Цараат, צרעת (в Септуагинте — λεπρα; в Вульгате — lepra; у Лютера — Aussatz; в русской Библии — проказа) — под именем Ц. в Моисеевом Законе (Лев., 13) описывается ряд патологических изменений кожи человека, делающих его источником ритуальной нечистоты, так что все, с чем он приходит в соприкосновение, становится также нечистым. Под этим же названием в той же главе описываются и некоторые плесневые пятна на платье и кожаных предметах, равным образом на стенах жилых помещений (Лев., 14), которые также признаются законом нечистыми. Несмотря на сравнительно довольно ясную терминологию, употребляемую законодателем при описании указанных поражений кожи, несмотря на видимое старание его дать яркую и точную симптоматологию описываемых патологических изменений, эта библейская глава с давних времен и до настоящего времени составляла и составляет неразрешимую загадку для исследователей и вызвала к жизни необъятную литературу, ничего, однако, не выяснившую. Затруднение заключается, главным образом, в том, что хотя симптомы библейской Ц. сами по себе совершенно реальны и каждый симптом в отдельности действительно встречается в той или другой болезни кожи, но медицинская наука не знает ни одной такой болезни, которая совместила бы в себе одновременно все эти симптомы вместе. Затруднение увеличивается еще тем, что древнейший перевод Библии, Септуагинта, передает слово Ц. словом «лепра», а под лепрой нам известна теперь та страшная болезнь, которая по-русски называется «проказой»; но Библия часто говорит об излечимости Ц., между тем как проказа — болезнь неизлечимая, роковым образом ведущая к смерти. Как увидим ниже, главная причина всех указанных затруднений в том, что большинство исследователей представляли себе Ц., как отдельную патологическую форму. Но если допустить, что Ц. является родовым понятием, что это есть общее обозначение для обширной группы самых разнообразных кожных заболеваний, имеющих одно общее свойство — заразительность, то значительная часть этих затруднений сама собою отпадает.
Содержание закона ο Ц. I. Вступление и первые два кардинальных признака нечистоты (Лев., 13, 1—3). Если у человека появится на коже его тела опухоль (?) — seet — שאת или лишай, sapachat — ספחת, или пятно, baheret בהרת, и на коже его тела сделается как бы поражение, נגע, Ц., то он должен быть приведен к священнику Аарону или к одному из его сынов, священников. Священник осмотрит поражение на коже тела, и если волосы на пораженном месте изменились в белые и если вид пораженного места глубже (עמוק) кожи его тела, то это поражение Ц., осмотрев его, священник объявит его нечистым.
II. О белом пятне, בהרת, и о третьем кардинальном признаке (ibid., 4—8). Если у человека появится белое пятно, בהרת לבנה, а первые два признака (углубление и белый волос) будут отсутствовать, священник подвергает его испытательной изоляции на 7 дней, а иногда на 14 дней; если за это время поражение не распространилось по периферии, или пятно даже потускнело, то священник объявляет его чистым — это простой лишай — mispachat; но если поражение распространится по коже, то это — Ц.
III. Закон о seet и ο четвертом кардинальном признаке (ibid., 9—17). Если у приведенного к священнику окажется белая seet и волос примет белый цвет, а в пораженном месте видно будет «наращение живого мяса» (מחית בשׂר חי), то это — застарелая Ц. Священник объявляет его нечистым, не подвергая его испытательной изоляции. Если же Ц. расцвела (פרח) и покрывает все тело человека с ног до головы, но без «живого мяса», то он признается чистым. Превращение живого мяса в белый цвет (в рубцовую ткань) делает человека также чистым.
IV. О поражениях, появившихся на месте бывшего нарыва или бывшего ожога (ibid., 18—28). Если на месте зажившего нарыва (sechin — שחין) или ожога (michwa — מכוה) появится белый seet или пятно, белое или красновато-белое, то при наличности первых двух признаков (углубление пораженного места ниже уровня кожи и поседение волос) она признается за Ц., при отсутствии же этих признаков больной подвергается испытательной изоляции, и если поражение не распространяется по коже, то оно признается за струп (Zarebet — צרבת) нарыва или ожога.
V. О стригущем лишае, נתק (herpes tonsurans) на волосистых частях тела (ibid., 29—37). Если у мужчины или женщины появится поражение (נגע), на голове или бороде, то решающими моментами являются три признака: а) пораженное место ниже уровня остальной кожи, מראה עמוק, b) тонкий желтоватый волос (sear zahob — שער צהב) и с) распространение процесса по периферии (pischion — פשיון). При отсутствии первых двух симптомов, для обнаружения третьего симптома прибегают к испытательной изоляции, предварительно сбрив голову или бороду вокруг пораженного места.
VI. О множественных белых пятнах на коже (vitiligo; ibid., 38—39). Появление (פרח) белых пятен (בהרות לבנות) на теле мужчины или женщины называется bohak — בהק и считается чистым.
