Какъ ни были добры ко мнѣ всѣ члены семейства моего хозяина, но его молодая дочь проявляла особую внимательность въ заботахъ обо мнѣ. По ея совѣту, я оставилъ тотъ костюмъ, въ которомъ спустился къ нимъ съ поверхности земли, и облекся въ одежду Врилья, за исключеніемъ крыльевъ, замѣнявшихъ у нихъ во время ходьбы весьма красивый плащъ. Но такъ какъ многіе изъ Врилья, во время деревенскихъ работъ, не носили крыльевъ, то мой наружный видъ ничѣмъ особеннымъ не выдавался среди нихъ, и я могъ ходить по всему городу, необращая на себя вниманія любопытныхъ. За предѣлами пріютившаго меня дома, никто не подозрѣвалъ, что я выходецъ съ поверхности земли; меня просто считали гостемъ Афъ-лина, изъ какого нибудь отдаленнаго варварскаго племени.
Городъ казался чрезмѣрно великимъ, по сравненію съ окружающей его страной, которая пожалуй не превосходила размѣрами какого нибудь большаго Англійскаго или Венгерскаго помѣстья. Но все это пространство, до самаго подножія горъ, было воздѣлано самымъ тщательнымъ образомъ, за исключеніемъ небольшихъ участковъ, оставленныхъ по ихъ скатамъ и на пашняхъ, для пастьбы прирученныхъ, безвредныхъ животныхъ, которыя однако не имѣли никакого примѣненія въ ихъ хозяйствахъ. До того доходитъ ихъ чувство состраданія къ этимъ низшимъ существамъ, что ежегодно изъ общественной казны ассигнуется опредѣленная сумма для перевозки части ихъ въ другія болѣе отдаленныя поселенія или колоніи Врилья (конечно съ согласія ихъ обитателей), если вслѣдствіе чрезмѣрнаго размноженія, отведенныя имъ пастьбища оказывались недостаточными. Но, сколько я знаю, они не размножаются въ такой пропорціи, какъ наши, разводимыя на убой, животныя; кромѣ того, подчиняясь какому то особому закону, животныя, безполезныя для человѣка, здѣсь постепенно покидаютъ занятыя имъ земли и даже вымираютъ.
Между разными государствами или штатами племени Врилья изстари укоренился обычай — оставлять невоздѣланными нейтральныя пространства по ихъ границамъ. Въ описываемой мною общинѣ, такой участокъ составляла скалистая гряда горъ, ранѣе непроходимая для пѣшеходовъ, но чрезъ которую легко перелетали на крыльяхъ или въ воздушныхъ лодкахъ (я опишу ихъ далѣе). Въ этихъ горахъ были однако пробиты дороги для проѣзда повозокъ, приводимыхъ въ движеніе врилемъ. Такія международныя пути постоянно были освѣщены, и для покрытія расходовъ по ихъ содержанію, существовалъ особый сборъ, въ которомъ принимали участіе по раскладкѣ всѣ прочіе отрасли племени Врилья. Благодаря этому, поддерживались постоянныя коммерческія отношенія между самыми отдаленными штатами. Богатство описываемой мною общины состояло главнымъ образомъ въ земледѣльческихъ продуктахъ, избытокъ которыхъ они обмѣнивали на предметы роскоши; важнѣйшихъ изъ нихъ были уже упомянутыя мною ученыя птицы.
Ихъ привозили сюда издалека, и онѣ поражали красотою своихъ перьевъ и чуднымъ пѣніемъ; мнѣ разсказывали, что много трудовъ было потрачено на ихъ разведеніе и обученіе, и что путемъ тщательнаго подбора, порода эта удивительно усовершенствовалась за послѣдніе годы. Я не встрѣчалъ другихъ домашнихъ животныхъ въ этой общинѣ, за исключеніемъ чрезвычайно забавныхъ и рѣзвыхъ маленькихъ звѣрьковъ, похожихъ на лягушекъ, но съ весьма выразительными головками; которыхъ дѣти держали въ своихъ садахъ. У нихъ вовсе не существуетъ такихъ домашнихъ животныхъ, какъ наши собаки или лошади; Зи однако сообщила мнѣ, что подобныя животныя были когда-то и въ этихъ мѣстахъ, но что теперь ихъ можно встрѣтить только въ отдаленныхъ странахъ, населенныхъ другими племенами. По словамъ ея, съ открытіемъ вриля, они постепенно исчезали въ цивилизованномъ мірѣ; потому что въ нихъ уже не было надобности.
