила Юленька.
— Да? Какъ это мило съ его стороны… Ахъ, виновата, вы незнакомы: Илья Ильичъ Мансуровъ, ха-ха!
— Мы здѣсь сошлись знакомыми незнакомцами, — отвѣтилъ Мансуровъ.
— Да, да. Какъ это все смѣшно! — лепетала Инна, бойко повертывая своимъ носикомъ. — То-есть смѣшно тамъ, у васъ въ номерахъ. Всѣ отлично знаютъ другъ друга и прикидываются незнакомыми. Ахъ, какъ мнѣ весело, Юленька, если бы ты знала!
Мансуровъ видимо смущался и все поглядывалъ на Юленьку какъ-то сбоку, точно не узнавалъ ея.
— Илья Ильичъ! Васъ ждетъ Николай Григорьичъ вонъ тамъ, у трибуны, — проговорила Инна съ дѣтской улыбкой, счастливая, что можетъ распоряжаться такимъ большимъ человѣкомъ.
— Это что же такое? — замѣтила Юленька, указывая на широкую спину удалявшагося Ильи Ильича.
— Это?.. Долго разсказывать, а пока съ тебя будетъ совершенно достаточно, что Илья Ильичъ женатъ и давно хлопочетъ о разводѣ… Говоря правду, еслибъ я знала это, то, конечно… Ну, да теперь все равно, онъ такой славный и такъ балуетъ меня! Ахъ, Юленька, если бы ты знала, что было съ maman, когда она получила мое письмо… Вѣдь я бѣжала изъ номеровъ вмѣстѣ съ Людмилой. Чего же, въ самомъ дѣлѣ, ждать? Прокиснешь въ старыхъ дѣвкахъ… Вотъ что: пріѣзжай ко мнѣ. У насъ маленькая-маленькая квартирка, то-есть у меня. Тебя, можетъ-быть, удивляетъ мое легкомысліе, да?
— Право, не знаю, что даже и сказать тебѣ… Во всякомъ случаѣ я за тебя.
— Я это знала! — съ гордостью проговорила Инна, и на глазахъ у ней выступили слезы. — Я всегда, всегда тебя любила, Julie.
Раздавшійся звонокъ заставилъ Юленьку возвратиться въ свою ложу, гдѣ она нашла Романа и Сусанну съ сердитыми лицами. Они смотрѣли въ разныя стороны.
— Ну что, довольна? — сердито спрашивалъ Покатиловъ.
— Да. А васъ, кажется, безпокоитъ мое поведеніе?
— Смотрите, пожалуйста, сейчасъ начнется, — вмѣшалась Сусанна, не оставляя бинокля.
— Вонъ и Чарльзъ, — указывала Юленька. — Какой онъ маленькій отсюда!
Зостъ проѣхалъ шагомъ мимо нихъ и улыбнулся. Жокейскій костюмъ шелъ къ нему. Лошадь поводила ушами и заглядывала на другихъ лошадей, которыхъ приводили подъ уздцы. Чарльзъ подъѣхалъ къ сборному пункту ровнымъ галопомъ.
У Сусанны стоялъ въ глазахъ туманъ, когда толпа замерла и вдали послышался топотъ скачки.
Когда топотъ началъ приближаться, Сусанна взглянула на скакавшихъ и теперь ясно разсмотрѣла свою голубую шапочку. Кто-то крикнулъ: "Молодецъ Зостъ!". На второмъ кругѣ Чарльзъ одного за другимъ началъ обходить скакавшихъ и пришелъ къ столбу первымъ. Его встрѣтили аплодисментами и громкими криками; oncle махалъ шляпой, мужчины стучали палками, а дамы лорнировали побѣдителя.
Этотъ успѣхъ совсѣмъ опьянилъ Сусанну, и она жадными глазами слѣдила за голубою шапочкой, мелькавшей въ толпѣ. Но Чарльзъ не пришелъ къ нимъ въ ложу. Что это значило? Сусанна даже покраснѣла и почувствовала себя такою жалкой и несчастной, точно вотъ эта ликующая толпа отняла у нея Чарльза.
