Го! Эй! Ламбер! Го! Эй!/ДО

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Го! Эй! Ламбер! Го! Эй!
авторъ Французская_литература, переводчикъ неизвѣстенъ
Оригинал: французскій, опубл.: 1875. — Источникъ: az.lib.ru • Изданіе Земскаго. Въ типографіи Ф. Іогансонъ. 1875.

ШАРЛЬ РИБЕЛЬ[править]

РАЗСКАЗЪ

ГО! ЭЙ! ЛАМБЕРЪ! ГО! ЭЙ![править]

ИЗДАНІЕ ЗЕМСКАГО.
ВЪ ТИПОГРАФІИ
Ф. ІОГАНСОНЪ.

1875.[править]

Пятнадцатаго августа 1864 года былъ Императорскій праздникъ. Французы, жадные до увеселеній всякаго рода, во множествѣ стекались въ Парижъ и наполняли собою всѣ улицы города.

Въ этотъ же день и я прибылъ въ Парижъ, но не для того, чтобы упиваться шумомъ и блескомъ церемоній и празднествъ, а просто для того, чтобъ уви дѣться съ нѣкоторыми лицами, съ которыми я имѣлъ дѣла.

Столица волновалась и ликовала.

Лишь только успѣлъ я выйти изъ вагона, какъ очутился среди невообразимо шумной толпы. Слышу — на всѣхъ пунктахъ кричатъ:

— Го! эй, Ламберъ! го! эй!

— Ахъ, Ламберъ, ахъ!

Съ одной стороны слышенъ въ народѣ крикъ: го! эй, Ламберъ! го, эй! Съ другой стороны, въ нѣкоторомъ отдаленіи, раздается: ахъ, Ламберъ! ахъ!

Вдругъ подбѣжала какая-то женщина, смѣло проникла въ толпу и закричала:

— Не видали ли вы Ламбера? Не здѣсь ли онъ? Го! эй, Ламберъ! го! эй!

— Ахъ, Ламберъ! ахъ! — отдавался чей-то другой въ отдаленіи.

Самодовольная, смѣющаяся толпа подхватила эти звуки, и стали повторяться въ воздухѣ восклицанія:

— Го! эй, Ламберъ! го, эй!

— Ахъ, Ламберъ! ахъ!

— Не видали ли Ламбера?

И эти крики, словно какимъ-то злобнымъ геніемъ разносимые по толпѣ, производили взрывы хохота и смѣха.

Мнѣ стало наконецъ тяжело и непріятно. Эти вѣчные крики: го! эй, Ламберъ! го, эй! ахъ, Ламберъ! ахъ! — надоѣдали до крайности.

Какъ отъ кошемара, я старался избавиться отъ этого шума и, собравъ свои силы, выпутался изъ толпы и пробрался къ углу улицы Матюренъ; но здѣсь, какъ на бѣду, очутился я лицемъ къ лицу съ той смѣлой женщиною, которую я уже видѣлъ при выходѣ съ вагона желѣзной дороги.

Точно сумасшедшая, бѣжала она и кричала что есть мочи:

— Го! эй, Ламберъ! го! эй!

Вдрутъ она увидѣла, что какой-то мужикъ, вооруженный бичомъ, подбѣгаетъ къ ней и кричитъ изовсѣхъ силъ:

— Ахъ, Ламберъ! ахъ!

Приблизившись къ женщинѣ, мужикъ остановился, посмотрѣлъ на нее и спросилъ:

— Ты тоже ищешь Ламбера?

— Да! отвѣчала женщина; развѣ ты видѣлъ его?

— Кого?

— Да Ламбера-то.

— Напротивъ, я самъ ищу его.

— Ахъ! и ты тоже ищешь его?

— Да, вотъ ужъ больше часу, какъ я розыскиваю его.

— Все равно-какъ и я, — но что же онъ не откликается? вѣдь онъ не долженъ быть далеко. Какой упрямецъ!

— И я знаю, что онъ не далеко, но, по всей вѣроятности, кто-нибудь укралъ, увелъ его.

