Генеральный Сеймъ въ Городлѣ. Городельскіе акты 2 октября и 2 декабря 1413 года и роковыя послѣдствія ихъ для Вел. Княж. Литовскаго. Посильная оцѣнка значенія Городельскихъ актовъ для послѣдующихъ судебъ Литовскаго народа. Крещеніе Жмуди, возстаніе Жмудиновъ. Третій бракъ престарѣлаго Ягайлы и значеніе этого брака для Литвы.
Bь 1413 году Ягайла повелѣлъ собрать въ г. Городлѣ (на р. Бугѣ, въ Белзкомъ воеводствѣ) Генеральный Сеймъ изъ Польскихъ и Литовскихъ представителей, Главнымъ заданіемъ Сейма было опредѣлить взаимныя отношенія между Литвой и Польшей.
1413 года, 2 октября подписанъ былъ Литовскими и Польскими представителями актъ, подтверждающій Кревскій и Волковысскій акты 1385 и 1386 годовъ и Виленскіе акты 1401 года о Литовско-Польской уніи. Городельскій актъ болѣе опредѣленно закрѣпляетъ связь между обоими государствами и послужилъ основой для позднѣйшаго Люблинскаго акта 1569 года, обратившаго Великое Княжество Литовское въ провинцію Польской короны, со ссылкой именно на Городельскій актъ.
Проф. Любавскій говорить, что "составители акта Городельской уніи вложили въ уста Ягайлы и Витовта, съ желаніемъ особо подчеркнуть, такія слова, какими толькo можно было обозначить сліяніе этихъ обоихъ государствъ въ одно". Ягайла и Витовтъ заявляли въ документахъ“ (конечно, по усердію составителей), „что свои земли, коими они полноправно, непосредственно и посредственно, владѣли и владѣютъ до сихъ поръ, какъ законные государи, они вновь инкорпорируютъ и втѣляютъ въ Королевство Польское: присваиваютъ ихъ ему, объединяютъ и соединяютъ съ нимъ, связываютъ союзъ и навсегда скрѣпляютъ, — по волѣ, одобренію и согласію прелатовъ, пановъ и шляхты Великаго Княжества (Любавскій „Очеркъ Ист. Литов.-Русск. Госуд.“, гл. IX, стр. 53).
О полномъ сліяніи Литвы съ Польшей говоритъ собственно второй Городельскій актъ, составленный 2 декабря того-же 1413 года самими поляками безъ участія Литовцевъ. Это подтверждаютъ „Памятники русской старины въ Запади. губ.“, вып. VIII, стр. 109-110 (Батюшковъ „Бѣлор. и Литва", примѣч. 151 къ стр. 106).
Авторомъ обоихъ актовъ былъ канцлеръ Ягайлы Збигнѣвъ Олесницкій.
Особое значеніе по своимъ послѣдствіямъ имѣли два пункта Городельскаго акта 2 октября.
Одинъ изъ нихъ предоставлялъ Литовцамъ учредить у себя, но образцу Польскихъ, Сенатъ и высшія должности: воеводъ, каштеляновъ, маршалковъ дворныхъ и земскихъ, старостъ земскихъ, — которыми главнымъ образомъ и заполнялись мѣста въ Сенатѣ, какъ въ высшемъ правительственномъ учрежденіи. Литовскій Сенатъ получалъ голосъ и въ избраніи польскихъ королей наравнѣ съ Сенатомъ Польскимъ. Такимъ образомъ на учрежденія Великаго Княжества Литовскаго Городельскій Сеймъ наложилъ клеймо Польской государственности и этимъ положилъ путь къ сближенію Литовской правящей знати съ Польской (Любавскій).
Сближеніе это углублялось другимъ пунктомъ, по которому Литовскіе паны и бояре, по выбору Великаго Князя, могли приписываться къ польскимъ родовымъ гербамъ. Далѣе, въ среду самой Литовской знати внесенъ расколъ. Право приписываться къ гербамъ, засѣдать въ Сенатѣ, занимать высшія должности и пользоваться иными привилегіями могли только римско-католики; „схизматики-же и прочіе невѣрные (et alii infideles) лишались всѣхъ этихъ правъ".