VII. О лысинах (ibid., 41—44). Библия различает два вида лысин: плешивость лобной части головы (גבּחת) и плешивость затылочной части (קרחת). Кожные заболевания на лысинах подлежат общим правилам заболевания неволосистых частей тела. Лысины сами по себе не служат источником нечистоты.
VIII. Общие правила ο Ц. (ibid., 45—46). Человек, одержимый Ц. (צרוע), должен ходить в разодранной одежде и с непокрытой головой (знак траура) и закрываться плащом до усов (чтобы не заражать людей своим дыханием…), и при приближении к нему людей он должен выкрикивать: «Нечист я, нечист!». «Во все дни, доколе на нем поражение, он должен быть нечист, он должен жить отдельно, вне стана жилище его».
IX. О Ц. на одежде (ibid., 47—59). Если на шерстяной или льняной ткани или на каком-нибудь предмете из кожи появится пятно зеленоватой или красноватой плесени, то пораженная вещь должна быть показана священнику, который подвергает ее семидневной испытательной изоляции. Распространение пятна по периферии является признаком ядовитой Ц. (zaraat mam’eret, צרעת ממארת), и вещь должна быть сожжена. Если же плесень не распространилась по ткани или коже, то вещь должна быть вымыта и подвергнуться вторичной семидневной изоляции, и если после этого цвет пораженного места не изменится, хотя бы она не увеличилась в размере, то это называется «peсhetet» — פחתת, и вещь должна быть сожжена. Если же священник заметит, что пятно потускнело, то пораженное место должно быть вырезано, а вещь, подвергнутая вторичной стирке, признается чистой.
X. Ритуал очищения от Ц. (Лев., 14, 1—32). Ритуал этот состоит из двух моментов: из очистительной процедуры в собственном смысле и из очистительного жертвоприношения. Выздоровевший от Ц. заявляет об этом священнику, который выходит к нему за город, где, по-видимому, происходит первый акт очистительной процедуры, заключающийся в обрызгивании выздоровевшего птичьей кровью (интересно, что в известном медицинском папирусе Эберса птичья кровь часто рекомендуется как целебное средство против разных болезней кожи). Затем, обрив все свои волосы, не исключая бороды и даже бровей, и обмыв себя и свою одежду водою, он вступает в город, но все-таки подвергается семидневной изоляции, и лишь после вторичного обрития всех волос и омовения он вступает в храм для установленного жертвоприношения.
XI. О домовой проказе (ibid., 33—57). Ц. жилых помещений проявляется в виде зеленоватых или красноватых ямин (שקערורות) на стенах дома. По приказу священника дом запирают на 7 дней, предварительно удалив из него все находящиеся в нем вещи. Если окажется, что язва (nega) распространилась по стене, то пораженные ею камни удаляются, штукатурка вокруг пораженного места соскабливается, и все это заменяется новыми камнями и новой штукатуркой. Если после этого опять появится плесень на стене, дом должен быть разрушен, а камни, дерево и даже земля пола должны быть вывезены за город. Всякий, кто войдет в такой дом, должен вымыть себя и свою одежду водою. Очищение здания, излечившегося от домовой «проказы», производится также птичьей кровью. — К приведенным данным для полной характеристики Ц. должны быть прибавлены сведения об этой болезни в других частях Библии. При этом замечается, что вид Ц. всегда сравнивается с видом снега. Когда Бог послал Моисея в Египет для освобождения еврейского народа, то одно из знамений, полученных им в подтверждение его миссии, было то, что, когда Моисей вынул руку из-за пазухи, оказалось, что «вот она покрыта Ц., как снегом» (Исх., 4, 6). Мириам, сестра Моисея, за злословие ο своем брате была наказана тем, что «покрылась Ц., как снегом» (Чис., 12, 10); то же было со слугою пророка Элиши, Гехази, которого пророк проклял, чтобы «Ц. Наамана пристала к нему и к его потомкам навек», после чего Гехази «вышел от него, покрытый Ц., как снегом» (II Цар., 5, 27). Все эти случаи, правда, относятся к области чудесного, но и для чуда образы берутся обыкновенно из обыденной жизни и из обиходной речи. А постоянное сравнение Ц. со снегом указывает на то, что под этим словом понимали белое, хлопьевидное шелушащееся поражение кожи, какое видим, напр., при чешуйчатом лишае (psoriasis) и многих других болезнях кожи.
