ГОРОДОКЪ.[править]
Эта статейка непремѣнно требуетъ введенія.
Подписанное подъ нею имя въ первый разъ является въ печати подъ сочиненіемъ оригинальнымъ. Это обстоятельство во всякомъ случаѣ не обошлось бы безъ того, чтобы критика его не замѣтила, а тѣмъ болѣе въ настоящемъ, когда статья сія содержитъ въ себѣ возраженіе на нѣкоторыя слова извѣстнаго Русскаго писателя и опытнаго. человѣка Могутъ признать такой поступокъ неосмотрительнымъ и осудитъ меня. Но я этого не предвижу. Превосходныя силы должны быть великодушны въ слабымъ; кромѣ того, я убѣжденъ, что говорю истину, которую всего больше должна любить критика.
Невскій Проспектъ украсился теперь новымъ зданіемъ. Вотъ, что было сказано, по поводу его постройки, въ 87-мъ нумерѣ Сѣверной Пчелы 1846 г., въ Журнальной Всякой Всячинѣ:
«Вы, безъ сомнѣнія, знаете, что значатъ въ Парижѣ такъ называемые пассажи (passage). Вы спрашиваете насъ, для чего ломаютъ домъ Лихачева въ Италіянской Садовой, противу Михайловскаго сквера. Тугъ будетъ пассажъ. Графъ Эссенъ-Стенбокъ-Ферморъ пріобрѣлъ два дома, находящіяся одинъ противъ другаго, въ двухъ улицахъ: домъ Г-жи Влодекъ, на Невскомъ Проспектѣ, и домъ Лихачева, на Италіянской Садовой. Домъ Г-жи Владекъ только передѣлается, и противоположный домъ вовсе исчезнетъ, и на мѣстѣ его воздвигнется новое зданіе. Между этими домами, во всю длину Михайловской Улицы, будетъ дворъ, мощеный плитою и крытый стеклянными рамами, какъ оранжерея. Дворъ будетъ имѣть форму прямоугольника. Зданіе на дворъ, или въ пассажъ, будетъ въ три яруса: въ первомъ ярусѣ будутъ такія окна, какъ въ домѣ Жако, въ Большой Морской, и въ домъ Погенполя, противъ Исаакія (devantures), во второмъ ярусѣ будетъ вокругъ галерея, въ этихъ двухъ ярусахъ будутъ кругомъ магазины, болѣе ста; въ третьемъ ярусъ будутъ отдаваться внаемъ комнаты, въ подземельѣ, подъ дворомъ, будетъ также помѣщеніе, освѣщаемое сверху корабельными стеклами. Весь пассажъ будетъ ярко освѣщенъ гасомъ. Съ Невскаго Проспекта и съ Садовой будутъ пассажѣ великолѣпные и просторные входы, съ зеркальными стеклами. Въ простѣнкахъ оконъ перваго этажа снаружи будутъ зеркала; во второмъ этажъ будутъ перекинуты мосты съ одного бока зданія на другой, чтобъ облегчитъ сообщеніе гуляющимъ по галереѣ. Магазины будутъ всѣхъ возможныхъ родовъ. И въ числѣ разныхъ заведеній будетъ кандитерская, ресторанъ и новое, небывалое въ Петербургѣ заведеніе Cabinet de lectures, т. е. кабинетъ для чтенія новыхъ книгъ и журналовъ. — Мы бы не совѣтовали назвать пассажъ по-Русски, переходомъ или проходомъ. Русское слово не выражаетъ тутъ полнаго смысла, мы удержали и должны удерживать иностранныя слова, заключающія въ себѣ полный смыслъ дѣла. Говоримъ же мы скверъ, театръ, билліардъ, и проч., и проч., и проч. Пассажъ, будетъ понятію всѣмъ и въ Россіи въ чужихъ краяхъ. Переходъ и проходъ совсѣмъ не то! Дворы (т. е. Гостиный, Щукинъ, Апраксинъ; у насъ уже есть. — Пассажъ будетъ готовъ, вчернѣ, еще осенью, а къ будущей осени мы уже будемъ тамъ, если не покупать, то слушать музыку, которая будетъ играть въ пассажѣ во весь день, на галереѣ. Искренно благодаримъ Графа Эссена-Стенбока-Фермора за этотъ подарокъ здѣшней столицѣ: она и украсится, и оживится пассажемъ!»
Буду обращался съ моими возраженіями прямо къ вамъ, почтеннѣйшій Ѳаддей Венедиктовичъ! Скажу безъ обиняковъ, что я хочу поспорить съ вами о названіи новаго зданія пассажа; выписала же я все описаніе ваше для того, что оно нужно для сличенія мысли вещи со смысломъ названія.
