Жалованье мое увеличилось до сорока долларовъ въ недѣлю, но я рѣдко бралъ его. У меня было множество другихъ доходовъ, и что значили двѣ монеты, по двадцати долларовъ каждая, человѣку, у котораго карманы были набиты ими и еще другими тяжеловѣсными деньгами (бумажныя деньги не были въ употребленіи на прибрежьѣ Тихаго океана). Быть репортеромъ было дѣло весьма выгодное, каждый въ городѣ старался надѣлить его деньгами и «футами». Самъ городъ и всѣ склоны высокихъ горъ были изрыты шахтами. Рудъ было больше, чѣмъ рудокоповъ. Поистинѣ сказать, между этимъ количествомъ не нашлось бы и десяти рудъ стоящихъ волоченія на мельницахъ, но каждый говорилъ: «Подождите, пока не дойдемъ до основательнаго слоя и тогда увидите!» Однимъ словомъ, никто не унывалъ. Всѣ эти руды были большею частью необработанныя и совсѣмъ ничего не стоящія, но никто этому не вѣрилъ. Офиръ, Гульдъ и Каррей, Мексиканскія и другія богатыя руды на Комстокской жилѣ въ Виргиніи и на Золотой Горѣ ежедневно выворачивали цѣлыя груды богатѣйшихъ скалъ и каждый надѣялся найти то же самое въ своей маленькой и ничтожной рудѣ, ожидая большихъ богатствъ, разъ дойдетъ до «основательнаго слоя». Бѣднякъ слѣпо вѣрилъ тому, что никогда не могло осуществиться!
Итакь, эти тысячи ничтожныхъ шахтъ углублялись въ землю все ниже и ниже, люди были полны надеждъ и чувствовали себя счастливыми. Боже, какъ они работали, пророчили, ликовали! Едва ли что подобное было когда-нибудь съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ стоитъ! Каждая такая ничтожная руда, нѣтъ не руда, а яма въ землѣ надъ воображаемой рудой, была признана и красиво гласила «имущество», и имущество это было продажное. Оно ежедневно покупалось и продавалось въ совѣтахъ съ лихорадочною жадностью. Вы могли подняться на склонъ горы, поцарапать немного вокругъ и найти залежь (въ нихъ недостатка не было), прибить «заявленіе», дать высокопарное прозвище, устроить шахту, напечатать о своемъ имуществѣ и, не имѣя никакого доказательства стоимости вашей руды, вы смѣло могли ставить ваше имущество на продажу и получить сотни и тысячи долларовъ. Разбогатѣть, и разбогатѣть скоро было такъ же легко, какъ вкусно пообѣдать. Не было человѣка, который не обладалъ бы «футами» въ разныхъ ничтожныхъ рудахъ и не считалъ бы себя будущимъ богачемъ. Вообразите себѣ городъ, гдѣ нѣтъ ни одного бѣдняка! Можно было ожидать, что, спустя нѣсколько мѣсяцевъ безуспѣшнаго труда на ничтожныхъ рудахъ (ничтожными рудами я называю тѣ, которыя не помѣщались на главной жилѣ, т. е. на «Комстокѣ»), которыя не давали и одной тонны стоющей скалы, люди могли отрезвиться и начать сомнѣваться въ существованіи ожидаемыхъ богатствъ; ничуть не бывало, никто не думалъ объ этомъ. Они продолжали рыть, покупали и продавали и были счастливы.
Новыя «требованія» предъявлялись каждый день, и это былъ самый любезный способъ прибѣжать въ контору газетъ, дать репортеру сорокъ или пятьдесятъ футовъ, попросить его съѣздить и разсмотрѣть руду и потомъ написать о ней замѣтку. Имъ было совсѣмъ безразлично, что бы вы ни сказали объ ихъ имуществѣ, лишь бы упомянули о немъ. Слѣдовательно, мы обыкновенно что-нибудь да писали, говорили, что «признаки» хороши или что залежь была «шесть футовъ ширины», или что скала «походила» на Комстокъ (и такъ оно и было въ общемъ, но сходство было недостаточно велико, чтобы сшибить васъ съ ногъ). Если скала мало-мальски подавала надежды, мы, слѣдуя здѣшнему обычаю, употребляли сильно выражающія имена прилагательныя и съ пѣной у рта кричали, какъ о чудѣ, объ этомъ новомъ серебряномъ открытіи. Если руда была уже разработанная и не обладала ничѣмъ (что, конечно, и было), мы хвалили тоннель, говорили, что онъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ мѣстности, врали, несли всякую чепуху объ этомъ тоннелѣ, пока сами не доходили до одурѣнія, но о скалѣ ни слова. Мы, бывало, испишемъ полстолбца одобрительныхъ отзывовъ о шахтѣ или о новой проволочной веревкѣ, или о сосновомъ брашпилѣ, или о прелестномъ нагнетательномъ насосѣ, и потомъ заключаемъ статью восторженными похвалами о достойномъ и энергичномъ надзирателѣ руды, но никогда не проронимъ ни слово о скалѣ. И люди эти были всегда довольны, всегда удовлетворены. Изрѣдка приходилось намъ заглаживать и прихорашивать нашу репутацію за суровую, неуклонную правдивость, когда, бывало, протрубимъ о какомъ-нибудь старомъ заброшенномъ «требованіи» и когда кто-нибудь, схвативъ это, продаетъ его за всеобщую извѣстность.