Это уже получалась государственная схизма: старый девизъ „divide et impera" (раздѣляй и властвуй), какъ острый клинъ, воткнутъ: былъ въ живое тѣло Великаго Княжества. Литовское боярство зашаталось и, отходя отъ завѣтныхъ національныхъ основъ, стало прельщаться Польшей. Дм. Бантышъ-Каменскій такъ своеобразно говоритъ объ этомъ: „Такимъ образомъ Ягайла тонкой политикой оковалъ могущество Витовта и одушевилъ народы, ему подвластные, посредствомъ образовавшейся въ Литвѣ законодательной власти", разумѣя, конечно, подъ „подвластными народами" Литовскихъ пановъ и бояръ („Исторія Малыя Руси", ч. I, 52).
Ограниченіе-же въ правахъ православныхъ князей и бояръ отгородило прежде всего литовцевъ-католиковъ отъ православныхъ литовскихъ руссиновъ и православныхъ литовцевъ, которыхъ въ то время было также не мало даже среди Гедиминовичей и Ольгердовичей. До 1387 года, какъ извѣстно, Литвѣ неизвѣстна была религіозная рознь, и принадлежность къ той или другой религіи не отражалась на гражданскихъ правахъ, — религіи уживались между собой мирно.
Впрочемъ, пока живъ былъ Витовтъ Великій, акты Городельскаго сейма мало отражались во внутренней жизни Великаго Княжества Литовскаго. Вѣротерпимый, равно ко всѣмъ народностямъ своего обширнаго государства относившійся, сильный своимъ авторитетомъ и личными достоинствами, Витовтъ Великій управлялъ страной не по указамъ изъ Городли или изъ Кракова, а по своему генію, — по этому посѣянныя изъ Городли соблазнъ и рознь не выходили наружу. Личность Витовта Великаго доминировала надъ всей тонкой политикой Ягайлы, Збигнѣва Олесницкаго и польскихъ магнатовъ и настолько импонировала полякамъ, что они, сплетая въ интересахъ Польши Городельскіе акты, вынуждены были сдѣлать Витовту и въ его лицѣ независимости Великаго Княжества Литовскаго существенную уступку. И если-бы, по смерти Витовта, Литва имѣла достойныхъ его имени преемниковъ и, по словамъ Стрыйковскаго,
„poteznych a madrych senatorow", то не была-бы „uwichlana", —историческое освѣщеніе.
Проф. Любавскій такъ говоритъ объ этомъ.
„Въ Городельскихъ актахъ была существенная уступка Литовской самостоятельности: въ нихъ нѣтъ уже упоминанія о томъ, чтобы, по смерти Витовта, Великое Княжество Литовское поступало подъ непосредственную власть Ягайлы и его преемниковъ. Напротивъ, въ актахъ говорится о томъ, что въ случаѣ смерти Витовта Литовскіе бояре и шляхта (barones et nobiles) никого не изберутъ и не возьмутъ себѣ въ великіе князья кромѣ того, кого признаютъ подлежащимъ избранію король Ягайла, или его преемникъ, и прелаты, паны и шляхта Королевства Польскаго. Съ своей стороны польскіе прелаты, паны и шляхта обѣщали въ случаѣ прекращенія рода Ягайлы не выбирать никого въ короли безъ вѣдома и совѣта Великаго Князя Литовскаго, прелатовъ, пановъ и шляхты Великаго Княжества Литовскаго. Такимъ образомъ актомъ 1413 года Литва получала гарантіи того, что и по смерти Витовта она будетъ имѣть особыхъ великихъ князей и останется и впредь особымъ государствомъ подъ суверенитетомъ Польскаго Короля". („Очеркъ Исторіи" Литовско Русск. Госуд.", гл. IX, стр. 52—53).