Вы не совѣтуете назвать пассажъ во Русски переходомъ или проходомъ? И я такого мнѣнія, но по потому только, что Русское слово не выражаетъ тугъ полнаго смысла. Я сравниваю ваше описаніе нашего заведенія съ Парижскими passage, и нахожу между ими существенную разницу. Сколько извѣстно, въ Парижѣ называютъ passages сквозные крытые ходы, устроенные въ частныхъ домахъ для кратчайшаго сообщенія съ противоположными улицами, съ цѣлію доставить пѣшеходамъ защиту отъ непогоды. По поводу этихъ переходовъ, тамъ и сосредоточились всѣхъ родовъ лавки и заведенія, чтобы воспользоваться стеченіемъ народа, которое непремѣнно должно было произойти отъ удобства, представляемаго пѣшеходамъ, проходитъ большія разстоянія въ городѣ кратчайшею дорогой и подъ защитою. Наше же заведеніе возникло совсѣмъ съ иною цѣлью: съ цѣлью соединить, для большей пріятности и удобства, въ одномъ мѣстѣ средства къ удовлетворенію по возможности самыхъ разнообразныхъ требованій, нуждъ и прихотей обывателей столицы. Такъ должно заключитъ изъ вашего описанія, и такъ на самомъ дѣлѣ это теперь оправдывается. Если же въ семъ новомъ зданіи и есть крытый сквозной ходъ, то въ видѣ архитектурной принадлежности и одного изъ удобствъ заведенія. Отъ того, какъ вещь второстепенная и очень ограниченная, онъ и во можетъ служить общимъ названіемъ для всего зданія, не выражая главнаго и истиннаго его назначенія. Я даже нахожу, что слово переходъ нѣкоторымъ образомъ противорѣчило бы этому назначенію, потому что у насъ главное дѣло будетъ не въ переходѣ черезъ зданіе, а въ посѣщеніи его и пребыванія въ немъ. Но если я имѣю такое понятіе о Русскомъ словѣ переходъ, то должна имѣть такое же и о Французскомъ passage, потому что оба означаютъ совершенно одно и тоже; мало того, принятое въ Русскомъ Языкѣ, слово пассажъ лишается всякаго смысла, потому что разумъ его скрывается въ иноплеменномъ корнѣ. Какъ же вы утверждаете, что пассажъ заключаетъ въ себѣ отдѣльный и полный смыслъ дѣла, который по этому мы и должны удержать, какъ удержали много другихъ иностранныхъ словъ, какъ-то: скверъ, театръ, билліардъ, и проч.? Очевидно, что вы основываете ваше предположеніе только на этихъ примѣрахъ. Ваша правда, у насъ довольно большое количество иностранныхъ словъ, но точно ли они заключаютъ въ себѣ въ Русскомъ Языкѣ отдѣльный и полный смыслъ дѣла, еще подлежитъ сомнѣнію. Довольно вспомнить, что многіе извѣстные Русскіе писатели порицали это пренебреженіе къ Русскому Языку. По ихъ мнѣнію, нашъ языкъ довольно богатъ и выразителенъ, чтобы можно было всегда удобно почерпнуть изъ него слово, соотвѣтствующее новой мысли, новому понятію, новому учрежденію, у насъ ли они возникли или заимствованы у иностранцевъ. Если они правы, то приводимые вами примѣры не оправдываютъ подражанія.
Наконецъ, вы рѣшаете безотчетно. Пассажъ будетъ понятенъ всѣмъ и въ Россіи и въ чужихъ краяхъ. Это рѣшеніе кажется мнѣ очень сомнительнымъ, что касается до Россіи. Если разумъ слова сокрытъ, какъ я доказала это въ пассажѣ, то нельзя и понять его. Не хотите ли вы сказать что его будутъ понимать какъ условное названіе? Это вѣроятно. Но само по себѣ слово пассажъ въ Русскомъ языкѣ будетъ чуждо всякаго понятія. Слѣдовательно, вопреки вашему увѣренію, оно не будетъ понятно всѣмъ въ Россіи. Вы прибавляете: и въ чужихъ краяхъ. Объ этомъ нельзя споритъ. Но странность этихъ словъ кидается въ глаза. Они какъ будто подразумѣваютъ обязанность Русскихъ, при введеніи у себя чего нибудь новаго, никогда не забывать объ иностранцахъ, даже думать прежде всего объ нихъ. Но, кажется, ни одинъ народъ не дѣлаетъ другому подобныхъ вѣжливостей, а еще менѣе станетъ онъ изъ такой учтивости пренебрегать своимъ языкомъ. Мы одни, добровольно, наложили на себя эту мнимую обязанность, и испестрили нашъ языкъ тучею иностранныхъ словъ, едва ли угодивъ чужимъ краямъ, а себя повредивъ довольно много. Зачѣмъ же еще возобновлять это вредное и унизительное для насъ условіе?