Библейская терминология кожных поражений и их симптомов. Для того, чтобы выяснить себе сущность Ц., необходимо, конечно, раньше точно определить значение тех терминов, которыми Библия пользуется при описании того поражения, которое она обозначает именем Ц. Но тут мы наталкиваемся на целый ряд неимоверных трудностей. Самое основательное знание корневого значения слова и его грамматического построения оказывается часто совершенно недостаточным для определения его значения в данной специальной области. Происходит это от двух моментов, присущих всем языкам, как древним, так и новым. Во-первых, часто слово, по своей этимологии имеющее общее, родовое значение, получает в народной речи специальное, видовое значение, напр. русское слово «болячка», этимологически обозначающее всякое поражение, причиняющее «боль», применяется народом специально к чешуе или струпу, покрывающему язву (Академический Словарь, s. v.). Во-вторых, в силу непонятных для нас теперь ассоциаций мыслей народ издревле обозначает некоторые болезни именами животных, с которыми эти болезни ни своим видом, ни своими свойствами ничего общего не имеют, напр. рак, жаба и т. д., и если бы мы не знали, ο чем идет речь, то этимология этих слов ничего не разъяснила бы нам. К этим двум причинам надо прибавить еще третью, сильно затрудняющую чтение древних медицинских сочинений вообще и не только одной Библии. Древние врачи, до Аретея Каппадокийского (50 л. после Р. Хр.) не понимали болезней в нашем современном смысле, как отдельные носологические единицы, как комплексы симптомов, являющихся следствиями одной общей причины. Древние изучали каждый симптом в отдельности и редко связывали целую группу симптомов вместе, как выражение одной специфической формы заболевания. Читая сборники Гиппократа, современный врач не может не удивляться наблюдательной способности гиппократиков и их уменью верно оценивать предсказательное значение того или другого симптома; но редко современный врач может по данному описанию догадаться, ο какой собственно болезни идет речь. И если это применимо к книгам гиппократиков, написанным врачами-специалистами и сравнительно довольно поздно (5—3 вв. до Р. Хр.), то тем паче это должно относиться к 13-й главе книги Левита, несомненно написанной в гораздо более древнее время и представляющей притом не главу из теоретической патологии, а законодательный акт, предназначенный к руководству для людей неспециалистов. Уже одно это соображение говорит за то, что библейская Ц. не представляет собою только одну какую-нибудь специфическую болезнь в современном смысле этого слова, а скорее целую группу болезней самого разнообразного характера (см. ниже). Независимо от всего сказанного, известные затруднения при определении смысла некоторых терминов вытекают из архаичности языка вообще и из того, что отдельные слова, по крайней мере, в медицинском их смысле, являются как настоящие apax legоmena (см.). К счастью, значительное облегчение доставляют нам в этом отношении древние переводы библейских книг, греческий и арамейский; эти переводы, правда, были составлены сравнительно довольно поздно, и, может быть, не совсем точно передают действительный смысл текста, но, во всяком случае, они относятся к такому времени, когда законы ο цараат еще применялись в действительной жизни и когда еще существовала живая традиция ο значении того или другого термина. Гораздо менее надежны для понимания библейской терминологии те данные, которые заключаются в Мишне «Негаим» (см.) и в галахическом Мидраше Сифра к 13-й главе Левита. Понимание обширной и весьма запутанной казуистики этих трактатов представляет врачу гораздо больше трудности, чем понимание библейского текста. Составленные долго спустя после разрушения иерусалимского храма, когда практически такими вопросами никто уже не занимался, эти трактаты представляют плод чисто школьной схоластики и разбирают большей частью такие случаи, реальное возникновение которых физически совершенно невозможно. В Сифра, однако, сохранились некоторые древние весьма ценные сентенции, истинный смысл которых не был понят позднейшими комментаторами (ср. Л. Каценельсон, שמות הנגעים בכה״ק).
Перейдем к разбору отдельных терминов. В статье Болезни (Евр. Энц., IV, 789—96) было указано на то, что древнееврейский язык очень рано выработал особенную грамматическую форму для названий болезней (большинство названий этого рода построено по типу «paelet» — פעלת, напр.: baheret, jabelet, zarebet и т. д.) и что корни для образования этих слов взяты исключительно или из области понятий ο горении и теплоте (напр. kadachat, daleket), или же, для кожных болезней, из мира растительных процессов, напр., sapachat — ספחת — нарост, нарастание чешуек, от слова ספיח, jabelet — опухоль, от слова יבול, прирост, урожай и т. д. — Затем, надо принять во внимание следующее соображение: если законодатель предписывает, что человек, на коже которого «seet», שאת, или «sapachat», ספחת, или «baheret», בהרת, должен быть окружающими приведен к священнику, то очевидно, что указанные термины не могут представлять собою какие-либо специальные названия болезней, а должны обозначать общие признаки, видимые и понятные и для непосвященной в медицину народной массы. Не могут