Донъ-Жуанъ. Поэма лорда Байрона. Вольный переводъ В. Любича-Романовича. Въ двухъ частяхъ. Санктпетербургъ. 1847. Въ тип. Фишера. Въ 8-ю д. л.
Въ поэзіи Байрона отразились два вѣка — восьмндцатый и девятнадцатый. По идеямъ своимъ, онъ болѣе принадлежитъ первому; по чувствамъ и дѣятельности — къ послѣднему. Отечество его находилось въ двусмысленномъ отношеніи къ философіи восьмнацатаго вѣка, или, говоря опредѣленнѣе, къ фанцузской дореволюціонной философіи: съ одной стороны, эта философія пріобрѣла себѣ въ Англіи между образованными людьми множество жаркихъ поклонниковъ; съ другой — упорство англійскаго характера служило имъ непреодолимой преградой. Французскія идеи были въ большой модѣ въ англійскомъ обществѣ; но онѣ не могли проникнуть сквозь кору его привязанности къ наслѣдственнымъ идеямъ и учрежденіямъ. Событія первой четверти девятнадцатаго столѣтія нанесли рѣшительный ударъ философіи восьмнадцатаго вѣка; во всѣхъ государствахъ въ умственномъ отношеніи сдѣланъ былъ поворотъ назадъ, и Англія шла объ-руку съ Германіею во главѣ этого возвратнаго движенія. Въ эту эпоху явился Байронъ, напитанный идеями философовъ прошедшаго столѣтія. Явись онъ лѣтъ сорокъ, пятьдесятъ прежде, душа его, можетъ-быть, нашла бы себѣ пищу въ томъ френетическомъ, восторженномъ отрицаніи, которымъ такъ полно удовлетворялись Вольтеры и Дидро. Но Байронъ достигъ совершеннолѣтія уже въ такую эпоху, когда отрицаніе было въ тягость большинству, когда всѣ о томъ только и думали, какъ бы создать вновь и какъ-можно-скорѣе все, что было разрушено отрицаніемъ. Ясно, что отношеніе великаго поэта къ обществу было самое враждебное. Ни въ одномъ изъ его произведеній не выразилось оно такъ рѣзко, какъ въ «Донъ-Жуанѣ». Это не что иное, какъ желчная сатира на общество первой четверти девятнадцатаго вѣка, особенно на англійское общество того времени. Эпическаго достоинства въ «Донъ-Жуанѣ» такъ же мало, какъ въ большей части эпическихъ произведеній Байрона; но какъ сатира — онъ изумителенъ.
Изъ всего этого догадливый читатель, даже и незнакомый съ поэмой Байрона, легко можетъ заключить, что напечатать переводъ ея на русскій языкъ безъ передѣлокъ и пропусковъ невозможно. Въ этомъ сознаётся и переводчикъ ея — г. Любичъ-Романовичъ. Тѣмъ не менѣе онъ рѣшился перевести ее на русскій языкъ съ значительными передѣлками, частыми пропусками и съ уменьшеніемъ силы чуть не въ каждомъ стихѣ. Сверхъ-того, г. Любичъ-Романовичъ вовсе не хотѣлъ принять въ соображеніе, что ужь если переводить Байрона стихами, такъ надо и стихъ имѣть прекрасный. А стихъ переводчика «Донъ-Жуана» свидѣтельствуетъ только о способности его, — дѣйствительно, замѣчательной, — вставлять какую-угодно мысль въ рамку избраннаго размѣра, оставаясь колючимъ и прозаичнымъ въ самой высшей степени.
О вы, наставники морали,
И юности опекуны!
Къ какой бы ни принадлежали
Вы націи, — и быть должны
Съ питомцами своими, строги;
Большой имъ воли не давать…
Да помнили бы, педагоги! —
Почаще ихъ сѣкать, сѣкать,
И не заботиться, что будутъ
Кричать да плакать: позабудутъ
Физическую боль, и плодъ —
Полезный это принесетъ!
Съ чѣмъ сравнить эти ямбы? Только развѣ со стихами Раича, неутомимаго и забытаго переводчика Тасса и Аріоста, который началъ, продолжалъ и окончилъ свой переводъ «Неистоваго Орланда» вотъ какимъ крошевомъ:
Въ честь рыцарей, любви и дамъ
И смѣлыхъ предпріятій!
Какъ съ Аграмантомъ по морямъ
Приплыли Мавровъ рати,
И въ честь царя своей земли,
Въ живомъ порывѣ мщенья,
Въ предѣлы Франціи вошли
Съ мечемъ опустошенья;
Хвалился Аграмантъ, что онъ,
Возставъ на Карломана
Отмститъ за тѣнь Траяна!
Вотъ ужь второй переводъ у насъ Донъ-Жуана" въ нынѣшнемъ году, да, видно, долго ждать еще перевода хорошаго.