Такъ я размышляла, прочитавъ вышеприведенное мѣсто изъ вашей Всякой Всячины. Но какъ мнѣ кажется, что мало доказывать словами истину чего либо, а главное доказать ее на дѣлѣ, то я и не хотѣла отступитъ отъ этой необходимости въ настоящемъ случаѣ. Я разумѣю, что, показавъ неточность Русскаго слова переходъ и неудобство иностраннаго пассажъ, и никоторымъ образомъ обязывала себя предложить вмѣсто ихъ лучшее и Русское названіе для нашего новаго зданія. И точно, я придумала ему названіе; но прежде, чѣмъ назову его, позвольте мнѣ приготовить васъ къ нему двумя словами. Не правда ли, въ этомъ заведеніи можно будетъ удовлетворять всевозможнымъ требованіямъ? Вы говорите, между прочимъ, что тамъ будетъ болѣе ста магазиновъ, всѣхъ родовъ. Да въ иномъ городѣ всего навсе столько не бываетъ. Послѣ этого, можно вообразить, какое въ немъ будетъ всегда стеченіе народа! какъ оно будетъ оживлено! Ну, сущій городъ въ маломъ видѣ. Живой, многолюдный, веселый городокъ! Именно, что городокъ. И вотъ названіе, которое я придумала. Не знаю, какъ примете его вы и другіе, но я, въ защиту своей выдумки, скажу: первое, слово наше, чисто Русское, всѣмъ Русскимъ извѣстное; это должно бытъ пріятно для Русскихъ; второе, оно удобно имъ, что, услышавъ его, даже простой мужичекъ, хоть и не пойметъ сейчасъ, въ отношеніи чего именно вещь такъ названа (ибо каждое вновь вводимое, или вновь примѣняемое слово требуетъ предварительнаго объясненія), но тотчасъ догадается, что рѣчь идетъ о чемъ то похожемъ на городъ. За симъ умъ его дольше не будетъ теряться: два, три слова объясненій, и онъ пойметъ все. Какъ вы это сдѣлаете съ пассажемъ?
Но кромѣ того, что слово понятно, будучи Русское, вѣрно выражая то, съ чѣмъ предметъ имѣетъ относительное сходство, настолько и живописно. При словѣ городокъ, при всемъ томъ, что оно уменьшительное, не возникаетъ и въ умѣ вашемъ тотчасъ картина дѣятельности, жизни, кишенія народа, тѣмъ болѣе любопытныхъ, что они вращаются въ тѣсномъ кругу, подобно какъ мы, глядя на муравейникъ, гораздо болѣе удивляемся примѣчаемому въ немъ движенію, чѣмъ движенію, происходящему въ большихъ размѣрахъ около насъ? Сколько же преимуществъ передъ безжизненнымъ пассажъ! Такимъ образомъ, не выйдетъ ли наоборотъ, что не пассажемъ, а городкомъ истинно оживится столица?
Ясно, какъ день, что въ словѣ городокъ городокъ нѣтъ и слѣда Французскаго passage. Но это не должно насъ безпокоить. Мы совсѣмъ не обязаны и не должны держаться буквальнаго перевода иностранныхъ названій, когда онъ неудовлетворителенъ, а тамъ болѣе, когда самый предметъ, заимствованный нами у чужихъ, не совсѣмъ сходствуетъ съ своимъ образцемъ. Вообще въ подобныхъ случаяхъ можно, кажется, принять за правило: при водвореніи у насъ возникшей у чужаго народа мысли и исполненія ея, соображать названіе, которое мы хотимъ датъ этому новому предмету, съ тѣми стихіями и отличительными свойствами, съ какими онъ принятъ и водворенъ у насъ, а не съ тѣми, которыми онъ отличается у чужаго народа, такъ какъ всякое перениманіе всегда подвергается большимъ или меньшимъ измѣненіямъ и отступленіямъ, которыхъ требуютъ мѣстный духъ, нравы, обычаи, и т. п. условія. Разумѣется, что для соблюденія этого правила, надобно будетъ прилагать нѣкоторый трудъ, отъ котораго мы освобождаемся, когда оставляемъ у себя слово иностранныя. За то, можно сказать съ увѣренностью, названія, которыя мы придумаемъ такими образомъ и своемъ языкѣ, будутъ всегда удачны, будутъ содержать въ себѣ надлежащій смыслъ дѣла, и будутъ понятны каждому. Тогда только со всею справедливостію, можно будетъ хвастать богатствомъ, гибкостью и выразительностью нашего языка, а не теперь, когда мы, не взирая на всѣ эти подлинно существующія превосходныя качества, для названія самыхъ простыхъ вещей, не находимъ у себя словъ со смысломъ!