Машины и крылья замѣнили лошадь для перевозки тяжестей; а собака, какъ сторожъ, или для охоты, потеряла всякое значеніе, потому-что уже давно прошли тѣ времена, когда праотцы Врилья нуждались въ нихъ, для защиты отъ своихъ враговъ, или охотились съ ними за мелкими животными, употреблявшимися въ пищу; да кромѣ того, въ этихъ гористыхъ мѣстахъ, лошадь врядъ-ли могла служить для перевозки тяжестей, или для прогулокъ верьхомъ. Единственное животное, употреблявшееся для первой цѣли, видомъ похожее на крупную породу козы, — мнѣ приходилось встрѣчать на ихъ фермахъ. Уже самый характеръ окружающей мѣстности долженъ былъ внушить, какъ мнѣ кажется, — необходимость примѣненія крыльевъ и воздушныхъ лодокъ. Несоразмѣрная величина пространства, занимаемаго здѣсь городомъ по отношенію къ загородной территоріи, объясняется тѣмъ, что каждый изъ домовъ былъ окруженъ своимъ садомъ. Широкая главная улица, на которой жилъ мой хозяинъ Афъ-линъ, проходила мимо громадной площади, гдѣ находились — коллегія ученыхъ и другія общественныя зданія; грандіозный фонтанъ какой то свѣтящейся жидкости билъ въ ея центрѣ.
Всѣ эти общественныя постройки отличались однимъ общимъ характеромъ массивности и прочности; онѣ напоминали мнѣ архитектурныя картины Мартина. Ихъ верхніе этажи окружали балконы, или скорѣе, поддерживаемые колоннами висячіе сады, которые были наполнены цвѣтущими растеніями и населены прирученными птицами. Отъ главной площади, шли развѣтвляясь нѣсколько яркоосвѣщенныхъ улицъ которыя постепенно подымались въ гору, по обѣимъ сторонамъ ея. Во время прогулокъ по городу меня никогда не пускали одного; мнѣ всегда сопутствовали Афъ-Линъ, или его дочь.
Лавокъ въ городѣ здѣсь немного; требованія покупателей исполняютъ разнаго возраста дѣти, которыя отличаются понятливостью и вниманіемъ; но никогда не надоѣдаютъ покупателю назойливымъ предложеніемъ товаровъ. Самого хозяина лавки въ ней рѣдко можно встрѣтить, и повидимому онъ мало принимаетъ участія въ продажѣ, хотя и занимается этимъ дѣломъ по влеченію, будучи независимъ отъ него въ средствахъ существованія; многіе изъ самыхъ богатыхъ членовъ общины держатъ такія лавки.
……Всѣ роды занятій пользуются одинаковымъ уваженіемъ. Анъ, у котораго я купилъ пару сандалій, былъ роднымъ братомъ Тура — правителя штата; и хотя его лавка не превышала размѣромъ сапожныхъ магазиновъ на Бродъ-Уей или въ Бондъ-Стритъ, онъ былъ вдвое богаче своего брата, жившаго во дворцѣ. Безъ сомнѣнія, онъ владѣлъ какимъ нибудь загороднымъ помѣстьемъ.
Вообще члены этого общества, послѣ дѣятельнаго дѣтскаго возраста, не отличаются энергіей. По своему темпераменту или убѣжденію, они признаютъ покой за высшее блаженство жизни….