— Укралъ! укралъ Ламбера! Что ты говоришь? Возможно ли это! Боже мой? Украсть Ламбера! Нѣтъ, быть этого не можетъ! Не повѣрю!

— Ахъ, напротивъ, это совершенно вѣрно. Намъ медлить нечего: здѣсь нужна быстрота дѣйствій. Если ты хочешь отыскать негодяя, то или направо, а я пойду влѣво; мы обойдемъ эти улицы и воротимся опять сюда же. Тотъ изъ насъ, кто первый найдетъ его, пусть схватитъ его за-воротъ и приведетъ сюда. Согласна ли ты?

— Пойдемъ! сказала добрая женщина, но это невозможно, чтобъ украли Ламбера. Во всякомъ случаѣ, жители Парижа еще не настолько безчестны.

— Не теряй времени, спѣши!

И каждый изъ нихъ отправился въ свою сторону, оглушительно крича:

— Го! эй, Ламберъ! Ахъ, Ламберъ, ахъ! Не видали ли Ламбера?

А народъ въ свою очередь съ смѣхомъ повторялъ тѣ же звуки:

— Го! эй, Ламберъ! го! эй!

— Не видали ли Ламбера?

— Ахъ, Ламберъ! ахъ!

Изумленный и озадаченный, стоялъ я на мѣстѣ и ожидалъ, скоро ли возвратятся эти причудливые два соискателя Ламбера.

Я горѣлъ нетерпѣніемъ узнать, что за личность, бывшая причиною такого необыкновеннаго шума.

Я дожидался, по крайней мѣрѣ, полчаса, и въ продолженіе этого полчаса толпа не переставала съ полнымъ самоуслажденіемъ восклицать и кричать:

— Го! эй, Ламберъ! го, эй!

— Не видали ли Ламбера?

— Ахъ, Ламберъ! ахъ!

Ламберъ въ одно мгновеніе достигъ такого значенія, которое достается только на долю легендарнаго героя.

Я хотѣлъ было удалиться, не будучи уже въ состояніи выносить безконечныхъ криковъ: го, эй, Ламберъ! Не видали ли Ламбера? Но въ эту минуту увидѣлъ я мужика, возвращающагося съ поисковъ и имѣющаго какой-то свирѣпый видъ.

Онъ махалъ своимъ бичомъ и кричалъ:

— Ахъ, Ламберъ! ахъ, негодяй! еслибы я поймалъ тебя!

Въ свою очередь воротилась и женщина. Она плакала и кричала:

— Ахъ, я несчастная! Увы! Эти Парижане навѣрное украли его; а у него былъ кошелекъ съ деньгами. Ахъ, онъ несчастный! Зачѣмъ онъ оставилъ меня? Могла ли я представить себѣ это! Ахъ, Боже мой!

Мужикъ подбѣжалъ къ женщинѣ и громко спросилъ ее:

— Ну, что? не видѣла?

— Ахъ! никакъ нѣтъ! Однако всѣ зовутъ его.

— Увы! украли его — это вѣрно; и притомъ это животное позволило дать увести себя со всѣмъ тѣмъ, что было на немъ.

— Ты полагаешь? его увели?

— Впрочемъ, его увести не совсѣмъ-то легко: онъ необыкновенно упрямъ, и я совершенно увѣренъ, что онъ не пойдетъ за первымъ встрѣчнымъ.

— Ахъ, въ этомъ я совершенно увѣрена, что не легко его связать: онъ скорѣе позволитъ убить себя тутъ же на мѣстѣ.

— Убить на мѣстѣ! И притомъ здѣсь въ Парижѣ? Ахъ, мой Боже! Что вы это сказали?

— Увы! меня постигла бѣда, какъ только въ первый разъ я повела его съ собой.

— Съ собой? Какъ? Развѣ съ тобой шелъ Ламберъ? Онъ не отставалъ отъ меня никогда. Въ самомъ дѣлѣ, какъ же ты то его знаешь?

— Го! эй, Ламберъ! Не видали ли Ламбера? раздалось въ толпѣ.

