Арабско-еврейская литература — При самом начале развития арабской культуры евреи уже жили среди арабов и говорили на их языке. Переходя постепенно к употреблению арабского языка в своих произведениях, евреи впоследствии создали на этом языке и в тех областях, в жизни которых принимали живейшее участие, такую литературу, которая во многом превзошла подлинную арабскую. Вместе с тем арабско-еврейская литература столь обширна, что нет никакой возможности дать хоть в самых общих штрихах характеристику того материала, который входит в ее состав; та же обширность явилась, по-видимому, причиной того, что до настоящего времени нет ни одного цельного труда по этому предмету. Один только Штейншнейдер в течение многих лет подготовлял материалы для подобной книги, но, за смертью, ему не удалось привести в порядок и дать всю историю своеобразной и высокоинтересной арабской литературы (см. Zeit. Deut. Morg. Ges., LIII, 418).
1. Древнейшая литература. — Наиболее ранние произведения арабско-еврейской литературы ничем не отличаются от чисто арабской — они лишены малейшего отпечатка еврейской индивидуальности. К этим произведениям относятся поэмы, составленные по поводу общественных и частных событий и относящиеся ко второй половине 5-го века настоящей эры. Первая еврейская поэма на арабском языке была сложена поэтессой Саррой, происходившей из Медины; тут Сарра оплакивает массовое избиение родного ей еврейского племени, совершенное одним из арабских полководцев. Это же самое событие послужило сюжетом и для другой поэмы, автор которой остался неизвестен. Около середины шестого столетия в северной Аравии особенно прославился, даже среди арабов, поэт Самауаль (Самуил) ибн-Адийя, имя которого весьма часто упоминается среди выдающихся арабских поэтов и произведения которого включены в наиболее важные сборники древнеарабской поэзии. В эпоху Магомета в Медине жили следующие поэты: Аль-Раби ибн-Аби-аль-Хукайк, Ка’аб ибн-Асад, Асма (женщина-поэтесса), Ка’аб ибн-аль-Ашраф (убитый по приказанию пророка), Аль-Саммак, Аус из племени Бану-Курайдза, Абу аль-Дийал, Шурайх, Джабал ибн-Джауваль и, наконец, Мархаб из Хайбара. Уже в конце деятельности Магомета жил обратившийся в ислам еврей Аль-Хуссейн, впоследствии принявший имя Абдаллы ибн-Салама, который написал целый ряд гомилий и, главным образом, священных легенд, почерпнутых из еврейских источников и позднее легших в основание мусульманских преданий или «Хадиса». Его примеру последовали и приняли ислам Ямин ибн-Ямин (Вениамин), Ка’аб ибн-Ахбар и Вагб ибн-Мунаббик (последние два, связанные тесной дружбой, жили в Йемене). О других арабско-еврейских литературных произведениях этой ранней эпохи до нас не дошло никаких сведений, за исключением так называемого «Китаб аль-Ашма’ат», упоминаемого только одним анонимным автором девятого столетия. Это произведение, которое Шпренгер (Sprenger, Leben und Lehre Mohammeds, т. Ι, стр. 49) считает наиболее ранним сборником откровений пророка, в действительности не было арабским сочинением, но, вероятно, представляло компендий различных исключительно раввинских дискуссий, которые автор, естественно, мог озаглавить только именем «Шема’ата» («Слышанное»). Абдалла ибн-Саба, которого многие склонны считать евреем, был вместе с тем первым, кто настаивал на том, чтобы халифу Али воздаваемы были божеские почести. Именно ему приписывается основание шиитской секты сабайиитов. Этим кончается первый период арабско-еврейской литературы, характерной особенностью которого является то, что почти все его литературные произведения прошли сквозь призму мусульманского учения (см. Delitzsch, Jud.-arabische Poesien aus mohammedan. Zeit, 1874; Nöldeke, Beiträge zur Kenntniss der Poesie der alten Araber, стр. 52—86; Hirschfeld, Essai sur l’histoire de juifs de Medine, в Revue des études juives, VII, стр. 107—193; X, стр. 10—31).