эти три термина обозначать различные нюансы белого цвета, как это толкуют еврейские комментаторы, а за ними и профес. Минх из Киева («Проказа и Песь», т. II, 1890). Народной массе нет дела до различия нюансов, тем более, что последнее и по мнению еврейских комментаторов никакой роли не играет при решении вопроса ο характере болезни. Доступными же и для народной массы признаками могут быть троякого рода: или пораженное место выше уровня здоровой кожи в виде нароста, струпа или скопления чешуек; или пораженное место глубже уровня здоровой кожи в виде гноящейся язвы или углубленного рубца; или, наконец, пораженное место не выше и не ниже уровня окружающей кожи, а представляет только изменение нормального цвета. Относительно Baheret все экзегеты без исключения согласны в том, что это есть пятно ярко-белое или красновато-белое. Слово Sapachat Септуагинта переводит неопределенным σημασίας = знaк; Онкелос переводит עדיא — струп, более точно переводит Псево-Ионатан — קילופא, Пешитта — קלפיתא, самаритянский таргум — קלפה, т. е. чешуи. Это те же самые слова, которыми таргумы передают еврейское слово קשקשת = рыбья чешуя. Гораздо больше затруднения представляет слово seet. Большинство экзегетов толкуют слово שאת в смысле «возвышения», производя его от глагола נשא = носить, поднимать, Псевдо-Ионатан переводит это слово שומא זקיפא, т. е. «выстоящая опухоль». Но это толкование решительно не укладывается в словах текста. Напр.: «Если у кого на коже тела был нарыв, שחין, и зажил; и на месте нарыва появилась белая seet или пятно красновато-белое, священник осмотрит его, и если оно окажется ниже (שפל) кожи» и т. д. (ibid., 18—20). Как же может опухоль быть ниже уровня кожи? Один только Онкелос везде переводит слово seet через עמקא т. е. «углубление». Септуагинта переводит это слово — Ούλή, что может быть также понято в смысле углубленного рубца. Но откуда этимология этого слова? Ибн-Эзра, который, по-видимому, также придерживался этого толкования, понимает слово שאת в смысле «воспаления» и ссылается при этом на слово משאת (Суд., 20, 40) = пожар. В другом месте автор этой статьи высказал предположение, не является ли еврейское שאת родственным египетскому saat, который часто встречается в медицинском папирусе Эберса в смысле язвы. На это сближение наводит нас также тот факт, что в том же папирусе мы часто встречаемся со словом «sechen» в смысле воспаления или нарыва, которое явно тожественно с еврейским sechin, שחין, хотя это последнее, несомненно, семитического происхождения (ср. журнал Ha-Safa, III). Спор возбуждает также термин «Bassar-chai», בשר חי, букв. — «живое мясо» или «сырое мясо» (Сам., I, 2, 15); появление bassar-chai на пораженном участке кожи законодатель считает абсолютным признаком нечистоты. Один раз Библия употребляет выражение מחית בשר חי; слово «michia» обыкновенно означает — питание, содержание (от глагола חיה — жить). В данном случае оно может означать «заживление», но может также означать «нарастание» (Ю. Фюрст совершенно неправдоподобно производит «michia» от глагола «macho», מחא — бить, поражать). Мишна вовсе не употребляет термина Bassar-chai, а только michia; она, по-видимому, понимает «bassar-chai» в смысле зажившей, выздоровевшей кожи. Этого же мнения придерживаются некоторые средневековые комментаторы, а из новейших — Минх-Кулишер (см. ниже.). Комментатор Рашбам и большинство новейших исследователей (Штейнберг, Дилльман, Preuss и др.) понимают בשר חי (сырое мясо) в смысле язвенной поверхности с нарастанием так назыв. дикого мяса. — Слово nega, נגע = поражение (от глагола nagea נגע = касаться, поражать). В Библии это слово часто употребляется в смысле повальной, следовательно, заразительной болезни (напр. Бытие, 12, 17; Псал., 73, 5, 91, 10, 11). На основании одинакового значения глагола נגע и латинского глагола contingere, некоторые авторы (в том числе и автор настоящей статьи) считали nega равнозначащим современному понятию «contagio», но это отожествление надо считать мало обоснованным, да нет в нем надобности. «Zaraat», צרעת — большинство авторов производит это слово из арабского «daraa» — бить, поражать; но тогда Ц. явилось бы синонимом слова nega, и частое соединение в Библии обоих этих слов вместе, nega-zаraat, казалось бы весьма странным сочетанием. Штейнберг считает корень צרע родственным צער = страдание. Принимая во внимание указанный нами выше факт, что значительная часть терминологии накожных болезней образовалась из корней, взятых из области ботаники, становится весьма вероятным, что слово צרעת произошло от глагола saroa זרע = сеять (буквы «ז» и «צ» в еврейском языке сплошь и рядом заменяют друг друга; напр.: עלז = עלץ; זעק = צעק и мн. др.), и тогда Ц. будет означать «рассеянную по коже сыпь», так как поражения кожи почти всегда имеют множественный характер. Означая сыпь вообще, слово Ц. могло, однако, получить в народной речи специальное применение к известной группе сыпей, преимущественно к чешуйчатым сыпям (отсюда сравнение Ц. со снегом), а в сочетании со словом nega Ц. стала означать заразительную сыпь, а с прилагательным «mameeret» צרעת ממארת — «проклятую», злокачественную сыпь (Л. Каценельсон, שמות הנגעים בּכה״ק, в היקב, СПб., 1894; Pagel, Deut. Mediz., Ztg 1893, стр. 683).
