СЦЕНЫ ИЗЪ НАРОДНАГО БЫТА.[править]
1900.[править]
ВОЙНА.[править]
— Слышалъ, братецъ ты мой, нащетъ войны-то?
— Слышалъ.
— Вотъ оказія-то!
— Что-же?
— Да ужъ очинно чудно, нѣмцы подрались! Помяни ты мое слово, теперича калбаса беспремѣнно вздорожаетъ.
— Ну да вѣдь эту калбасу и русскіе выдѣлываютъ, вонъ у насъ въ охотномъ…
— До нѣмца далече, потому у его это любимое кушанье.
— Такъ война?
— Страсть какая война! Сей-часъ одинъ кавалеръ разсказывалъ — это говоритъ не война, а. битва. Прусакъ три миліона войска выставилъ, да два миліона ратниковъ.
— Это прусакъ-то?
— Прусакъ-то. А Австріякъ все свое царство обмундировалъ, всѣхъ вооружилъ, и провіянтъ выдалъ. Для меня, говоритъ, все одно, хоть жить, хоть умереть, а не уважу.
— Не уважу?
— Не уважу. А тотъ ему, хоша, ты говоритъ сей-часъ не уважишь, но въ будущемъ безпремѣнно.
— Беспремѣнно?
— Беспремѣнно. Эхъ, братецъ ты мой, колибы ежели я таперича генералъ былъ, какихъ-бы чудесовъ натворилъ, чейчасъ умереть, страсть!
— Какихъ?
— Да первое-бы дѣло нашего хозяина въ солдаты-бы отдалъ, а потомъ весь свѣтъ покорилъ.
— Какъ-такъ?
— Покорилъ и шабашъ? Китаецъ чтобы у меня не пиши, ну и прочія земли тоже-бы возчувствовали. Т. е., вотъ-бы какую контрибуцыю всѣмъ задалъ — бѣда!
— Ну а коли ежели-бы тебя вздули?
— Меня?
— Да!
— Невозможно!
— Отъ чего?
— Отъ того я… ты чему смѣешься?
— Да ужь очинно ты, братецъ ты мой, врешь много.
— Слышь! Ты меня не растревоживай!
— А то что-же?
— А тоже (показывая на кулакъ и на щеку) вотъ этимъ мѣстомъ, да по этому мѣсту.
— А къ Мировому?
— Къ Мировому?
— Ну да!
— Меня къ Мировому?
— Извѣстно тебя.
— (Ударяетъ его) Ступай жалься.