2. Караимы. — Второй период арабско-еврейской литературы характеризуется тем, что арабский язык начинает применяться уже не только в поэтических произведениях, но и в научных. Караимы первые воспользовались им в своих теологических сочинениях. Основатель и древнейший наставник секты, Анан (см.), употреблял еще раввинский язык и все свои труды писал на талмудическом диалекте; но позже, когда рознь между караимами и талмудистами крайне обострилась, первые прибегли к арабскому языку не только вследствие его широкого распространения в то время, но, главным образом, чтобы нанести удар талмудистам, которые не могли бы читать их сочинения, написанные на незнакомом им языке. Вероятно, в силу той же причины караимы впоследствии прибегали к арабским толкованиям при употреблении еврейских цитат и переводов. — В арабско-караимских трудах нет большого разнообразия в смысле идей и затрагиваемых научных областей, так как все они держатся одной и той же тенденции, направленной на защиту очень узкого религиозного миросозерцания. Библейская экзегетика, галаха и теология, лингвистика и полемика с раббанитами — вот те области, в которых, главным образом, трудились караимы; что же касается других отраслей знания, то по этому поводу ничего достоверного пока еще не известно и окончательно установить участие их в этих областях знания удастся не раньше, чем будут произведены исследования караимских рукописей, находящихся в различных библиотеках. — Начало X в. знаменует расцвет арабско-караимской литературы. Вследствие не прекращавшейся упорной борьбы между раббанитами и караимами первые по необходимости были вовлечены в письменную полемику с последними, и таким образом арабский язык стал пускать глубокие корни также среди евреев-раббанитов. Дело в том, что в ту пору трудно было найти хоть одного мало-мальски выдающегося караимского писателя, который не счел бы своей священной обязанностью выступить с целым рядом нападок на Саадию Гаона. К этим писателям должен быть прежде всего отнесен Сулейман ибн-Рухейм (Соломон бен-Иерохам), которому принадлежат комментарии на Псалмы, Плач и Экклезиаст (ср. рукописи Британского музея №№ 2515—17, 2520; Hirschfeld, Arabische Chrestom., стр. 103—109). Рядом с ним следует упомянуть Юсуфа Киркисани, сочинение которого «Kitab al-Anwar we al-Manakib», ספך האזדים, представляет введение к комментарию Киркисани на Пятикнижие (Bacher, в Jew. Quart. Rev., VII, стр. 687—710; Гаркави, «Записки Русского археологического общества», отдел Восточный, т. VIII, стр. 247—321; Познанский, в юбилейном сборнике в честь Штейншнейдера, «Festschrift», стр. 195—218; idem, Semitic studies in memory of A. Kohut, стр. 435—456; Hirschfeld, там же, стр. 116—121). Однако наиболее плодовитым из всех караимских писателей этого периода является Иефет ибн-Али га-Леви (Тасан из Басры). Помимо «Sefer ha-Mizwoth», им составлен целый ряд комментариев на все библейские книги; в этих комментариях он первый из всех современных ему писателей обратил должное внимание на лингвистический элемент, входящий в библейскую экзегезу. Сын Иефета Леви (Абу-Саид) написал комментарии на Пятикнижие и кн. Иис. Навина и составил компендий на «Agron» (словарь) Давида бен-Авраама из Феца. Давид бен-Боаз является автором комментариев на Пятикнижие и Экклезиаст; он также написал «Китаб аль-Узуль».
Начало XI в. знаменовалось появлением целого ряда трудов уже другого характера в арабско-караимской литературе. Так, Юсуф аль-Басир (га-Рое) писал не только по богословским вопросам, но и по галахическим, напр. в своем сочинении «Al-Muchtawi»; он представил респонсы по наследственному праву (Kitab al-Istibsar; отрывки существуют еще и поныне) и, наконец, сочинение философского характера — Kitab al-Isti’ana (см. P. F. Frankl, Ein mûtazilitischer Kalam, в Sitzungsberichte der Wiener Akademie, 1872, стр. 169 и сл.). Около 1026 г. Абул-Фарадж Гарун ибн-аль-Фарадж окончил свое грамматическое сочинение «Al-Muschtamil» (Poznacsky, в Revue des études juives, XXXIII, стр. 24—39); он был также автором комментария на Пятикнижие. Али бен-Сулейман, живший в двенадцатом столетии, оставил, помимо экзегетического исследования Пятикнижия, также сочинение, родственное по своему характеру с уже вышеупомянутым компендиумом Давида бен-Авраама. — В тринадцатом столетии караимская литература после своего упадка в Азии находит новое убежище в Египте; но произведения ее, выросшие на африканской почве, стоят уже гораздо ниже тех, которые возникли в Азии. Израиль бен-Самуил (даян в Магребе) составил трактат о «Шести символах веры», сочинение, посвященное ритуальному убою скота, и, наконец, труд под заглавием «Sefer ha-Mizwoth». Подобное этому последнему сочинение было составлено его учеником, врачом Иефетом ибн-Сагир (Аль-Хаким аль-Сафи); ему же принадлежит и другое сочинение, известное под именем «Siddur» Аль-Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; Steinschneider, Cat. Berlin, II, 48; другие ритуальные сочинения — см. Mss. Brit. Mus., 2531—32, 2536). Иуда бен-Меир (прозванный Аль-Хаким аль-Тафи) написал комментарий на кн. Эсфири. Среди комментаторов Пятикнижия следует еще упомянуть Алмуаллема Абу Али (Сагль бен-Мацлиах аль-Имам), Абул-Сари, Абул-Фарадж-Фуркана и Аль-Мукадаси.
Наиболее выдающимся автором четырнадцатого столетия является врач Самуил из Магреба, который, помимо своего главного труда, называвшегося «Al Murschid» («Путеводитель»), написал еще вступление к Пятикнижию. В 1415 г. Илия га-Даян составил труд о некоторых календарных правилах, еврейский перевод которого находится в С.-Петербурге. В начале пятнадцатого столетия Ибн-аль-Гити написал замечательную «Хронику караимских ученых» (G. Margoliouth, в Jew. Quart. Rev., IX, 429—443). В семнадцатом веке Давид бен-Моисей Фейруз составил в подражание Бахьи ибн-Пакуда трактат под заглавием «Указатель обязанностей сердца». По настоящее время, хотя уже не в столь обширных размерах, караимы в своей литературе пользуются арабским языком; на этом же языке они, между прочим, читают пасхальную гагаду (изд. в Пресбурге, в 1868 г.).