Сущность Ц. Многочисленные и разнообразные мнения и гипотезы, которые содержатся в поистине необъятной литературе ο Ц., могут быть сведены к шести главным типам: I. Ц. это болезнь sui generis, не имеющая своего аналога в современной нам дерматологии; II. Ц. то, что мы теперь называем проказой или лепрой; III. Ц. — чешуйчатый лишай, psoriasis; IV. Ц. = сифилиc; V. Ц. = vitiligo или «песь» и, наконец, VI. Ц. есть не одна какая-нибудь болезнь, а обширная группа разных кожных страданий, которые имеют общее между собою лишь то, что они заразительны или внушали древним опасение относительно заразительности.
I. Представителями мнения первого типа из средневековых авторов надо считать Маймонида, а из позднейших — Hutius’а. «Ц., — говорит Маймонид, — это общее название для самых разнообразных явлений: для белых пятен на коже, для выпадения волос на голове и для пятен на платье и на стенах домов. Это последнее нельзя, конечно, считать, явлением естественным; это не что иное как чудесное явление, посылаемое Богом как кара за злословие» (Jad, Tumat Zaraat, XVI, 10). Casp. Hatius (De lepra disputatio, Эрланг., 1750) называет Ц. «lepra legalis» в отличие от lepra medica; последняя, говорит он, имеет естественные причины, между тем как lepra legalis проявляется сверхъестественным путем. С завершением библейского периода жизни она исчезла, и мы ее больше не наблюдаем. Эта чисто теологическая точка зрения избавляет, конечно, от всяких затруднений, но вряд ли она удовлетворит исследователя-врача. Притом Ц. вовсе не исчезла вместе с завершением библейской жизни. Талмудическая литература сохранила вполне достоверный рассказ об известном законоучителе 2 в. хр. эры р. Тарфоне, производившем очистительную процедуру над тремя лицами, излечившимися от Ц. (Тосефта Негаим, VIII, 2).
II. Ц. = проказа. Что проказа существовала в Палестине, по крайней мере, в талмудическое время, это не подлежит никакому сомнению; что Ц. заключала в себе, между прочим, также и проказу — это тоже более чем вероятно (см. ниже), но чтобы Ц. была только проказой — против этого говорит очень многое. Повод к отожествлению Ц. с проказой дала Септуагинта: она переводит всегда Ц. словом λεπρα. Тο же название употребляет и И. Флавий, говоря ο библейской Ц. (Древн., III, 11, 3). Но эти факты как раз говорят против этого тожества. Слово λεπρα (от λεπις = чешуя) встречается часто у Гиппократа, но нигде он не говорит ο ней, как об очень тяжкой болезни, напротив, в одном месте он даже выражается, что лепра скорее безобразие, чем болезнь (De affectionibus, edit. Fossi, p. 525). Величайший клиницист древности Аретей Каппадокийский дает полную и яркую картину проказы, но он называет ее elephantiasis, а не lepra (Aretaeus, De causis et Signis morb. chronic., cap. XIII). Этот автор приводит еще другие синонимы проказы: leontiasis, satyriasis, morbus herculeus, но ο лепре нет и помину. Цельс (53 г. до Р. Хр. — 7 лет по Р. Хр.) так же точно описывает проказу под именем элефантиазис. Впоследствии арабские врачи стали описывать под названием слоновой болезни особенное страдание кожи, преимущественно нижних конечностей, при котором последние становятся действительно похожими на ноги слона. Переводчики перенесли это название и в европейскую медицинскую литературу. Проказу же, которая у арабов называется «al-baras» и «al-gadam», переводчики по недоразумению стали обозначать словом «лепра» — название, которое и укоренилось в медицине, хотя первоначально оно означало у греков чешуйчатый лишай. Встретив потом в Септуагинте это слово, как перевод Ц., средневековые врачи стали отожествлять Ц. с проказой. И так как Библия пользовалась тогда и у врачей большим авторитетом, чем факты, получаемые непосредственным наблюдением, то стали вводить в симптоматологию проказы те признаки Ц., которые вычитали из Библии. Стали говорить ο «белой проказе» (Morphea alba) и даже ο «белой опухоли», соответствующей библейской seet lebana, שאת לבנה, хотя белой опухоли при проказе никто никогда не наблюдал. Главными защитниками тожества Ц. и проказы являются J. D. Michaelis (Mosaisches Recht, 1777, ΙV, p. 157), который, впрочем, не был врачом, D-r G. Schilling (De lepra commentationes, 1778) и много др., а в новейшее время д-р М. Рабинович (в его французском переводе Талмуда), который, хотя сам врач, проказы никогда не наблюдал; а в самое последнее время защищает эту мысль, правда, с некоторыми оговорками, д-р I. Preuss (Biblischtalmudische Med., Berlin, 1911, стр. 370 и passim). Нет сомнения, что библейская Ц. и проказа имеют много общих признаков, но они далеко не покрывают друг друга. 1) Ц. иногда излечивается, проказа неизлечима; 2) Ц. бела, как снег, атрофические рубцы проказы скорее сероватого цвета; 3) Ц., покрывающая человека с ног до головы, считается чистой — этого нельзя было сказать ο проказе.