Въ обыденной жизни, они рѣдко употребляютъ крылья и предпочитаютъ ходить пѣшкомъ; но во время ихъ увеселеній, воздушныхъ танцевъ, игръ съ дѣтьми а также при посѣщеніи своихъ фермъ, которыя большею частью расположены въ гористыхъ мѣстахъ, — они конечно пользуются ими; въ молодые годы, при путешествіяхъ въ другія страны племени Ана, они предпочитаютъ крылья всякимъ другимъ способамъ передвиженія.
Привыкшіе управлять крыльями могутъ летѣть (хотя и медленнѣе птицъ) со скоростью отъ двадцати пяти до тридцати миль въ часъ, удерживаясь при этомъ на воздухѣ, впродолженіи пяти, шести часовъ подъ рядъ. Но вообще Ана, когда они достигаютъ средняго возраста, не обнаруживаютъ склонности къ быстрымъ движеніямъ, сопряженнымъ съ большими мускульными усиліями.
Между ними распространено убѣжденіе, которое безъ сомнѣнія встрѣтитъ одобреніе и со стороны нашихъ врачей, что періодически возбуждаемая испарина, расширяя поры кожи, необходима для здоровья, и они обыкновенно пользуются паровыми ваннами, или такъ называемыми у насъ Турецкими банями, за которыми слѣдуютъ ароматическіе души. Они приписываютъ большое значеніе цѣлебной силѣ нѣкоторыхъ ароматическихъ эссенцій. Между ними также существуетъ обычай, въ опредѣленные, но рѣдкіе періоды (четыре раза въ годъ, когда здоровы) принимать ванны, насыщенныя врилемъ.
Они считаютъ что эта жидкость, принимаемая въ ограниченныхъ размѣрахъ, является могучимъ средствомъ для поддержанія жизни; но всякое неосмотрительное пользованіе ею, особенно при нормальномъ состояніи здоровья, вызываетъ реакцію и ослабляетъ жизненную силу. Во всѣхъ своихъ болѣзняхъ они неизмѣнно прибѣгаютъ къ этому средству, какъ вызывающему цѣлительное дѣйствіе самой природы.
По нашимъ понятіямъ, Врилья пожалуй самый изнѣженный изъ всѣхъ народовъ; но всѣ ихъ наслажденія отличаются своимъ невиннымъ характеромъ. Они, такъ сказать, живутъ въ атмосферѣ, проникнутой сладкими звуками и ароматами. Въ каждой комнатѣ устроены особые механизмы, которые издаютъ тихіе мелодическіе звуки, точно шепотъ невидимыхъ духовъ. Они такъ привыкаютъ къ этой постоянной музыкѣ, что она не мѣшаетъ имъ вести бесѣду или предаваться уединеннымъ размышленіямъ. Они держатся мнѣнія, что дышать воздухомъ, постоянно наполненнымъ мелодическими звуками и ароматами, способствуетъ къ смягченію и въ то-же время къ возвышенію характера и мыслительной способности человѣка. Хотя они отличаются умѣренностью и отрицаютъ всякую животную пищу, кромѣ молока, и не употребляютъ никакихъ возбуждающихъ напитковъ, — они въ то-же время чрезвычайно разборчивы въ пищѣ и питьѣ. Во всѣхъ ихъ увеселеніяхъ даже и престарѣлые, обнаруживаютъ почти дѣтскую игривость. Счастіе составляетъ для нихъ конечную цѣль, — не въ видѣ временнаго возбужденія, но какъ преобладающее состояніе втеченіе всей жизни; что для нихъ также близко и счастіе другъ друга, — видно уже изъ той замѣчательной мягкости обращенія, которая господствуетъ между ними.
За все время моего пребыванія у этого народа, я никогда не встрѣтилъ между ними урода, или калѣки. Красота ихъ сказывалась не только въ правильности очертаній лица, но и въ гладкости кожи, остававшейся безъ морщинъ до самаго преклоннаго возраста, и того мягкого, соединеннаго съ величіемъ выраженія, источникомъ котораго были сознаніе своей силы и отсутствіе всякаго страха, нравственнаго или физическаго. Это самое величавое спокойствіе и навело на меня, — привыкшаго къ борьбѣ людскихъ страстей, такое чувство ужаса и сознанія своего ничтожества, при моей встрѣчѣ съ однимъ изъ нихъ. Такое выраженіе художникъ можетъ дать на картинѣ полубогу, генію, или ангелу.