— Это его oncle не пустилъ къ намъ, — шопотомъ объяснила Юленька, сжалившись надъ Сусанной. — Вѣдь сейчасъ пойдетъ "Шутка"!
— Нѣтъ! Онъ могъ прійти… онъ долженъ былъ прійти! — шопотомъ же отвѣтила Сусанна.
Скачка кончилась для oncl'я самымъ непріятнымъ эпизодомъ: когда поданъ былъ сигналъ флагомъ, "Шутка" "закинулась". Oncle рвалъ на себѣ волосы. Все было потеряно, потому что Чарльзъ сильно натянулъ поводья. Старикъ пришелъ въ ложу красный отъ волненія и только махнулъ рукой
— А гдѣ же Чарльзъ? — спросила Сусанна.
— Онъ уѣхалъ домой… Вѣдь я его предупреждалъ: "Не затягивайте поводьевъ! "Шутка" этого не любитъ". Теперь что я буду дѣлать?
— Покатиловъ, вы меня проводите, — сказала Сусанна, поднимаясь,
Покатиловъ повиновался и молча подалъ руку.
Когда они вышли, Юленька захохотала:— Это, наконецъ, смѣшно гоняться за этимъ мальчишкой!
Всю дорогу Сусанна тяжело молчала. У ней осталась еще надежда, что Чарльзъ проѣдетъ на дачу и тамъ дождется ея, но на дачѣ никого не было.
— Вы теперь можете быть довольны, — говорила Сусанна, накидываясь на Покатилова, — Видите, какъ со мной обращаются?
— Успокойтесь, Сусанна Антоновна… Это просто недоразуменіе, — объяснялъ Покатиловъ, — Хотите, я съѣзжу за Чарльзомъ?
— Вы — идіотъ, Покатиловъ!
— Да… это правда.
Сусанна вдругъ затихла и посмотрѣла на Покатилова тѣмъ бѣглымъ взглядомъ, который его заставлялъ дрожать. Да, онъ чувствовалъ, что теперь она ближе къ нему, чѣмъ когда-нибудь. Они были совсѣмъ одни. Покатиловъ помогъ снять лѣтнюю накидку, уродилъ зонтикъ и опомнился только тогда, когда остался въ комнатѣ одинъ. Сусанна ушла въ спальню. Дверь оставалась раскрытой, и Покатиловъ машинально вошелъ туда. Сусанна стояла передъ зеркаломъ и не повернула головы. Спальня была устроена шатромъ изъ шелковой полосатой матеріи, и въ ней всегда былъ полусвѣтъ. Покатиловъ присѣлъ на низенькій табуретъ и смотрѣлъ на нее полными любви глазами.
— Покатиловъ…
— Я…
— Вы мой единственный другъ, и поэтому я мучаю васъ… да!.. поймите меня и простите…
Онъ быстро поднялся и сдѣлалъ шагъ къ ней. Счастливый своимъ безуміемъ, онъ смотрѣлъ на нее остановившимися глазами. Потомъ эти чудныя руки обняли его шею, и онъ чувствовалъ на своемъ лицѣ дыханіе полураскрытыхъ губъ, не смѣя шевельнуться. Но это счастье продолжалось всего одно мгновенье: она точно проснулась и отскочила отъ него.
— Зачѣмъ вы здѣсь… въ моей комнатѣ? — въ ужасѣ шептала Сусанна. — Кто вамъ позволилъ?
Ему страстно захотѣлось убить ее въ этотъ моментъ, чтобы разомъ покончить все. Онъ теперь ненавидѣлъ ее и готовъ былъ на самую отчаянную выходку. Кровь стучала въ вискахъ, руки похолодѣли.
— Вы меня оскорбляете, — тихо проговорила она и закрыла лицо руками.
Онъ повернулся и вышелъ изъ комнаты такъ тихо, точно боялся кого-то разбудить.