III. О тожестве с чешуйчатым лишаем (psoriasis) выcказался недавно английский врач Balmano Squire (British. med. Journ., 1873, 141). Это вполне оправдывает сравнение Ц. со снегом, но при псориазисе вид пораженного места не глубже кожи, нет белого волоса, и если признать живое мясо за язвенный процесс, то и этого признака не бывает.
IV. Отожествление Ц. с сифилисом принадлежит новейшему времени. S. Finlau (Ueber d. wahre Bedeutung d. Aussatzes in d. Bibel, Arch. f. Dermatologie u. Syphilis, Прага, 1870), первый предложивший эту экзегезу, должен был придумать для нее и свою собственную еврейскую этимологию. По Финлау, речь в этой главе идет ο язвах на половом органе (слово bassar, בשר, в Библии иногда действительно употребляется в этом смысле). Но Библия говорит еще ο «белых волосах», שער לבן, в пораженном месте или возле него; но это нисколько не затрудняет Финлау. Ssear laban вовсе не белый волос, а белая гнойная капля; ssear родственен со словом sseïrim (שעירים), которое в одном месте (Второз., 32, 2), по-видимому, означает мелкий дождь. В этом же направлении и, по-видимому, независимо от Финлау, толкует Ц. и д-р М. Погорельский («О сифилисе по Библии», СПб., 1900). Слово «bassar» он переводит так же как Финлау, а затруднение с «белым волосом» он устраняет утверждением, что «laban» вовсе не означает белый, а лишь измененный цвет, как это, будто бы, наблюдается над волосами возле язв первичного сифилиса. Разумеется, что такими филологическими спекуляциями можно доказать, что угодно. Нет сомнений, что сифилис, в силу многообразности своих проявлений, имеет очень много признаков, приписываемых Ц.; тем не менее, в последней имеется еще многое такое, чего в сифилисе не наблюдается.
V. Ц. и vitiligо. В обширном труде киевского проф. Г. Минха «Проказа и песь» (Киев, 1890) вопросу ο сущности Ц. посвящен почти весь 2-й том, составленный при сотрудничестве известного д-ра Р. Кулишера (сам Минх еврейского языка не знает). Исходя из того положения, что авторитеты Мишны, как более близкие к библейской эпохе, должны были лучше знать смысл библейской Ц., чем мы, и, принимая во внимание, что весь трактат «Негаим» (см.) говорит только о «baheret», т. е. ο белых пятнах на коже и ο белых на них волосах, Минх приходит к заключению ο тожестве библейской Ц. с vitiligo, или с песью, как называют эту дерматологическую форму в Туркестане, где Минх имел случай наблюдать ее на многих людях. Vitiligo состоит в том, что на разных частях тела появляются более или менее обширные пятна белого цвета; находящиеся на пораженных частях кожи волосы седеют; сама кожа при этом остается совершенно здоровой, она нисколько не изменяется, она теряет только свой пигмент, т. е. красящее вещество, которое придает коже и волосам их характерный цвет. Песь, действительно, скорее безобразие, чем болезнь. Эти белые пятна, говорит Минх, считались у древних евреев знаком Божьего проклятия за грехи, и поэтому одержимые ими люди изгонялись из общества. Что касается nethеk, или Ц. волосистых частей головы и лица, то ввиду точности и яркости библейского описания Минх вынужден признать, что речь идет там ο так назыв. стригущем лишае (Herpes tonsurans), болезни заразительной, зависящей от внедрения в поверхностные слои кожи и в волосы особых грибковых нитей, благодаря коим кожа начинает шелушиться, а волосы изменяют свой цвет (как будто покрыты белесоватой пылью), секутся и выпадают. Оставляя пока в стороне Мишну и позднейших ее комментаторов, на которых опираются Минх и Кулишер, мы должны признать, что при всей заманчивости этой гипотезы с первого взгляда, ее никак нельзя согласовать с библейским текстом. Она совершенно игнорирует seeth и sapachath. Как мы не будем понимать seeth — как возвышение ли или как углубление — ни того ни другого не бывает при песи. Sapachat всеми таргумами понимается, как струп или как чешуйчатое нарастание — ни того, ни другого не бывает при песи. В Библии прямо сказано: «Священник осмотрит язву на коже тела, и если волосы на язве изменились в белые (это действительно бывает при песи) и вид язвы глубже кожи тела его — то это язва Ц.» (ст. 3). Пятна песи нисколько не глубже. Минх склонен принимать вместе с еврейскими комментаторами, что белое пятно на темном фоне будто бы кажется глубже окружающих частей. Но, во-первых, это чисто психическое явление весьма сомнительного характера, одному белое пятно кажется выше фона, другому — ниже; а во-вторых, этому утверждению противоречит библейский текст: «А если на коже тела его белое пятно, а вид его не глубже кожи» и т. д. (ст. 4); стало быть, белое пятно не кажется глубже кожи (Раши, который также утверждает «כל מראה לבן עמוק הוא», т. е. «всякий белый цвет считается углубленным», вынужден сознаться, что он не понимает смысла стиха 4). Минх толкует слова «bassar chai, בשר הי», не в смысле «сырого мяса» (т. е. язва), а в смысле здоровой, т. е. нормальной кожи. Вполне понятно по этой гипотезе, почему человек, покрытый с ног до головы Ц., считается чистым: человек весь белый внушает окружающим меньше отвращения, чем темный с белыми пятнами. Но почему появление здоровой кожи на белом фоне считается признаком нечистоты (стихи 10 и 14)? Да может ли вообще выздороветь побелевшая раз кожа? Из опыта мы знаем, что раз исчезнувший пигмент никогда более не возвращается. Вообще эта невинная и не заразительная болезнь — неизлечима, а Библия говорит об излечении Ц. и дает ряд предписаний на этот случай. Если Евангелие говорит об излечении от Ц. как ο чуде, то в 13 главе Левита элемент чудесного совершенно отсутствует. Вспомним, наконец, ο трех случаях выздоровления, которые прошли через руки p. Тарфона (см. выше). Последний говорит ο них, не как ο чуде, а как ο самых обыкновенных явлениях.