Меня поразило, что цвѣтъ кожи не у всѣхъ Ана былъ такой, какъ у перваго видѣннаго мною представителя ихъ расы: — у нѣкоторыхъ она была свѣтлѣе, и даже между ними встрѣчались лица съ голубыми глазами и золотистаго цвѣта волосами, хотя въ общемъ преобладалъ болѣе смуглый тонъ, чѣмъ у жителей сѣверной Европы.
Мнѣ сообщили, что такая разница происходила отъ смѣшанныхъ браковъ съ другими болѣе отдаленными племенами Врилья, которыя, подъ вліяніемъ климата, или вслѣдствіе расовой особенности, отличались болѣе свѣтлою кожею. Темно-красная кожа обнаруживала чистоту крови семьи Ана; но они не соединяли съ этимъ обстоятельствомъ никакого чувства племенной гордости, и напротивъ приписывали красоту существующей породы частымъ бракамъ съ представителями другихъ, родственныхъ племенъ врилья. Они даже поощряли такіе браки, однако при непремѣнномъ условіи, чтобы это было родственное имъ племя. На другія племена, чуждые имъ по обычаямъ и учрежденіямъ, неспособныя къ пользованію тѣми могучими силами, которыя заключались во врилѣ и употребленію которыхъ они научились только по прошествіи многихъ вѣковъ, — они смотрѣли пожалуй еще съ большимъ презрѣніемъ, чѣмъ гражданинъ Нью-Іорка смотритъ на негра.
Я узналъ отъ Зи, отличавшейся большею ученостью, чѣмъ кто либо изъ знакомыхъ мнѣ здѣсь мужчинъ, что превосходство Врилья надъ другими племенами приписывалось вліянію той борьбы съ природою, которую имъ пришлось выдержать въ мѣстахъ ихъ перваго поселенія. «Вездѣ, гдѣ въ исторіи перваго развитія народа», продолжала при этомъ разсуждать Зи, «замѣчается такой процессъ, при которомъ жизнь превращается въ одну борьбу и человѣкъ, долженъ примѣнить всѣ свои силы, чтобы удержаться, въ этой борьбѣ съ себѣ подобными, неизмѣнно слѣдуетъ одинъ и тотъ же результатъ: — при неизбѣжной гибели большинства, природа выбираетъ для сохраненія только самые сильные экземпляры. Поэтому изъ нашей расы, еще до открытія вриля остались только высшія организаціи. Въ нашихъ древнихъ книгахъ встрѣчается легенда, когда то пользовавшаяся вѣрою, что мы были изгнаны изъ того самаго міра, откуда ты, повидимому, явился къ намъ, дабы усовершенствоваться и достигнуть высшаго развитія нашего племени въ той жестокой борьбѣ, которую пришлось выдержать нашимъ праотцамъ. Когда срокъ нашего искуса и развитія кончится, намъ предопредѣлено опять возвратиться на поверхность земля и заступить мѣсто низшей, живущей тамъ расы».