3. Саадия. — Распространением своим среди раббанитов арабская литература лишь косвенным образом обязана караимам. Саадия из Файюма (см. Саадия Гаон) своими полемическими трактатами против них занял первое место в списке их противников; из этих трактатов увидели свет лишь некоторые, и то впоследствии. Произведения Саадии не были только продолжением существовавшей в его время еврейской науки; напротив, он пошел дальше и создал новую ветвь ее, именно религиозную философию. В качестве противника караимов он, по-видимому, поставил себе целью всемерно препятствовать талмудистам-евреям пользоваться какими бы то ни было караимскими произведениями. Своими комментариями и переводами почти всей Библии Саадия заслужил прозвище «Комментатора»; его же специальная версия Пятикнижия, в частности, приобрела такую громкую популярность в народе, что на нее стали смотреть как на новый «таргум»; и по настоящее время эта версия считается таковым во всех тех странах, где евреи говорят по-арабски. Рукописи этой версии найдены в Йемене рядом с Таргумом Аквилы. Под заглавием «Agron» Саадия выпустил филологическое сочинение, отрывок которого, единственный в настоящее время существующий, был недавно издан Гаркави вместе с фрагментами, оставшимися после его же «Sefer ha-Graluj» (Studien und Mittheilungen aus der Kaiserl. Bibliothek zu St.-Petersburg, V). Ему же принадлежат трактат о девяносто (семидесяти) редких, один только раз встречающихся, словах в Библии (άπαξ λεγόμενα; оригинал этого труда утерян, еврейский же текст издан Иеллинеком) и одно обширное грамматическое сочинение. Для литургических надобностей он составил особый молитвенник, который обогатил целым рядом еврейских литургических гимнов собственного сочинения, тогда как указания (как ими пользоваться и когда их читать) написаны по-арабски. Перу Саадии принадлежат также хронологический трактат и юридическое сочинение о наследовании (H. Derenbourg и Mayer Lambert, IX, Traité des successions и т. д., Paris, 1867). О философских сочинениях Саадии см. ниже. К числу анонимных сочинений, вышедших под именем Саадии, относится один Мидраш на «Десять заповедей» (изд. Eisenstädter, Вена, 1868; Joseph Schabbethai Farkhi, 1849), который, однако, не что иное, как искусный парафраз тех же заповедей в литургическом духе (Steinschneider, Cat. Berlin, Ι, 48).
4. Библия. — Указав в кратких чертах на тот характер, какой приняла арабско-еврейская литература среди раббанитов в первоначальных стадиях ее эволюции, перейдем теперь к изложению ее дальнейшего развития. Следует, однако, заметить, что почти все время она носит характер экзегетический и лишь в редких случаях отклоняется от этого веками проложенного пути. После Саадии Гаона Самуил бен-Хофни из Багдада (умер в 1034 г.) составил целый ряд комментариев на различные библейские книги, из которых сохранилась только часть (Samuel b. Chofni, Trium sectionum posteriorum libri: Genesis, versio arabica, 1886). Падение еврейской науки в Ираке повлекло, однако, за собой небывалый подъем ее в Испании; и здесь арабский язык стал любимым и предпочтительным для всех еврейских сочинений. Хафс аль-Кути, прозванный Готом (1000—1050), составил стихотворный парафраз Псалмов (A. Neubauer, Revue des études juives, XXX, 65—69). Моисей га-Коген Гикатилия из Кордовы (1050—1080), поощряемый грамматическими и лексическими сочинениями Абул-Валида, составил несколько комментариев на Пятикнижие, Пророков, Псалмы, Иова, Песнь Песней и Даниила; но от них сохранились одни только фрагменты, да и то в виде цитат, приводимых в своих сочинениях позднейшими авторами (S. Poznańsky, Ibn Giquatilla nebst den Fragmenten seiner Schriften, Leipzig, 1895). Вероятно, к тому же времени относятся и два анонимных перевода книги Руфь. Исаак бен-Иуда бен-Гайят (1039) составил версию Экклезиаста (изд. I. Loewy, Leyden, 1884). Младшим современником и весьма ядовитым противником Моисея Гикатилии был Иуда бен-Балаам из Толедо (1070—1090), комментарии которого также не дошли до нас в полном виде (см. Neubauer, The fifty-third chapter of Isaiah, стр. 384—385; Bacher, в Zeitschrift Stade, т. XIII, стр. 129—155). Фрагменты одного анонимного комментария, датированного XII веком, хранятся в петербургской Публичной библиотеке. В 1142 г. комментировал Экклезиаст врач Хибат-Аллах (Натанаель), который впоследствии перешел в ислам. В начале тринадцатого века Иосиф ибн-Акнин, знаменитый ученик Маймонида, как предполагают, написал комментарий на Песнь Песней и трактат о библейских мерах (Munk, Notice sur Joseph ben Jehoudah, в Journal Asiatique, 1842. XIV; Steinschneider и Neubauer в Magazin, 1888). О его комментарии на Пятикнижие упоминает Аль-Муваккит (Ms. Brit. Mus. add. 27294, стр. 166). Несколько позже Танхум из Иерусалима составил комментарии на Пятикнижие и некоторые другие библейские книги (комментарий на кн. Иис. Навина, изд. Haarbrücker’a, Berlin, 1862; комм. на книгу Судей, изд. Groldziher’a). Исаак бен-Самуил га-Сефарди, живший также в Палестине в конце четырнадцатого века, комментировал Пророков (Steinschneider, Hebr. biblioth., XIX, 135, XX, 10). Им же был составлен комментарий на II книгу Самуила (Margoliouth, Jew. Quart. Rev., X, 385—403). Часть этого комментария находится в Оксфорде, в Бодлеянской библиотеке. В пятнадцатом веке славился, особенно в Йемене, Авраам Соломон, которому принадлежат примечания к Пророкам (Познанский, loc. cit., стр. 68). Комментарий на Эсфирь, рассматривавшийся как анонимное сочинение Маймонида, был издан (в Ливорно, 1759) Авраамом бен-Даниил Лумброзо; в действительности же он, по-видимому, относится к пятнадцатому столетию; он написан на магребском диалекте. В последнем (XIX) веке среди азиатских и африканских евреев снова пробуждается интерес к литературе. Типографии в Ливорно, Каире, Алжире, Оране, Иерусалиме, Бомбее, Пуне и Калькутте были завалены переводами, главным образом, тех частей