Академии палестинские Согласно сообщению р. Гошаи (собирателя таннаитских традиций в первой половине третьего столетия), в Иерусалиме существовало 480 синагог, которые впоследствии были разрушены вместе с храмом. При каждой из них находилась школа для преподавания Библии, равно как школа для изучения устного закона. Кроме этих школ низшего и среднего типа, упоминаемых традицией (к которой не следует относиться с безусловным недоверием, несмотря на то, что приводимые в ней числа более или менее преувеличены), в Иерусалиме существовало еще нечто вроде университета или академии; это учреждение состояло из книжников («мудрецов и учителей»), вокруг которых собирались молодые люди по окончании своего школьного образования, для дальнейшего изучения закона; эти последние назывались «талмиде хахамим» (ученики мудрецов). Однако положительных сведений относительно организации этого учреждения и отношения его к Великому Синедриону, среди членов которого, несомненно, были и фарисеи, мы не имеем. Насколько можно судить из сообщения Тосефты (Санг., VII, 1), Малый Синедрион, из 23-х членов, который заседал при «входе на храмовую гору», פתח הר הבית, исполнял две функции: судебную и академическую. По субботам и праздникам занимались исключительно теоретической разработкой законов; в будни занимались также текущими судебными делами; в том и другом случае, кроме членов синедриона, на заседаниях присутствовали также ученики, на особо отведенных для них местах. Ученикам предоставлялось не только предлагать вопросы при теоретическом обсуждении законов, но и выступать добровольными защитниками в уголовных процессах, причем выступавшего защитником, по-видимому — для поощрения, сажали рядом с членами синедриона (Санг., 10 и IX, 3; см. Аб-бет-Дин). Кроме того, существует сообщение, в достоверности которого нет причины сомневаться, что главы синедриона, Шемая и Абталион, имели свою особую школу — בית מדרש, в которой они преподавали «устное учение», с определенной платой каждый раз за вход (см. Абталион). Наиболее ценные подробности относительно этого вопроса дают нам сообщения о школах («домах») Гиллеля и Шаммая, полемика и дебаты которых относятся к последнему столетию эпохи второго храма и касаются не только галахи, но и вопросов библейской экзегетики и религиозной философии (Эруб., 13б).
Разрушение Иерусалима положило конец полемике школ, так же как и борьбе политических партий. Около этого времени ученик Гиллеля, знаменитый р. Иоханан бен-Заккаи, создал в Явне (Ямнии) новый центр еврейской науки и таким образом на развалинах политического существования народа положил начало его интенсивной духовной культуре. Явненская коллегия, приняв, насколько это было удобно и практично, устав Великого Синедриона, сразу выступила в качестве его преемника и привлекла к себе всех отличавшихся как нравственными качествами, так и ученостью лиц, уцелевших от постигшей нацию катастрофы. Более того, она создала новое поколение таких же даровитых мужей, на долю которых выпало пережить еще одну катастрофу — несчастную войну Бар-Кохбы с ее трагическим исходом. В промежутке между этими двумя кризисами (73—132) академия в Явне стала общепризнанным учреждением, собиравшим и своим авторитетом утверждавшим законодательные традиции; она регулировала жизнь народа и сеяла семена будущего развития. Своим блеском и неоспоримым главенством она, кроме своего основателя, особенно была обязана правнуку Гиллеля, энергичному р. Гамлиелю, называвшемуся также Гамлиелем II, или Явненским, в отличие от своего деда Гамлиеля I. К нему-то стекались ученики р. Иоханана бен-Заккаи и другие ученые изучать закон и толкования Библии. Хотя многие из них преподавали и работали в других местах (Элиезер бен-Гирканос — в Лидде, Иошуа бен-Ханания — в Бекиине, Исмаил бен-Элиша — в Кефар-Азизе, Акиба — в Бене-Бераке, Ханания (Ханина) бен-Традион — в Сикнине), — Явна все же оставалась центром, и в «явненский виноградник», как называли Явненскую академию, они сходились для совместной работы. В благоприятной ученой атмосфере этой академии возникли и развились значительнейшие памятники литературы и традиции — Мидраш и Мишна, Талмуд и Агада. Здесь же было положено основание систематической разработке галахи и экзегезы. В Явне происходили решающие дебаты относительно канонизации отдельных библейских книг; здесь молитвенник получил свою окончательную форму; здесь же, вероятно, появился на свет и Таргум на Пятикнижие, названный впоследствии «Онкелос»; известно, что здесь получила санкцию от ученых новая греческая версия Библии Акиласа (Аквилы; см.). События, предшествовавшие великому восстанию Бар-Кохбы 117—130 г., равно как и следовавшие за ним (132—140 г.), имели своим