Тотчасъ послѣ Городельскаго Сейма Ягайла и Витовтъ отправились на Жмудь крестить въ католичество жмудиновъ. Прусскіе рыцари еще ранѣе, но не прочно, насаждали здѣсь р.-католическую вѣру и даже устроили на Жм>ди нѣсколько католическихъ храмовъ, какъ въ Веліонахъ, въ Кейданахъ около 1403 года. При объѣздѣ Жмуди Ягайла самъ по-литовски объяснялъ жмудинамъ христіанское ученіе. По распоряженію Ягайлы и Витовта въ это время устроены были храмы: въ Мѣдникахъ — Ворняхъ, въ Каунасѣ, Крожахъ, Эйраголѣ, Водуклѣ, Утянахъ и въ другихъ мѣстахъ. Вскорѣ-же, именно въ 1417 году, по опредѣленію Констанцскаго Собора, Папа Мартинъ V учредилъ въ Ворняхъ для Жмуди особую епископскую кафедру, куда назначенъ былъ епископъ Матфей нѣмецъ, уроженецъ г. Вильны, знавшій жмудскій языкъ. Впрочемъ и теперь положеніе католичества на Жмуди было шаткое. Уже въ 1418 году Витовту пришлось идти на усмиреніе жмудиновъ, возставшихъ противъ католическаго духовенства. Они разрушали христіанскіе храмы; священниковъ однихъ изгоняли, другихъ убивали, — и вновь возвращались къ своей старой вѣрѣ. Пришлось принять суровыя мѣры, — до 60 человѣкъ было казнено и возстан е потушено. Но и послѣ того прошло еще не мало времени, пока жмудины утвердились въ новой вѣрѣ.
Между тѣмъ опасенія поляковъ относительно Прусскаго Ордена сбылись. Въ 1414 году Прусскіе рыцари напали на Польшу и начали грабить и жечь польскіе города и деревни. Ягайла объявилъ „посполитое рушеніе", т. е. всеобщее вооруженіе. Хотя Витовтъ имѣлъ мирный договоръ съ Пруссіей, но, по условіямъ Городельскаго акта, долженъ былъ выступить противъ Ордена. Война принимала неблагопріятный для Ордена оборотъ, но Витовтъ, воспользовавшись, обращеніемъ Папы Іоанна XXIII къ Ягайлѣ съ просьбой о пріостановкѣ военныхъ дѣйствій, увелъ свои войска изъ Пруссіи. Ягайла, затрудняясь одинъ продолжать войну, прекратилъ ее. Дм. Бантышъ-Каменскій, говоря объ этомъ, замѣчаетъ: „Такъ умѣлъ отомстить Витовтъ Ягайлѣ за Генеральный (Городельскій) Сеймъ!" („Исторія Мал. Руси", ч. I, стр 53).
Въ 1416 году Витовту пришлось отражать нападеніе на Литовскія восточныя области хана Кипчакской Орды Эдигея, стараго врага Витовта. Эдигей не мирился съ тѣмъ, что Витовтъ вмѣшивался во внутреннія дѣла Татарскихъ Ордъ. Этигей подошелъ къ Кіеву, но взять его не могъ и предложилъ Витовту миръ, при чемъ прислалъ ему въ подарокъ трехъ покрытыхъ краснымъ сукномъ верблюдовъ и двадцать семь дорогихъ коней (Бант.-Каменскій „Исторія Мал. Руси", ч. I, 53; Карамзинъ „Истор. Госуд. Росс.“, т. V, стр. 208).
Въ 1425 году умеръ зять Витовта Великій Князь Московскій Василій II. Умирая, онъ назначилъ Великаго Князя Витовта опекуномъ несовершеннолѣтняго наслѣдника своего Василія III Васильевича, который по матери своей Софьѣ Витовтовнѣ былъ роднымъ внукомъ Витовта. Дѣдъ мирно жилъ со своимъ молодымъ внукомъ и не вмѣшивался въ Московскія дѣла, хотя съ покойнымъ зятемъ своимъ воевалъ неоднократно.