Библии, которые обычно входят в литургический канон, как, напр., — Пятикнижие, Гафтарот, Псалмы, пять Мегиллот и Иов (Steinschn., Hebr. bibl., XIII, 49). Перевод всей Библии, сделанный Иезекиилом Шем-Тоб Давидом, был напечатан в Бомбее в 1889 г., перевод же апокрифов, сделанный Иосифом Давид, напечатан в 1895 г. — Как следствие особенного развития экзегезы, возникла большая литература по мидрашитскому и гомилетическому толкованию Библии. Британский музей обладает рукописями (Ord. 66—70), приписываемыми внуку Маймонида, Давиду бен-Авраам, в которых содержатся рассуждения и примечания к Пятикнижию. Большая часть гомилетической литературы приходится на долю Йемена. В средине четырнадцатого века Натанаель бен-Исаия составил нечто вроде Мидраша, под заглавием «Nur al-Thulm», от которого сохранились лишь отрывки (idem, XII, 59; Alexander Kohut, Light of shade and lamp of wisdom, New York, 1894; Hirschfeld, Arabische Chrestomatie, стр. 11—14). Врач Яхья бен-Сулейман (Закарийя; около 1430 г.) был автором сочинения «Мидраша Хефец», написанного смешанным языком — арабским и еврейским (Steinschneider, Cat. Berlin, I, 64, 71); на этот Мидраш существует комментарий под заглавием «AI-Durrah al-Muntakhaba» (Ms. Brit. Mus. or. 2746). Несколькими десятилетиями позже Саид бен-Дауд аль-Адени написал гомилии на Пятикнижие под заглавием «Kitab najat al-gharikin» (ib., 2785). Абу Мансуру аль-Дамари принадлежит сочинение «Siraj al-’Ukul» (см. A. Kohut, Abu Mansur ad-Dhamâri, New York, 1892), Давид аль-Лавани составил мидрашитский труд под заглавием «Al-wajiz al-mughni». Глоссы к Декалогу были написаны Моисеем бен-Иосиф аль-Балида (Ms. Brit. Museum, or. 2746). Существует также много анонимных компиляций, относящихся к этого рода литературе и написанных не на родном языке (Hirschfeld, loc. cit., стр. 14—19).
5. Лингвистика. — Еврейские филологи писали свои сочинения по арабским образцам, так что нет ничего удивительного в том, что они пользовались арабским языком. Древнейшим еврейским грамматиком считался Иуда бен-Корайш из Тагорта, в Северной Африке (изд. Bargis, Paris, 1859). Его «Risalah» («Послание»), в котором он увещевает фецскую общину не пренебрегать чтением и изучением Таргума, является первой попыткой сравнительного изучения семитических языков. Впрочем, его далеко оставил за собой Саадия Гаон, который превратил занятия семитической филологией в стройную науку. Первое его сочинение, озаглавленное «Agron», от которого сохранились лишь некоторые фрагменты, носило отчасти лексикографический, отчасти грамматический характер. Особенно много подробностей из области грамматики заключалось в его главном грамматическом труде, носившем название «Книга о (еврейском) языке» и состоявшем из двенадцати частей; к сожалению, это сочинение до нас не дошло. Вполне сохранившихся грамматических сочинений Саадии насчитывается только два: 1) этимологическое исследование о так называемых Арах legomena (см.) и 2) комментарий на «Sefer Jezirah», в котором, между прочим, содержится несколько грамматических параграфов. — В середине десятого века между грамматиками выдается особенно Дунаш бен-Тамим, живший в Кайруане. Вскоре после Саадии караим Абул-Фарадж Гарун из Иерусалима составил грамматическое и лексикографическое сочинение под заглавием «Al Muschtamil» (Познанский, в Revue des études juives, XXX, 24—39; 197—218).
Древнейшие лингвистические сочинения испанского происхождения написаны не на арабском, а на еврейском языке; но до Иегуды Хаюджа (из Феца) они особенного научного значения не имели. Только с XI века начинается постепенный расцвет этой литературы. Последователем Хаюджа был Абул-Валид Мерван (Иона) ибн-Джанах, сочинения которого в этой области носили уже более научный характер. Абул-Валид не только критиковал и дополнял Хаюджа, но и писал самостоятельные грамматические сочинения, выдающиеся по своему значению, а также составил словарь («Книга еврейских путей», издана А. Neubauer’ом, Оксфорд, 1875; еврейская версия издана Бахером в Берлине, в 1894 г.). Иуда бен-Балам написал специальное исследование об акцентах первых трех книг Агиографов, об омонимах («Kitab al-Tajnis») и несколько небольших трактатов грамматического и лексикографического характера. Особенно большим значением в качестве библейского комментатора и грамматика пользовался Моисей Гикатилия, который написал специальный труд «О мужском и женском роде»; это сочинение, впрочем, утеряно. К тому же столетию относится также Исаак бен-Яшуш, автор грамматического сочинения о «Флексиях» («Kitab al Tasarif»). В двенадцатом веке лингвистика делает дальнейшие успехи. Абу Ибрагим ибн-Барун составляет «Kitab al-Muwazana», трактат о сравнительной филологии евреев и арабов (изд. П. Коковцовым в Петербурге, в 1893 г., с русским предисловием и примечаниями). «Козри» Иегуды Галеви имеет отдельную грамматическую главу, содержащую весьма интересные положения (изд. Hirschfeld, стр. 128—138). — За этим периодом отмечаются столь блестящие успехи еврейской грамматической науки, что она вскоре затмевает родственную ей арабскую дисциплину. В четырнадцатом столетии мы встречаем одного только Танхума из Иерусалима, который составляет словарь к Мишне (под заглавием — «Al Murschid») в связи с комментарием Маймонида на Мишну. В пятнадцатом столетии африканец Саадия бен-Данан составляет грамматический труд и еврейско-арабский словарь. Другой глоссарий к комментарию Маймонида на Мишну был написан Давидом бен-Иеша га-Леви из Адена (Steinchneider, Cat. Berlin, № 113). Из анонимных сочинений этого рода должны быть упомянуты грамматический компендий к одному караимскому молитвеннику (Ms. Brit. Mas., or. 25—36), арабско-персидский словарь (Ms. Brit. Mus. add. 7701), трактат о темных словах, встречающихся в Библии и Мишне (Hirschfeld, Arab. Chrestom., стр. 31—34), и глава, посвященная филологическому разбору арамеизмов Библии (ib., стр. 54—60).