VI. Эклектическая теория Ц. Первый, высказавший эту теорию, был R. Liveing (Abstract of the Goulston’s lectures. Leprosy of the Jews Britisch Med. Journal, 1873. March). «Кто со вниманием читал книгу Лев., — говорит Liveing, — должен прийти к заключению, что под именем Ц. понимались разнообразные болезни. В высокой степени вероятно, что проказа была одной из форм Ц., но не одна, а вместе с другими кожными заболеваниями, а именно: с экземой, чешуйчатым лишаем, чесоткой и, очень вероятно, также и сифилисом… Какая бы болезнь кожи ни обозначалась именем цараат, надо полагать, что она заразительна». Что удаление из лагеря не было одним только религиозным культом, Liveing заключает из постановления, касающегося сжигания подозреваемого в заразе платья и чистого мытья и бритья бороды, головы и даже бровей у излечившегося от цараат больного. Этого же мнения придерживаются также Aug. Hirsch и Hebra (см. литературу). Автор настоящей статьи в своей работе «О названиях кожных поражений в св. Писании», независимо от Liveing’а дошедший до этой теории, дополнил ее некоторыми соображениями, значительно облегчающими понимание сущности Ц. и связи поражения кожи человека с плесневыми пятнами, наблюдаемыми иногда на одежде, обуви и стенах сырых помещений. Автор полагает, что среди дерматоз, вошедших в круг понятия ο Ц., весьма важную роль играл «стригущий лишай», болезнь крайне заразительная, легко излечимая на неволосистых частях кожи, где она является в форме кольцевидного лишая, но становящаяся весьма тяжелым страданием, если она поражает голову или бороду, где вызывает весьма болезненные нарывы и трудно излечимые язвы. Самые благоприятные условия для развития этого лишая — это влажность и теплота. Оба эти условия имелись в сильной степени в Египте у устьев Нила и в Палестинской Шефеле. Можно поэтому допустить, что в древности эта болезнь имела более злокачественный характер, чем это наблюдается в настоящее время. T. Neumann (Lehrb. d. Hautkrankh., 1873, стр. 536) сообщает, что в школах и казармах, где господствует эпидемия этой грибковой болезни, обувь и платья, а также стены домов покрыты всегда пятнами зеленой плесени (ср. Лев., 13, 47—49; 14, 37). На библейскую симптоматологию Ц. не следует смотреть как на комплекс симптомов какой-нибудь определенной болезни; такой болезни нет на свете. 13-я глава Лев., это — законодательный акт, а не глава учебника патологии. Признаки Ц. это — признаки заразительности вообще или возможной заразительности и в этом отношении они представляют громадный историко-культурный интерес. Рассмотрим вкратце эти признаки: 1) Sapachath, ספחת, — чешуйчатый нарост. Отрубовидные чешуйки, отделяющиеся от кожи при разных заразительных сыпях (при кори, скарлатине, стригущем лишае и отчасти при проказе, сифилидах и пр.), являются главными носителями заразы. Но шелушение бывает и при незаразительных сыпях, напр. при экземе, psoriasis и пp.; следовательно, этот признак сам по себе недостаточен для объявления человека нечистым со всеми тяжкими последствиями этого состояния. 2) Углубление пораженного места, מראה עמוק, — это бывает при стригущем лишае, где внутри кольцевидного высыпания пузырьков «кожа кажется придавленной пальцем», но это бывает также при атрофической форме волчанки и проказы, когда патологические отложения рассасываются и образуется как бы беловатый рубец без предшествующего изъязвления. Углубление кожи иногда сочетается с 3) побелением волос, שער לבן; оно наблюдается при стригущем лишае, где зараженные грибком волосы «кажутся посыпанными пудрой»; оно наблюдается также при проказе, где волосы, раньше чем выпадают, утончаются и белеют. Многие сомневаются в верности этого факта у прокаженных, полагая, что описание белых у них волос внушено было отожествлением проказы с Ц. Но побеление волос при элефантиазисе описывается и Аретеем Каппадокийским, который, конечно, не находился под библейским влиянием. Побеление волос в большей степени бывает при песи, но там нет углубления кожи и нет шелушения ее. При отсутствии или неопределенности приведенных признаков прибегают к испытательной изоляции, הסגר, на одну или на две недели. Острые сыпи за это время исчезнут или побледнеют; для хронических поражений является новый признак, 4) распространение по