Все, что только имѣло малѣйшій призракъ руды, подлежало продажѣ. Мы ежедневно получали въ подарокъ «футы». Если мы нуждались въ сотнѣ долларовъ, то мы продавали часть ихъ, въ противномъ же случаѣ мы сохраняли и копили ихъ, довольные тѣмъ, что когда-нибудь придетъ время и футы эти будутъ стоить по 1000 долларовъ каждый. У меня былъ чемоданъ, весь нагруженный этимъ имуществомъ.
Когда какое-нибудь «требованіе» пускалось на продажу и цѣна на него поднималась и стояла высокая, я сейчасъ же смотрѣлъ въ своемъ имуществѣ, нѣтъ ли такого у меня, и почти всегда находилъ.
Цѣны постоянно мѣнялись, то возвышались, то понижались, но паденіе ихъ нисколько насъ не безпокоило, наша установленная норма была 1000 долларовъ за футъ. Мое имущество не было дано мнѣ людьми, единственно желающими, чтобы я написалъ что-нибудь объ ихъ «требованіи»; нѣтъ, многіе давали такъ, не прося взамѣнъ ничего, и получали одно «спасибо». Оно дѣлалось совсѣмъ просто: вообразите, вы идете по улицѣ и несете корзину яблокъ, встрѣчаете знакомаго и, конечно, предлагаете ему воспользоваться нѣкоторыми. Это сравненіе даетъ вамъ понятіе о тогдашнихъ дѣлахъ въ Виргиніи въ разгаръ «горячечнаго времени». У каждаго карманы были набиты этимъ имуществомъ, и при встрѣчѣ съ пріятелемъ обыкновеніе было предложить ему нѣкоторую часть вашей собственности. Когда вамъ подносили такого рода подарокъ, надо было безотлагательно принимать его, чѣмъ связывали предложившаго, въ противномъ же случаѣ, когда это имущество возвышалось въ цѣнѣ, вамъ часто приходилось сожалѣть о неумѣломъ распоряженіи вашемъ не воспользоваться во-время подношеніемъ. Однажды м-ръ Стюуатъ (нынѣ сенаторъ Невады) предложилъ мнѣ въ подарокъ двадцать футовъ его имущества на Джастисѣ и звалъ меня идти съ нимъ сейчасъ же въ его контору. Цѣна за одинъ футъ стояла пять или десять долларовъ. Я просилъ его подождать до завтрашняго дня, такъ какъ шелъ на обѣдъ, но онъ мнѣ отвѣтилъ, что завтра его не будетъ въ городѣ; несмотря на это, я предпочелъ идти обѣдать. Черезъ недѣлю цѣна возвысилась до семидесяти долларовъ, а потомъ и до ста пятидесяти, но ничего уже не могло заставить его уступить мнѣ часть. Конечно, онъ продалъ предложенное мнѣ имущество и излишекъ этотъ положилъ себѣ въ карманъ. Я встрѣтилъ трехъ пріятелей въ одинъ прекрасный день, которые сообщили мнѣ о покупкѣ ими на аукціонѣ Овермэна по восемь долларовъ за футъ. Одинъ изъ нихъ звалъ меня къ себѣ въ контору, предложивъ пятнадцать футовъ въ подарокъ, другой сказалъ, что прибавитъ своихъ пятнадцать, а третій обѣщалъ дать столько же. Но я торопился на слѣдствіе и не могъ идти. Черезъ нѣсколько недѣль они продали весь Овермэнъ по шестисотъ долларовъ за футъ и зашли ко мнѣ, чтобы сообщить объ этомъ, а также, чтобы убѣдить меня принять предлагаемые мнѣ другими личностями сорокъ пять футовъ въ подарокъ. Я описываю дѣйствительно бывшіе факты и могъ бы исписать длинный листъ такихъ подобныхъ, все время не отклоняясь ни на іоту отъ правды. Много разъ случалось, что пріятели дарили по двадцать пять футовъ цѣною въ двадцать пять долларовъ и такъ же мало придавали значенія этому подарку, какъ если бы гостю предложили сигару. Это было поистинѣ дѣйствительно «горячечное время». Я предполагалъ, что ему никогда конца не будетъ, но, впрочемъ, я всегда былъ плохимъ пророкомъ.