6. Талмуд и галаха. — Вполне естественно, что в Талмуде и галахе арабский язык не применялся в таких широких размерах, как в прочих видах еврейской литературы. Раввинский диалект так подходил к галахическим спорам и настолько укрепился в сознании как ученых, так и народа, что ему не трудно было выдержать натиск арабского языка и выйти победителем из этой борьбы; те же немногочисленные работы, которые были составлены на арабском языке в этой области, либо погибли, либо изучались, главным образом, по их еврейским переводам. Несомненно, следует относиться с большим недоверием к распространенному мнению, будто Саадией Гаоном был сделан перевод Мишны на арабский язык, так как небольшая и вскользь об этом брошенная заметка Петахии из Регенсбурга слишком недостаточна для того, чтобы из нее вывести столь определенное заключение. Однако следует отметить, что некоторые из респонсов, написанных им по-арабски, сохранились. Перевод Мишны, сделанный испанским современником Саадии, Иосифом бен-Аби Тауром, был вызван не столько потребностью самих евреев, сколько волей одного правителя-библиофила. Поэтому нет ничего удивительного в том, что книга могла погибнуть, так как, вероятно, больше одной копии этого перевода никогда и не существовало. — На арабском языке писали респонсы Иосиф бен-Авраам бен-Шет и Исаак Альфаси. Маймонид, написав свой комментарий к Мишне на арабском языке, оставил его после своей смерти непереведенным; популярность же приобрел еврейский перевод этого комментария, хотя неоднократно цитируется и арабский оригинал его. Некоторые отделы этого оригинала в настоящее время напечатаны; изучение их имеет огромное значение в деле сверки оригинала с переводом, печатаемым в современных изданиях Талмуда. На арабском же языке Маймонид написал свое «Sefer ha-Mizwoth», которое сохранилось в виде предисловия к его Мишна-Тора (введение и три первых параграфа изданы М. Перицем, Бреславль, 1882, и снабжены немецким переводом; все же сочинение издал и снабдил французским переводом М. Блох, Париж, 1888). Впоследствии Маймонид пользовался арабским языком и для некоторых респонсов; оригинальные части их случайно сохранились до настоящего времени (Margoliouth, Responsa of Maimonides in the original arabic, в Jew. Quart. Rev., XI, 553; Simonsen, Arabic responsa, ib., XII, 134—137; Steinschneider, Hebr. bibl., XIX, 113). Сын его, Авраам, хотя и был лишен гениальности отца, обладал, однако, большими познаниями в талмудической литературе, которые и применил в своем сочинении полурелигиозного, полуфилософского характера, известном под именем «Kitab al-Kifajah». В одном письме к Давиду бен-Хисдай из Багдада («Maasse Nissim», изд. B. Goldberg, Париж, 1867) он защищает теории и принципы своего отца. От него же сохранился сборник респонсов на арабском языке под общим заглавием «Megillath Setarim» (рукопись Montefiore [Halberstam], 56). Среди отрывков, найденных в египетской «генизе» (см.), встречается большое количество коротеньких разборов галахических законов и посланий такого же характера, написанных по-арабски. Самуил бен-Джам писал о законах убоя скота (Karmel, III, 215; Jüd. Zeitschr. Гейгера, 1862). Сочинение о законах, которые должны соблюдать женщины, было опубликовано Яковом Анкавой в Алжире, в 1855 г.; он же перевел книгу "Sefer Dath Jehudith (изд. в Ливорно, в 1827 г.) с испанского языка на арабский.
7. Литургические сочинения. — Служение арабского языка для литургических целей начинается переводом таких частей Библии, которые находили применение в общественном богослужении. Уже выше было упомянуто, что Саадия снабдил свой молитвенник арабским текстом, заключавшим в себе целый ряд ритуальных правил; такого же рода молитвенники, вероятно в подражание Саадии, были составлены в Йемене, из которых древнейший относится к пятнадцатому веку (Steinschneider, Hebr. bibl., XXI, 54; Cat. Berlin, I, 69, 117—130; W. H. Greenbourg·, The Haggadah according to the rite of Jemen, Лондон, 1896). Даже еще в шестнадцатом веке арабский язык продолжает делать громадные завоевания в области еврейской литургии; на этом языке составляется множество «пиутов», которые, конечно, по содержанию своему ничем не отличаются от прочих еврейских религиозных гимнов, написанных на еврейском языке. Некоторые из этих религиозных гимнов и молитв заслужили даже особенную любовь народной массы и получили самое широкое распространение. В молитвенниках, напечатанных для употребления в африканских и восточных общинах, вставлялись некоторые пиуты на арабском языке. Эта область арабско-еврейской литературы почему-то оставлена несколько в загоне современными исследователями, хотя она представляет громадный интерес по некоторым связанным с ней лингвистическим проблемам и потому вполне заслуживает тщательного и всестороннего изучения. К той же области должны быть отнесены: народно-арабский перевод арамейских Таргумов на некоторые отделы Пятикнижия, напр. благословение Якова, песнь Моисея и десять заповедей, некоторые «Гафторы», все пять Мегиллот и Мегиллу Антиоха (Hirschfeld, Arab. Chrestomatie, стр. 1—6). Кроме того, в многочисленных молитвенниках рядом с еврейским оригиналом всех «Pirke Aboth» помещался и арабский перевод их (רוננ ערנות, изд. Иосифа Шаббетая Фархи, Ливорно, 1849). Весьма часто издавалась пасхальная гагада с арабским переводом и примечаниями на арабском языке. Караимские молитвенники носят такой же характер. Примечания и исправления на арабском языке встречаются уже в «Сиддуре» Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; см. выше, стр. 4) и в позднейших компиляциях этого рода. Исаак бен-Соломон составил арабский перевод «Десяти членов символа веры» (פנת יקרת, Евпатория, 1840).
