Шермадину светозарный Автандил вещает весть:
«Наступает день счастливый, чтобы радостям расцвесть.
А тебе дает он случай заслужить на службе честь».
Чтобы повесть их прославить, надлежит ее прочесть.
«Царь и слушать не желает про желанный мне уход, —
Очевидно, он не знает, кто, зачем и кем живет.
Мне без друга жизнь и дома, и вдали — тягчайший гнет.
Никому на злое дело бог согласья не дает.
Я зарока не нарушу — слышит речь мою творец;
Обещанье забывая, забывает бога лжец.
С ним в разлуке стало сердце самым скорбным из сердец,
Все утехи оттолкнуло и измучилось вконец.
Есть три рода доказательств, чтобы дружбу доказать:
Горькой мучаясь разлукой, вечной близости желать,
Щедро всё без сожаленья дорогому отдавать,
Угождать ему и счастья для него везде искать.
Но не буду многословен, день сегодня не такой,
Мне одно лишь остается — мчаться тайною стезей;
Перед скорым расставаньем обещай, служитель мой,
Свято выполнить в разлуке завещаемое мной!
Ты слугою царским станешь по отбытии моем.
Прояви своих достоинств высоту перед царем.
Предводительствуй войсками, охраняй добро и дом,
Будь и впредь таким усердным и рачительным рабом!
Охраняй границы наши, укрепись, не оскудей,
Не скупись для слуг усердных, а неверных не жалей.
Возвратясь, тебя за службу награжу я всех щедрей.
Власть имущему полезных как не жаловать людей?»
Шермадин, рыдая горько, отвечал ему с тоской:
«Не боюсь один остаться, господин пресветлый мой,
Но когда тебя не будет — облачится сердце тьмой...
Послужу тебе, чем хочешь, коль возьмешь меня с собой!
Кто слыхал, чтоб одинокий совершал подобный путь,
Чтоб от горя господина раб стремился ускользнуть?
Будет подлостью скитальца издалека помянуть».
Автандил сказал: «Слезами не смягчишь меня ничуть.
Я в тебе не сомневаюсь, не боишься ты забот,
Но твои стремленья тщетны — жизнь по-своему идет.
Мой дворец кому доверить, если ты уйдешь в поход?
Нет! Велю тебе остаться близ властительных господ.
Я, любовью распаленный, к одиночеству влеком.
Разве можно быть на людях слезы льющему ручьем?
Думать некогда о смерти сердцу в бегстве роковом.
Так-то создан мир мгновенный, наконец уверься в том.
По отъезде, как и прежде, продолжай меня любить.
Сам себе приду на помощь — враг не сможет устрашить.
Даже в бедствиях отвагу муж обязан сохранить,
Он и постыдном положенье никогда не должен быть.
Жизни сей ценою равен перезрелый огурец.
Ради друга я с весельем встречу дней своих конец.
Как, отпущенный светилом, здесь останется беглец?
И кого же не покинет, кто покинул свой дворец?
Я тебе для Ростевана завещанье передам,
Да хранит тебя властитель, навсегда любезный нам!
Коль погибну, не теряйся — это на руку врагам,
Но оплачь меня, как должно плакать преданным сердцам!»