результатом упадок и гибель Явненской академии. По преданию (Рош-гашана, 31б), синедрион был перемещен из Явны в Ушу, из Уши обратно Явну и наконец вторично в Ушу. Окончательное перенесение синедриона в Ушу указывает на полное культурное превосходство Галилеи над Иудеей, опустошенной войною и гонениями Адриана. В Уше академия оставалась в течение долгого времени; своим значением она была обязана ученикам Акибы, из которых один, Иегуда бен-Илай, был родом из Уши. Здесь была предпринята великая работа реставрации палестинского иудаизма, сокрушенного Адрианом. Вновь расцвело изучение закона, когда Симон бен-Гамлиель получил титул патриарха, который некогда носил его отец. С этого времени сан патриарха стал наследственным в доме Гиллеля, и резиденция патриарха была вместе с тем местопребыванием Академии. При Симоне бен-Гамлиеле синедрион часто менял свое местопребывание. Сначала он был перенесен из Уши в Сефарам, שפרעם (ныне Шеф Омр, деревня в двенадцати верстах к востоку от Хаифы), затем, при сыне и преемнике Симона — р. Иегуде Ганаси, он переместился в Бет-Шеарим и, наконец, в Сепфорис (Циппори), теперешний Сефури, где преподавал знаменитый ученик р. Акибы, Иосе бен-Халафта. С большим трудом удалось патриарху Симону заставить признать свой авторитет выше авторитета этого ученика Акибы, превосходившего, однако, его своею ученостью. Р. Иегуда Ганаси сумел счастливо сочетать с унаследованным от отца рангом репутацию выдающегося ученого, что было весьма важно при существовавших тогда условиях. Рабби Иегуде, в котором сочетались «Тора и величие», предназначено было судьбою завершить собою одну важную эпоху и положить начало другой. Академия в Сепфорисе, в работах которой принимали участие и выдающиеся вавилонские ученые, как р. Хийя и р. Натан, воздвигла себе вечный памятник изданием Мишны, ставшей каноническим кодексом законодательных традиций и правил религиозной практики. Мишна, которая была закончена вскоре после смерти ее составителя (в начале III века), стала общепризнанной учебной книгой как для палестинских, так и для вавилонских академий; по ней с этих пор велось преподавание; она же явилась объектом дальнейших ученых прений. Признание еврейством Мишны рабби Иегуды проводит демаркационную линию в истории академий и их учителей и представляет переход от эпохи таннаев к эпохе амораев.
По смерти редактора Мишны, р. Иегуды I, Сепфорис недолго оставался местопребыванием патриарха и академии. Патриархом стал р. Гамлиель III, посредственный сын выдающегося отца; поэтому пост главы академии занял не он, а p. Ханина б.-Хама (см.), один из младших, но любимейших учеников р. Иегуды I. Ослабление престижа патриарха и переход в другие руки ректорства в Сепфорийской А. в значительной мере лишили последнюю прежнего блеска и авторитета. Лучшие ученики и сотрудники р. Иегуды I разбрелись по разным местностям, основывая свои собственные школы. Так, напр., р. Яннай основал школу своего имени דבי ר׳ ינאי, сначала в Сепфорисе, а потом перенес ее в Акбари. Другой, р. Баннаа, тоже основал в Сепфорисе школу, во главе которой после его смерти стал знаменитый ученик р. Ханины — р. Иоханан б.-Напаха; р. Гошая Великий учредил школу в Кесарее, а Леви б.-Сиси совсем удалился в Вавилонию. Все эти отдельные школы не могли, конечно, не содействовать широкому распространению знания устного учения в народе, но, лишая главную, Сепфорийскую Α. ее лучших научных сил, довели ее до полного упадка. Когда же р. Иоханан б.-Напаха, не поладив с своим бывшим учителем р. Ханиной, удалился в Тивериаду и основал там свою собственную академию, тогда и патриарх Иегуда II (внук Иегуды I) увидел себя вынужденным переселиться туда же. Импозантная личность и необыкновенная ученость р. Иоханана сделали Тивериаду на долгое время неоспоримым центром палестинского еврейства, привлекавшим к себе алчущих учения даже из Вавилонии. Ко времени кончины р. Иоханана репутация Тивериадской А. установилась так прочно, что она не пришла в упадок и при его преемниках, хотя ни один из них не был равен ему в учености. Одно время на первый план выдвинулась высшая школа в Кесарее благодаря влиянию р. Гошаи, жившего там в первой половине третьего столетия, одновременно с отцом церкви Оригеном. После смерти р. Гошаи положение академии пошатнулось, и только впоследствии, когда во главе Кесарийской А. стал ученик р. Иоханана, р. Аббагу (см.), положение ее изменилось к лучшему, и в течение всего четвертого столетия повсюду, не исключая Тивериады, с большим вниманием прислушивались к мнениям «мудрецов из Кесареи». В это время Сепфорис также вернул себе свое прежнее значение научного центра, и выдающиеся ученые работали в нем в течение всего четвертого столетия.