8. Философия и теология. — Что касается употребления арабского языка в еврейских философских сочинениях, то оно обусловливалось причинами, резко отличавшимися от тех, которые особенно сильно влияли на вышеупомянутые виды еврейской литературы. С большой вероятностью можно установить тот факт, что евреи в Средние века никогда не обратились бы к изучению философии, если бы на них в этом отношении не повлияли арабы; философские труды последних являлись в то время единственными источниками, из которых можно было в большей или меньшей степени черпать сведения об этом предмете. Благодаря именно арабскому языку, удалось выработать такую точную и выразительную философскую терминологию, какую на еврейском языке вряд ли можно было бы создать. В настоящее время мы смело утверждаем, что воздействие арабской философии на еврейскую сказалось не только в переводах арабских философских сочинений на еврейский язык: на всех оригинальных трудах еврейских философов лежит явная и неизгладимая печать арабского влияния. Все выдающиеся еврейские сочинения в области философии, в свое время (в Средние века) составившие эпоху, были написаны по-арабски и несомненно имели большой круг арабских читателей. — Первым творцом еврейской философии, приведшим разрозненные ее идеи в грандиозную систему, был р. Саадия Гаон. Он по справедливости может быть назван отцом еврейской философии. В своих исследованиях он пользовался тем же методом, что и мотазилиты — одна из трех известных в истории арабской философии школ (см. А. философия). Правда, несколько раньше его работал Абу-Якуб Исхак ибн-Сулейман (Исаак Израели Старший, умерший около 950 г.), который жил в качестве врача при дворе халифа Абу Мухаммеда Убайд-Алла аль-Махди в Кайруане; но по своему значению он, конечно, не может сравнится с Саадией. Абу-Якуб был автором «Кииги определений» — древнейшего, как полагают, сочинения по логике, сохранившегося только в еврейском переводе (изд. Hirschfeld, стр. 233, 234; Steinschneider, Festschrift, стр. 131—141). К первому же периоду арабско-еврейской философии следует также отнести и Бахью ибн-Юсуф ибн-Пакуда (жил в Испании в 1040 г.), автора «Обязанностей сердца» и «Размышлений души». Его современник, Соломон ибн-Гебироль, был первым, внесшим неоплатонические идеи в еврейскую философию. Им были написаны на арабском языке следующие сочинения: «Источник жизни», «Усовершенствование нравственности» и этический трактат, носивший название «Избранные перлы» (Munk, Mélanges de philosophie juive et arabe, Paris, 1859). Иегуда Галеви разбирает еврейскую теологию уже совершенно с новой точки зрения. В своем знаменитом «Kitab Alkhazari» (изд. H. Hirschfeld, с критически исследованным еврейским переводом, Лейпциг, 1887) он решительно исключает метод калама, так же как и аристотелевские приемы философского исследования, и становится по истечении нескольких столетий на почву традиции. Весьма сильно нападает он в своем сочинении и на караимские доктрины. Юсуф ибн-Цаддик из Кордовы (умер в 1149 г.) в сочинении «Микрокосм» продолжает развивать идеи, изложенные раньше Ибн-Гебиролем. Авраам ибн-Дауд (умерший в 1180 г.) в знаменитом «Emunah Ramah» прокладывает путь аристотелизму в еврейскую философию. Еврейская философия Средних веков достигает апогея в творениях Моисея Маймонида. Отец Моисея, Маймун, был автором небольшого труда, носившего название «Послание утешения» (изд. L. M. Simmons, в Jew. Quart. Rev., II, стр. 335), в котором он обращался с мольбой к евреям не забывать своей веры, даже если бы их принудили принять ислам. Его сын Моисей, величайший из еврейских мыслителей, еще будучи юношей, составил на арабском языке краткое изложение логики и трактат о «Единстве» (Бога). Введение к его комментарию на трактат «Абот» носит также философский характер и известно под особым названием — «Восемь глав» (Pocock, Porta Mosis, стр. 181 и сл., изд. M. Wolf, с немецким переводом, Лейпциг, 1863). В его комментарии на десятую главу талмудического трактата Сангедрин — «Хелек» — включены также «тринадцать членов символа веры», им формулированные. Его философско-теологическая система изложена в главном и выдающемся его труде — «Путеводителе