— Помилуй! да въ Бришѣ его знаютъ всѣ. И нѣтъ другаго Ламбера, кромѣ него, на пространствѣ цѣлыхъ двадцати верстъ.

— Все это совершенно вѣрно; всѣ его, дѣйствительно, знаютъ. Только дѣло въ томъ, что я не изъ Бриша.

— Ахъ, это все равно: можно хорошо знать Ламбера и не живши въ этой мѣстности.

— Ги — ганъ! ги — ганъ! ги — ганъ!

— Чортъ побери! сказалъ мужикъ, — это должно быть онъ зоветъ меня…

— Вотъ Ламберъ, вскрикнула толпа: го, эй, Ламберъ! го, эй!

— Ги — ганъ, ги — ганъ, ги — ганъ!

— Вотъ онъ! вотъ онъ! сказалъ мужикъ: я узналъ его, а онъ меня узналъ: мы оба узнали другъ друга!

— Да гдѣ же онъ? гдѣ? Скажи — мнѣ, гдѣ ты видишь Ламбера? спросила женщина, приближаясь къ мужику.

— Го! эй, Ламберъ! продолжала кричать толпа.

— Ахъ, Ламберъ! ахъ! изо всѣхъ силъ кричалъ мужикъ.

— Ги — ганъ! ги — ганъ! ги — ганъ! отвѣчалъ ему какой-то отголосокъ.

— Вотъ Ламберъ! кричали прохожіе.

— Вотъ онъ! вотъ онъ! Слава Богу, наконецъ-то я добрался до него! Ахъ, Ламберъ! ахъ!

— Вотъ видишь, продолжалъ мужикъ, обращаясь къ женщинѣ: я теперь знаю, гдѣ онъ; онъ меня кличетъ.

— И я пойду туда съ тобой: вѣдь и у меня не меньше твоего заботы о Ламберѣ.

И она начала кричать усиленнѣе:

— Го! ге, Ламберъ! го, ей!

— Но ты оставь меня: ты — причина моего несчастія.

И ускоривъ шаги, побѣжалъ мужикъ и живо очутился на Гаврской площади.

— Ги — ганъ! ги — ганъ! ги — ганъ! раздавалось въ воздухѣ.

— Вонъ онъ, я узнаю его. Негодяй мнѣ за него заплатитъ.

А толпа все вторила:

— Ахъ, Ламберъ! ахъ!

Женщина же кричала въ свою очередь:

— Го! эй! Ламберъ! го! эй!

Все это возбуждало такой шумъ, такую оглушительную какафонію, что потрясались самые крѣпкіе нервы.

Наконецъ мужикъ остановился.

На углу улицы онъ увидѣлъ городскаго сержанта, который велъ осла подъ-уздцы.

— А-а! вотъ онъ! я не ошибся. И такъ это — ты, негодяй, увелъ его?

Мужикъ подошелъ къ сержанту и хотѣлъ было схватить осла за узду.

Но сержантъ спросилъ мужика:

— Слушай это животное твое?

— Чортъ бы тебя побралъ! я и безъ тебя отлично знаю, что животное мое.

— Вѣдь и ты узналъ меня, продолжалъ мужикъ, обращаясь уже съ этими словами не къ сержанту, а къ ослу. А сколько времени я искалъ-то тебя!

— А! такъ это животное твое? сказалъ сержантъ. Ну, теперь ты пойдешь за мной къ коммиссару. Твое животное имѣло дерзость какъ-то попасть въ кондитерское заведеніе, и надѣлало тамъ поврежденія на семь или восемь сотъ франковъ. Итакъ ты долженъ сначала заплатить за поврежденіе, а за тѣмъ тебѣ объявятъ приговоръ, которымъ твоего осла лишатъ права ходить по общественнымъ дорогамъ.

— Восемьсотъ франковъ поврежденія! произнесъ разстерявшійся мужикъ, и — кромѣ того еще судебный приговоръ — многонько!…

— Нѣтъ, это невозможно, продолжалъ онъ. Ламберъ — одинъ съѣлъ на восемь сотъ франковъ пирожнаго!