Чтобы дать понять о сумасшедшемъ увлеченіи того времени, я замѣчу, что «требованія» предъявлялись даже на подвальныя ямы; гдѣ только заступъ обнаруживалъ что-нибудь напоминающее кварцевую жилу и подвальныя ямы эти находились въ окрестностяхъ или предмѣстьяхъ города, а, наоборотъ, въ самомъ центрѣ его, такое имущество сейчасъ же опредѣлялось въ продажу. Никто не обращалъ вниманія и не спрашивалъ, кому принадлежала подвальная яма, лишь бы найти залежь, а она всегда принадлежала открывателю, развѣ только если правительство Соединенныхъ Штатовъ вмѣшалось бы въ это дѣло (насколько оно вмѣшалось и пріобрѣло себѣ преимущество на своихъ рудахъ въ Невадѣ, по крайней мѣрѣ, тогда было такъ), но до тѣхъ поръ находили, что разработка была привилегія открывателя. Вообразите себѣ незнакомца, который въ вашемъ роскошномъ цвѣтникѣ, разбитомъ передъ домомъ, преспокойно начинаетъ копать и выгребать лопатой землю и иногда даже пускать въ дѣло и разрывной порохъ! Такіе случаи нерѣдко происходили въ Калифорніи. Посерединѣ одной главной торговой улицы въ Виргиніи одинъ человѣкъ предъявилъ «требованіе» на руду и началъ рыть шахту. Онъ преподнесъ мнѣ сто футовъ этого имущества, которое я поспѣшилъ продать за новую пару платья, потому что боялся, что кто-нибудь провалится въ шахту и предъявитъ искъ за увѣчье. Мнѣ принадлежало еще въ другомъ «требованіи», стоящемъ по серединѣ улицы, нѣсколько футовъ и, чтобы доказать читателю увлеченіе людей въ ту пору, эта «Восточная Индія» (такъ называлось это имущество) продалась весьма скоро, хотя подъ нею находился прежній тоннель, въ который можно было пойти и увидѣть, что онъ совсѣмъ не пересѣкалъ никакой кварцевой залежи, ни что-либо подобное.
Былъ еще способъ скорой наживы; способъ этотъ назывался «посолить руду», онъ практиковался такимъ образомъ: предъявлялось «требованіе» на какую-нибудь ничтожную руду, устраивали шахту, покупали полную фуру драгоцѣннаго груза на богатомъ «Комстокѣ»; часть этого груза сваливали внизъ въ шахту, а другую разбрасывали снаружи, по сторонамъ ея. Показывалось это имущество какому-нибудь простячку и продавалось ему за весьма высокую цѣну. Понятно, жертва и находила только одну фуру драгоцѣннаго вещества. Весьма оригинально было соленіе «Сѣвернаго Офира». Было предъявлено заявленіе, что жила эта есть отдаленное продолженіе настоящаго «Офира», богатая руда на Комстокѣ. Нѣсколько дней подъ-рядъ только и говорили, что о новомъ открытіи въ Сѣверномъ Офирѣ. Говорили, что онъ давалъ цѣлыми самородками чистое серебро. Я полюбопытствовалъ и пошелъ взглянуть вмѣстѣ съ владѣльцами, нашелъ шахту въ шесть или въ восемь футовъ глубины, на днѣ которой находилась дурно разбитая жила, тусклой, желтоватой, ничего не стоющей скалы. Послѣ этого можно было ожидать найти серебро и въ жерновыхъ камняхъ. Мы вытащили ведро этой дряни, промыли ее въ лужѣ и нашли въ подонкахъ, около полдюжины черныхъ, круглыхъ шариковъ, безспорно самороднаго серебра. Никто никогда не слыхалъ о такой странности, наука не въ силахъ была растолковать такое явленіе. Имущество это поднялось въ цѣнѣ до шестидесяти пяти долларовъ за футъ, и за эту цѣну знаменитый трагикъ м-ръ Кинъ Букэнэнъ купилъ большую частъ его и собирался покинуть сцену, онъ постоянно порывался это сдѣлать. Вдругъ оказалось, что руда была «посолена» и не простымъ обыкновеннымъ способомъ, а какимъ-то замѣчательно плутовскимъ, наглымъ и особенно оригинальнымъ и возмутительнымъ. На одномъ кускѣ самородка открыли чеканку, и тогда весьма просто поняли, что руда была посолена расплавленной монетой. Куски эти были зачернены, пока не получили сходства съ самородкомъ, потомъ ихъ швырнули на дно шахты и смѣшали вмѣстѣ съ разбитыми осколками скалы. Все, что пишу, неопровержимая истина. Цѣна на это имущество, понятно сразу упала и трагикъ нашъ былъ разоренъ. Если бы не этотъ случай, мы лишились бы навсегда талантливаго и извѣстнаго м-ра Кина Букэнэна.