Городельскіе акты не помѣшали усиленію Великаго Княжества Литовскаго и не разсѣяли опасеній поляковъ о возможности отдѣленія Литвы, — они продолжали хлопотать о вѣчномъ соединеніи ея съ Польшей.
Поляковъ особенно угнетало то обстоятельство, что Ягайлѣ перевалило за 70 лѣтъ, а дѣтей у него не было. Первая жена его Ядвига умерла 29 лѣтъ отъ роду въ 1399 году бездѣтной. Ягайлѣ устроили второй бракъ въ 1402 году на внучкѣ польскаго короля Казиміра Великаго Аннѣ, графинѣ Циліусъ, но и Анна умерла, не оставивъ Ягайлѣ наслѣдниковъ. Въ случаѣ смерти Ягайлы связь Литвы съ Польшей порывалась, — прямыхъ наслѣдниковъ его не было. Поляки не могли допустить этого. И вотъ 75 лѣтнему Ягайлѣ въ 1421 году устраиваютъ третій бракъ на племянницѣ Витовта Софьѣ. Вскорѣ одинъ за другимъ появляются у Ягайлы два сына — Владиславъ и Казиміръ (впослѣдствіи польскій король Владиславъ III, убитый подъ Варной въ 1445 году; Казиміръ Ягайловичъ съ 1440 по 1447 —Великій Князь Литовскій, а съ 1447 по 1492 г. Казиміръ IV король Польскій и Великій Князь Литовскій). Относительно королевы Софьи пошли разные слухи. Сами прелаты и магнаты польскіе относились, очевидно, съ нѣкоторымъ сомнѣніемъ къ этимъ наслѣдникамъ Ягайлы, потому что уже въ 1426 году на Ленчицкомъ сеймѣ „много думали и говорили о томъ, какъ-бы помѣшать отдѣленію Литвы отъ Польши, о чемъ снова сталъ думать Витовтъ" (С. Соловьевъ „Исторія Россіи", т. IV, 1093; Дм. Бантышъ-Каменскій „Исторія Мал. Руси", ч. I. 55; Solignac „Histoire generale de Pologne", t. III, р. 345—349). На Гродненскомъ-же сеймѣ слѣдующаго 1427 года открыто обсуждались обвиненія Софьи въ невѣрности Ягайлѣ. Ягайла собирался отослать ее.
Но такой оборотъ дѣла угрожалъ интересамъ Польши. Лишеніе сыновей Софьи правъ королевскаго наслѣдованія обнажало вопросъ о связи Литвы съ Польшей, поэтому „вельможи польскіе вступились за достоинство своего государя". „Семь почетныхъ женшинъ присягой засвидѣтельствовали невинность королевы. Ягайла успокоился и примирился съ Софьей" „(Дм. Бантышъ-Каменскій „Исторія Мал. Руси", ч. I, стр. 55).
Польскіе историки, а со словъ ихъ и нѣкоторые русскіе, видятъ въ дѣлѣ съ Софьей интригу Витовта, который будто-бы въ какихъ-то цѣляхъ старался вооружить Ягайлу противъ Софьи. Но оборотная сторона дѣла можетъ свидѣтельствовать лишь о томъ, что совсѣмъ не въ интересахъ польскихъ прелатовъ и магнатовъ было развѣнчивать прямыхъ наслѣдниковъ Ягайлы, — они тогда особенно нужны были Польшѣ. Чтобы укрѣпить общественное мнѣніе въ благопріятномъ взглядѣ на это дѣло, тогдашніе руководители польской политики — прелаты и магнаты — и выдвинули версію объ интригѣ Витовта. Эта версія легко была принята уже потому, что вопросъ о связи Литвы съ Польшей въ то время вновь принималъ острый оборотъ, и притомъ, конечно, въ связи съ именемъ Витовта.