заблужденных» (изд. С. Мунком с французским переводом, Париж, 1856—1866 гг.; ср. H. Hirschfeld, Kritische Bemerkungen zu Munk’s Ausgabe des «Dalalat al-Chairin» в Monatsschrift, т. XXXIX, стр. 404—413, 460—473). Он же написал «Утешительное послание» к йеменским евреям. К последователям Маймонида относятся его собственный сын Авраам, о теологическом труде которого упоминалось уже выше, и его ученик Иосиф бен-Иуда бен-Акнин (Абул-Хаджадж Юсуф ибн-Яхья ас-Сабти аль-Магреби), которому Маймонид посвятил свой מורה ננוכים и который в свою очередь был автором сочинения «Исцеление души» и еще одного труда, открытого Мунком. В подражание «Путеводителю» было написано на арабском же языке анонимное сочинение «Перлы тайн». Отрывок аристотелевской философии в стиле Маймонида дан был Мусой ибн-Туби в его поэме «А1-Sab’inijjah», состоящей из семидесяти стихов (оригинал с еврейским переводом и комментарием, составленным Соломоном бен-Иммануил да Шера изданы и переведены Г. Гирштфельдом, 1894). С падением еврейской философии уменьшается интенсивность пользования арабским языком. Количество философских трудов, написанных евреями на этом языке, становится ничтожным. Наиболее значительным писателем периода является Алла ад-Дин аль-Муваккит, написавший комментарий на сочинение Маймонида «Sefer ha-Madda» (Ms. Brit Mus. add. 27294). Остается еще упомянуть Иегуду бен-Ниссим бен-Малка, сочинение которого «Anase al-Gharib» представляет комментарий на каббалистическую книгу «Sefer Jezirah», и многочисленные анонимные трактаты о «Макрокосме и микрокосме» (Cat. Berlin, II, 105), которые Штейншнейдер считает извлечениями из вышеупомянутого труда Иосифа Киркисани. Один трактат по этике существует в настоящее время рукописно в Бодлеянской библиотеке в Оксфорде (Neubauer, Cat. Bodl. hebr. mss., № 1422).
9. Полемические сочинения на арабском языке носят на себе все религиозный отпечаток. Они касаются уже не только борьбы между раббанитами и караимами, но также и попыток, написанных с целью помешать поступательному движению философии и дискредитировать догматы чужих религий. Среди караимских писателей в этой области литературы особенно известны Давид аль-Мокаммец, которому приписывается сочинение под заглавием «Двадцать трактатов» (Steinschneider, Cat. Bodl., col. 880), Сулейман ибн-Рухайм и Йефет бен-Али (см. выше), труды которых изобиловали выпадами против раббанитов; но все они были отражены Саадией в его сочинениях, направленных против караимов. Впоследствии к этой борьбе с караимами примкнули Самуил бен-Хофни (Cat. Bodl., col. 1034; Z. D. M. G., VIII, стр. 551; IX, стр. 838), Самуил га-Нагид (который был также известен своей критикой Корана) и особенно Иегуда Галеви. Посвятивший себя изучению «Козри» Саад ибн-Мансур (1280) стал в свою очередь писать в защиту евреев и иудаизма; плодом его литературной деятельности явилось сочинение под заглавием «Tankich al-Abchath» (H. Hirschfeld, Saad b. Mansur ibn Kammuna, Лейпциг, 1893; Groldziher, в Steinschneider-Festschrift, стр. 110—114). Ему же — впрочем, неосновательно — приписывается одно анонимное сочинение, направленное против борьбы, возгоревшейся между раббанитами и караимами (H. Hirschfeld, Arabische Chrestomatie, стр. 69—103). Существует еще одно анонимное сочинение полемического характера, носящее название «Предание о споре с неким епископом». Наконец, следует упомянуть про двух еврейских ренегатов — Ибн-Кусина, мосульского врача, и анонимного писателя, которые в своих полемических сочинениях, направленных против евреев, пытались доказать истину пророческого призвания Магомета.
10. Каббала. — Комментарии к «Sefer Jezirah» на арабском языке были составлены Исааком Израели (Steinschneider, Cat. Berlin, I, стр. 55), Саадией (изд. с французским переводом M. Lambert, Paris, 1891) и Иудой бен-Ниссим бен-Малка (см. выше). Впрочем, большая деятельность в этом направлении была проявлена и в девятнадцатом веке. Так, Авраам Давид Иезекиэль в Бомбее перевел на арабский язык «Sefer Jezirah» (Пуна, 1888); им же переведены на арабский язык некоторые отделы Зогара («Idra Zutta»; ibidem, 1887; Алжир, 1853); «Joseph Ergas», Бомбей, 1888, «Schomer Emunim» и проповеди Исаака Лопеса из Алеппо.