— Ламберъ съѣлъ на восемь сотъ франковъ пирожнаго! вскричала женщина, которая только что прибыла сюда, и до слуха которой долетѣли только эти послѣднія слова крестьянина. Ахъ, нѣтъ! это невозможно! Онъ конечно голоденъ, — это вѣрно; но все-же и въ мѣшокъ не уложить на восемьсотъ франковъ пирожнаго.

— Вотъ однако выставляютъ обвиненіе, сказалъ крестьянинъ. Ахъ, я лучше желалъ бы остаться на этотъ разъ въ Бришѣ!

— А ты видѣлъ осла? проговорилъ какой-то пьяница крестьянину.

— Да вотъ онъ! сказалъ этотъ послѣдній, указывая на своего осла.

— Ступай! сказалъ сержантъ, слѣдуй за мною къ. коммиссару, безъ разсужденій?

— Ахъ, нѣтъ! я лучше брошу осла.

И мужикъ хотѣлъ было скрыться изъ вида, но сержантъ, покинувъ на минуту осла, догналъ мужика и повелъ къ коммиссару.

Мужикъ проклиналъ Ламбера.

Изумленная женщина собралась наконецъ съ разу момъ и сказала:

— Такъ это не мой Ламберъ съѣлъ на восемьсотъ франковъ пирожнаго?

— И не мой оселъ, котораго вы такъ усердно кличите.

— Ахъ, нѣтъ! я кличу и ищу своего мальчика.

— Такъ это онъ называется Ламберомъ. Ахъ, онъ обжора! можетъ быть онъ сдѣлалъ такія поврежденія въ кондитерской. Очень можно ошибиться, и смѣшать осла Ламбера съ Ламберомъ — осломъ на двухъ ногахъ.

Сержантъ выказывалъ нетерпѣніе и побуждалъ мужика идти поспѣшнѣе.

А добрая женщина опять принялась бродить по окрестностямъ, продолжая кричать:

— Го! эй, Ламберъ! то эй!

Наконецъ она увидѣла въ отдаленіи сорванца — мальчишку, который держалъ въ рукѣ свою фуражку.

Въ фуражкѣ, какъ видно, было для него что-то заманчивое.

— Ахъ, это Ламберъ! вскричала женщина, узнавъ въ этомъ мальчишкѣ своего вспотѣвшаго и раскраснѣвшаго сына.

— Ахъ! ты, негодяй! сказала она: гдѣ-жъ ты былъ?

— Ой, ой, ой! говоритъ мальчикъ, хватаясь за животъ. Намъ нужно уйти отсюда.

— Какъ уйти? Зачѣмъ же мы и явились сюда, какъ не провесть весело это праздничное время?

— Ай-ай! мнѣ больно.

— Отчего-жъ тебѣ больно? И что находится въ твоей фуражкѣ?

— Ахъ! ахъ! мнѣ хочется удалиться отсюда.

— Да скажи же -что у тебя въ фуражкѣ?

— Тутъ пирожное, которое повалилъ и опрокинулъ оселъ съ оконъ одного великолѣпнаго магазина, такъ какъ окна были не закрыты. Очень многіе приходили и брали пирожное, а вотъ и я сдѣлалъ то же. Какое оно сладкое!

— Обжора! недовольный! Да если бы тутъ былъ ядъ? И что ежели принудятъ заплатить за утрату, чтобы научить тебя не касаться того, что тебѣ не принадлежитъ?

— Ахъ, пойдемъ!

— Да… пойдемъ; но для чего же мы пріѣзжали сюда и истратили на дорогу три франка и десять су?

Въ этотъ моментъ раздалось со всѣхъ сторонъ!

— Го! эй, Ламберъ, го! эй!

— Ахъ! вѣдь я нашла его, — къ чему же это кричатъ еще!

— Не видали ли Ламбера, послышалось вслѣдъ за симъ.

— Ахъ, Боже мой! вѣдь уже ищутъ насъ, сказала крестьянка. Я увѣряла, что придется намъ платить убытки. Я не хочу, чтобъ ты несъ эти пироги….