Афъ-Линъ и его дочь часто наединѣ бесѣдовали со мною о политическомъ и общественномъ положеніи того верхняго міра, обитатели котораго, по предположенію Зи (высказываемому, съ чрезвычайнымъ спокойствіемъ), должны быть, рано или поздно, поголовно истреблены при нашествіи Врилья. Въ разсказахъ своихъ, я всѣми силами старался (избѣгая только положительной лжи, которая бы не скрылась отъ нихъ) представить въ самыхъ блестящихъ краскахъ, какъ наше развитіе, такъ и могущество; и они постоянно находили въ нихъ поводы для сравненій между нашими наиболѣе развитыми національностями и низшаго разряда подземными расами, находившіеся, по ихъ мнѣнію, во мракѣ безнадежнаго варварства и неминуемо обреченными на постепенное вымираніе. Но они твердо рѣшились скрывать отъ своихъ согражданъ всякое преждевременное указаніе путей къ міру, освѣщаемому солнцемъ; они были сострадательны, и ихъ пугала мысль истребленія столькихъ милліоновъ живыхъ существъ; къ тому же, сильно разукрашенныя картины нашей жизни, которыя я раскрывалъ передъ ними, только возбуждали въ нихъ чувство соболѣзнованія. Напрасно я съ гордостью приводилъ имена нашихъ великихъ людей, — поэтовъ, философовъ, ораторовъ, полководцевъ, и вызывалъ на указаніе — равныхъ имъ между народами Врилья. «Увы!» отвѣчала Зи, и ея величавое лицо смягчилось выраженіемъ ангельскаго состраданія, "такое выдѣленіе нѣсколькихъ изъ среды большинства — самый фатальный признакъ расы, обреченной на вѣчное невѣжество. Развѣ ты не видишь, что первое условіе счастія для смертныхъ заключается въ прекращеніи всеобщей борьбы и соревнованія, только разрушающихъ тотъ покой жизни, безъ котораго немыслимо достиженіе счастья, какъ нравственнаго, такъ и физическаго? Мы думаемъ наоборотъ, что чѣмъ болѣе наша здѣшняя жизнь будетъ приближаться къ высшему идеалу загробнаго существованія безсмертныхъ духовъ, чѣмъ болѣе она будетъ походить на будущее блаженное бытіе, — темъ легче мы перейдемъ въ него впослѣдствіи.
Развѣ въ своемъ воображеніи мы можемъ себѣ представить жизнь боговъ, или безсмертныхъ иначе, какъ чуждую всякихъ страстей, подобныхъ любостяжанію и честолюбію.
Намъ кажется, что эта жизнь, при полномъ развитіи умственной и духовной дѣятельности, должна быть преисполнена яснаго покоя; но какова бы ни была эта дѣятельность, она должна соотвѣтствовать склонности каждаго, однимъ словомъ — это должна быть жизнь, проникнутая однимъ радостнымъ чувствомъ мира и благоволенія, въ средѣ котораго должны исчезнуть всѣ страсти — вражды и ненависти, борьбы и соперничества. Таковъ идеалъ общественной жизни, къ достиженію котораго стремятся всѣ націи Врилья и на которомъ основаны всѣ наши теоріи государственнаго устройства. Ты видишь какъ несовмѣстима эта идея прогресса съ понятіями, господствующими между твоимъ неразвитымъ народомъ, который въ своемъ бурномъ движеніи, только стремится увѣковѣчить непрерывную борьбу страстей, съ ихъ постоянными спутниками — горемъ и заботою. Далеко за предѣлами Врилья, существуетъ нація, самая могущественная изъ всѣхъ живущихъ въ нашемъ мірѣ, которая считаетъ свое политическое устройство и свою систему управленія образцомъ, достойнымъ подражанія для всѣхъ прочихъ. Они поставили за образецъ благополучія постоянное соперничество во всѣхъ вещахъ, такъ что среди нихъ страсти не утихаютъ ни на одно мгновеніе: они въ постоянной борьбѣ изъ за власти, богатства, извѣстности, и просто ужасно слышать тѣ поруганія и клеветы, которыми осыпаютъ другъ друга даже самые лучшіе изъ нихъ, безъ малѣйшей совѣсти и стыда……
«Дѣло въ томъ», продолжала Зи, "что если разумная жизнь должна стремиться къ подражанію яснаго спокойствія безсмертныхъ, то ужъ конечно ничего не можетъ быть дальше отъ цѣли, чѣмъ подобная система, цѣликомъ воплощающая въ себѣ всю ту борьбу и тревоги, которыя отличаютъ смертнаго человѣка.