11. Поэзия и рассказы. — О многих литературных произведениях, относящихся к этому отделу, было упомянуто уже выше — в начале статьи и в отделе о литургической поэзии. Множество поэм, принадлежащих караимским авторам, были изданы Пинскером. Единичные арабские стихи встречаются также в некоторых еврейских поэмах Ибн-Эзры (Rosin, Reime und Gedichte des Abraham ben Ezra, Breslau, 1888); а в состав одной из макам Алхаризи (XI) вошла поэма, каждый стих которой разделен на еврейскую, арамейскую и арабскую части. Макамам предшествует введение, написанное на арабском языке (Steinschneider, La prefazione arabica delle makamat al giuda Al-Charizi etc., Firenze, 1879). Авраам ибн-Сагл, хотя родом был еврей, числится, однако, среди мусульманских поэтов. O философской поэме Мусы ибн-Туби уже упоминалось выше. В восемнадцатом столетии в Адене славился поэт Шалом бен-Иосиф Шаббеци (םפר עץ חיײם, Ms. Brit. Mus., or. 4104), составивший диван арабских поэм, из которых некоторые были им самим сочинены. Из более поздних произведений следует упомянуть весьма интересный сборник эпиграмм, песенок и четверостиший, озаглавленный «Safinah Maluf» и составленный Соломоном бен-Хаим Бунаном (Ливорно, 1877). В ряду прозаических произведений арабско-еврейской изящной литературы первое место занимает сочинение Моисея ибн-Эзры «Kitab al-Muchadharah wal-Mudacharah» (Schreiner, Revue des études juives, т. XXXI, 98—117, XXXII, 62—81, 236—249; Π. Κ. Коковцов, Kitab al-Muchadharah, С.-Петербург, 1895, издание части арабского текста с русским переводом; H. Hirschfeld, Arabische Chrestomatie, стр. 61—63). Сборник притчей был напечатан в Бомбее в 1889 г. Трактат об этике, написанный Исааком Криспином, был переведен Иосифом бен-Хасном. Перевод книги ספר מוסר מלאכים, сделанный Абу-Юсуфом Хабибом, был напечатан в Оране в 1889 г. — Наряду с этим существует также богатая литература рассказов, в большинстве случаев священного характера, как оригинальных, так и переводных, напр. легендарные биографии патриархов, Иосифа, Моисея и Соломона (Бомбей, 1886). К сочинениям светского характера должна быть отнесена книга מעשה שעשעים (Ливорно, 1868), содержащая версию путешествий Синдбада. Анонимное историческое сочинение было издано Ad. Neubauer’ом (Medieval Jewish Chronicles, т. II, стр. 89 и сл.).
12. Медицина. — В области медицинской литературы евреи выдвинулись очень рано частью переводами с греческого и сирийского языков, частью же своими оригинальными трудами. Древнейшим еврейским писателем в медицинской литературе был Месерджавай (883), которому Штейншнейдер посвятил специальную статью (Z. D. M. G., т. LIII, стр. 428—434). Наиболее выдающимся врачом десятого столетия является Исаак Израели (Wüstenfeld, Geschichte der arabischen Aerzte, стр. 50; H. Hoeser, Geschichte der Medizin, I, 233; Steinschneider, Hebräische Uebersetzungen, стр. 761) из Кайруана, о котором упоминалось уже выше. Он прославился своим выдающимся трактатом «О лихорадках». Моисей бен-Элеазар аль-Израили (Ibn Abi Oseibia, изд. A. Müller, II, стр. 87) точно так же, как и его сыновья, Исаак и Исмаил, и сын последнего — Яков, были врачами при дворе визиря Муизз ад-Дина (под конец 10-го столетия). В начале двенадцатого века еврейские врачи, жившие в Испании, начинают также писать на арабском языке. Абу-Джафар-Юсуф-Ахмед ибн-Хисдай, друг философа Ибн-Баджи (ibid., стр. 51), перевел сочинения Гиппократа для Аль-Мамуна, главного визиря египетского халифа Амира-би Ахкам-Аллаха. Почти в то же самое время в Каире славился (в 1161 г.) медицинский писатель караим Садид ибн-Абул Баян (Steinschneider, Hebräische bibl., XIII, стр. 61—63). Выдающейся известностью пользовался и Маймонид в качестве медицинского писателя; среди некоторых его трудов, посвященных медицине, особенным значением пользовался комментарий на афоризмы Гиппократа (idem, Z. D. M. G., XLVIII, стр. 218—234; idem, Hebr. Uebers., стр. 769; полный список его сочинений y Hoeser’a, l. c., I, 256—257). Его сын Авраам (см. выше; Wüstenfeld, ibid., стр. 111) также считался авторитетом в области медицинской литературы. Некоторым значением в качестве врача-писателя пользовался и Иосиф бен-Иуда (Munk, Notice sur Joseph ben Jehouda, стр. 58). В середине двенадцатого века славился Амрам аль-Израили (Ibn Abi Oseibia, стр. 213; Steinschneider, Zwei jüdische Aerzte, Imram ben Sadaga und Muwaffak ibn Sebua, в Z. D. M. G., 1871), родившийся в Дамаске в 1165 г. и умерший в Эмесе (Химс) в 1239 г. Самуил ибн-Иуда ибн-Аббас (см.) написал медицинское сочинение под названием "Kitab al-Mufid (ibid., стр. 31). Абул-Хаядж Юсуф из Феца (ibid., стр. 213) занимался изучением медицины под руководством Маймонида. Впоследствии он переселился в Алеппо, где составил комментарий на Гиппократа и сочинение по фармации. К двенадцатому же столетию относится еще Аль-Асад аль-Магалли (бен-Яков бен-Исаак), живший вначале в Египте, а затем переселившийся в Дамаск (ibid., стр. 118). В тринадцатом столетии Ибн-Абул-Хасан аль-Баркамани написал сочинение по гигиене. Абу-Мансур аль-Гаруни (в конце четырнадцатого столетия) составил медицинскую энциклопедию (Steinschneider, Cat. Berlin, III, стр. 98, 102; см. Z. D. M. G., XLVII, стр. 374) под общим заглавием «Al-Muntakib».
13. Математика. — Древнейшим еврейским математиком считается Машаллах (Steinschneider, Zeit. Deut. Morg. G., XLVIII, стр. 434—440), бывший весьма плодовитым писателем. Штейншнейдер описал одно анонимное сочинение по астрономии, составленное йеменским евреем (Саt. Berlin, стр. 80). — Ср.: Steinschneider, Hebräische Uebersetzungen, Berlin, 1893; idem, An introduction to the Arabic literature of the Jews, в Jewish Quarterly Review, IX—XIII. [Статья H. Hirschfeld’a, в J. E., II, 50—56].
4.