Кроме исчисленных галилейских школ в начале третьего столетия была также академия в городе Лидде, или «на юге», как тогда выражались про Иудею. Хотя южная Палестина, или Иудея, где Адриановы гонения применялись с особенной жестокостью, долго не могла оправиться от разгрома, и значительные еврейские общины не могли вновь образоваться, тем не менее многие из сотрудников и коллег патриарха р. Иегуды I, как, напр., р. Хама (отец р. Гошаи), Бар-Каппара и др. удалились туда с целью не давать заглохнуть национальной культуре на месте ее зарождения. Учреждение Лиддской А. не было вызвано, как думают некоторые, сепаратистскими тенденциями; представители ее поддерживали дружеские отношения с патриархом, корреспондировали с ним по галахическим вопросам (Иер. Нидда, III, 50в), а в галилейских школах пользовались почетным званием «южных мудрецов», חבמי דרזם. Из чувства пиетизма к древней родине была даже установлена галаха, по которой «торжественное объявление високосного года должно совершаться непременно в Иудее, а не в Галилее» (Санг., 11a), и этой галахи придерживался также и р. Иегуда I (Рош-га-Шана, 25а; ср. Тосафот, s. v. Sil); только впоследствии, после какого-то несчастного случая, когда посланные для этого в Лидду 24 ученика из школы р. Иегуды умерли все в один день «от дурного глаза» — эта галаха была отменена (Иер. Санг., I, 18в). Особенного процветания достигла Лиддская А. при р. Иошуе б.-Леви (см.), который независимо от своих нравственных качеств и глубокой учености был также очень богат и мог содержать много учеников. Из этой же А., между прочим, вышел учитель, которому св. Иероним обязан был своим знанием еврейского языка и глубоким знакомством с «Hebraea veritas» (с настоящей еврейской речью). Но ни Кесарея, ни Сепфорис, ни Лидда не могли умалить славы и значения Тивериады. Она осталась резиденцией официального главы — патриарха; в ней же находилась и Α., смотревшая на себя как на преемницу древнего Синедриона. Право предоставления ученого звания «Рабби», которое со времени р. Симона бен-Гамлиель было личной прерогативой патриарха, было ограничено лишь в том смысле, что он мог жаловать это звание только с согласия «совета мудрецов». Сан патриарха стал светским, так как выдающаяся ученость перестала считаться необходимым атрибутом для его носителя. Среди членов Тивериадской академии, называвшихся «хаберим» (см. Академии вавилонские), никогда не было недостатка в даровитых мужах, работавших и учивших, подобно р. Иоханану. Среди последних должны быть упомянуты Элеазар б.-Педат, р. Ами и р. Аси, р. Хийя бар-Абба, р. Зеира, Самуил б.-Исаак, р. Иона, р. Иосе, р. Иеремия, р. Мани бен-Иона и р. Иосе б.-Абин, выдвинувшиеся своими работами в области галахи. Тивериадская академия славилась также в области агады, всегда высоко ценившейся в Палестине благодаря многим выдающимся работникам, начиная с современников и учеников р. Иоханана бен-Напаха и до Танхума бар-Абба, знаменитого собирателя агадических преданий. Бессмертным памятником деятельности Тивериадской академии является палестинский, или, как он обычно называется, Иерусалимский Талмуд, начало которому положил р. Иоханан б.-Напаха, ошибочно называемый его редактором или составителем. В действительности этот труд был закончен лишь спустя 150 лет после смерти р. Иоханана. Заключение его, несомненно, находится в связи с уничтожением патриархата (около 425 года). Тивериада, однако, и после заключения Талмуда не потеряла значения научного центра, хотя о ее последующей деятельности известно очень мало. Согласно одной вавилонской легенде, в первой трети шестого столетия в Тивериаду бежал один из потомков патриаршего дома, где он стал «реш-пирка» (глава школы); около того же времени один сирийский епископ обратился к мудрецам Тивериады с просьбой склонить еврейского царя южной Аравии, Ду-Нуваса, прекратить гонения, воздвигнутые против тамошних христиан. Позднее Тивериада приобрела значение как родина масоретских нововведений: именно здесь в VII веке введена была система пунктуации, значительно облегчившей правильное чтение и понимание библейского текста. Эта система, известная под названием «тивериадской пунктуации», завоевала себе признание всего мира. Приблизительно к середине восьмого столетия относится расцвет деятельности тивериадского масорета Пинхаса, имевшего звание рош-иешиба (глава Академии); почти одновременно с ним в Тивериаде работал Ашер Старый, или Великий, праотец пяти поколений масоретов. Последний из них, прозванный Бен-Ашером, был современником Саадии и достойно заключил собою тивериадскую школу масоретов. С этих пор Тивериада перестала играть какую-либо роль в еврейской науке вплоть до двенадцатого века, когда она вновь на короткое время дала о себе знать. — Ср.: Frankel, Mebo, 2—6; Weiss, Dor-dor, II, 36, 71, 144, 185; ΠΙ, 42, 54; Halevy, Doroth harischonim, II, 64 и дальше; J. E., I, 147—148.
Л. К.3.