И съ этими словами она вырвала изъ рукъ мальчика фуражку и все, что было въ ней, выбросила въ ручей, и вслѣдъ за тѣмъ отправилась съ мальчикомъ на желѣзную дорогу.

И опять съ разныхъ сторонъ раздались крики:

— Не видали ли вы Ламбера?

— Ахъ, Боже мой! размышляла бѣдная женщина: оставятъ ли насъ въ покоѣ? Ужели будутъ преслѣдовать до самаго Гонеса?

— Впрочемъ, продолжала она утѣшать себя, не надобно предаваться унынію: вѣдь всю бѣду накликалъ оселъ; такъ пусть хозяинъ его и отвѣчаетъ за него. Зачѣмъ онъ назвалъ своего осла Ламберомъ? Не прилично давать христіанское имя животному, и притомъ еще ослу.

Между тѣмъ маленькій Ламберъ медленно проговорилъ:

— Ахъ, если бы мнѣ взять то, что осталось тамъ!

— Тс! сказала ему мать, замолчи! тебя слѣдуетъ наказать, обжора!

Мать Ламбера находилась въ серьезномъ безпокойствіи, такъ какъ по всей линіи желѣзной дороги вплоть до прибытія домой то и дѣло слышались со всѣхъ сторонъ неумолкающіе крики:

— Го! эй, Ламберъ! го! эй! Видѣли ли Ламбера?

Въ теченіе дня или двухъ народъ былъ словно сумасшедшій.

Каждаго — кто бы ни былъ — встрѣчали не иначе, какъ крикомъ:

— О! эй, Ламберъ! Видѣлъ ли ты Ламбера?

Наконецъ вынуждена была вступиться въ это дѣло полиція, чтобъ оградить общественное спокойствіе отъ этой горячки, отъ этихъ безумныхъ криковъ толпы.

Словомъ имя Ламбера произвело фуроръ.

Молва о немъ, зародившись въ Парижѣ, разнеслась, разрослась и зацвѣла по провинціямъ, и въ самое кратчайшее время имя Ламбера сдѣлалось популярнѣйшимъ именемъ во всей Франціи.

И надобно замѣтить при этомъ, что всѣ тѣ, которые громче другихъ кричали и разносили это магическое имя Ламбера, вовсе не понимали, въ чемъ дѣло, нисколько не знали настоящей исторіи о весельчакѣ, выведшемъ изъ скуки Парижъ, и были слишкомъ далеки отъ того, чтобъ заниматься осломъ изъ Бриша и обжорой — мальчишкой изъ Гонеса.

Прибывъ въ Гонессъ, маленькій Ламберъ похваралъ — да такъ похваралъ, что едва и не умеръ.

А бѣдная мать его — мало того, что была въ огорченіи по случаю болѣзни сына — она постоянно была удручаема скорбью, что вотъ-вотъ придутъ, вотъ-вотъ возьмутъ съ нея деньги для пополненія утратъ въ кондитерскомъ магазинѣ.

И долго она еще обречена была на печальное удовольствіе каждый часъ днемъ и ночью съ горечью выслушивать подъ окнами собственнаго дома все — тѣже монотонные, раздирающіе душу звуки праздной толпы:

— О! эй, Ламберъ! Видѣла ли ты Ламбера?

Притихъ наконецъ и загасъ фуроръ, произведенный Ламберомъ, какъ притихаетъ и угасаетъ все на свѣтѣ.

Дождалась, наконецъ, своихъ свѣтлыхъ дней и эта горемычная женщина.

Много должно быть перенесла она. Она порѣшила отречься отъ общественныхъ удовольствій и дала клятву за себя и за сына — ни разу не присутствовать на общемъ народномъ праздникѣ въ шумномъ Парижѣ.

Все это, конечно, не прошло даромъ и сыну ея Ламберу: такой тревожный, ощутительный случай коснулся и его начинающагося самосознанія.

Что же касается другаго Ламбера, другаго героя — именно крестьянскаго осла, то и онъ получилъ строгое внушеніе о послушаніи, произведенное бичомъ хозяина.