периферии, פשיון; оно наблюдается почти при всех заразительных дерматозах, что происходит от самозаражения соседних частей кожи. В Herpes tonsurans часто бывает, что по мере высыпания новых пузырьков на периферию, в центре пузырьки засыхают, отшелушиваются, и кожа становится здоровой, что дает сыпи кольцевидную форму (ср. в Мишне ופסשתה והללה. האוס; Негаим, IV, 9). Впрочем, это самое наблюдается и при чешуйчатом лишае, хотя заразительность его до сих пор не была доказана. В древности его, вероятно, причисляли к Ц. Более надежный признак представляет 5) сырое мясо, בשר חי, т. е. открытая язва, выделение которого также служит носителем заразы. Непонятным остается только, почему Библия, признающая белые чешуи передатчиками заразы, в то же время, признает чистым человека, на котором Ц. «расцвела по всему телу с ног до головы», если только при этом нет «живого мяса». Надо, однако, признать, что, в сущности, это совершенно верное наблюдение: такое всеобщее побеление тела бывает или при всеобщем чешуйчатом лишае (Psoriasis vulgaris universalis) или при всеобщей эритеме (Erythema exfoliativum universale); обе болезни незаразительны.
Ц. в талмудической литературе. Если верно то, что мишнаитский трактат Негаим не дает нам никаких точек опоры для понимания сущности библейского Ц., то, с другой стороны, нельзя не согласиться с Минхом-Кулишером, что, совершенно игнорируя различные виды Ц.: seeth, sapachath и bassar-chai, Мишна свела все эти явления к одному знаменателю, к белым пятнам с седыми волосами, т. е. к невинной, но в Палестине крайне редко встречаемой песи. Если внимательно присмотреться к приводимой в Мишне весьма запутанной и подчас совершенно неестественной казуистике этой в сущности несложной болезни, то нетрудно подметить тенденцию законоучителей к облегчению и к признанию возможно больше случаев «чистыми». Конечно, всего этого нельзя было сделать без явного насилия над текстом Св. Писания, но это находится в полном согласии с общей тенденцией фарисеев к наивозможнейшему облегчению тяжести библейских законов ο ритуальной чистоте (см. эту статью, а также Фарисеи и Саддукеи). В данном случае законоучителями руководили весьма важные этические мотивы. И в самом деле, вместо того, чтобы предоставить заботливому призрению близких родных человека, имевшего несчастье заболеть тяжелой болезнью, беспощадно изгоняли его из общества, оставляли влачить жалкую жизнь в одиночестве или в обществе таких же беспомощных больных, как он сам. Сведя все формы Ц. к одной песи и приведя искусной схоластикой саму песь почти к нулю, законоучители подготовили полное упразднение законов ο Ц., несмотря на то, что сами признавали обязательность этих законов, независимо от существования иерусалимского храма (Т. Негаим, VIII, 1, 2). Однако теоретической галахе не сразу удалось упразднить закон об изгнании прокаженных. Жестокая житейская практика, из страха перед заражением, долго держалась (да на Востоке и теперь еще держится) старого обычая гнать из города всякого одержимого какой-нибудь подозрительной сыпью. Вряд ли обращались для этого к какому-нибудь священнику, чтобы он, согласно закону, разрешил вопрос, настоящая ли это Ц. или нет; по крайней мере, во всей талмудической литературе мы не встречаем ни одного случая этого рода. По-видимому, масса сама расправлялась с этими несчастными, изгоняя не только прокаженных, но также одержимых какой-нибудь невинной экземой или песью. Об одном законоучителе 3 века, р. Симоне бен-Лакиш, Мидраш рассказывает, что «когда он видел одного из них в городе, он бросал в него камнями, приговаривая: Уйди в свое место, не заражай людей!» (Wajikra r., XVI). Что среди них были и настоящие лепрозные, מצורעין, не подлежит никакому сомнению. В Тосефте (Агалот, XVI, 1) сказано, что «небольшие курганы, близкие к городу, должны в ритуальном отношении считаться могилами, ибо женщины хоронят в них свои выкидыши, а mukke-sechin (מוכי שחין = буквально пораженные язвами) хоронят там свои отпавшие члены». А лепра — это единственная болезнь, при которой у живого еще человека, вследствие полной нечувствительности его к боли и ушибам, иногда безболезненно отпадают целые члены. В Талмуде приводится барайта: Р. Иосе сообщает: мне говорил один старик из жителей Иерусалима, что есть 24 вида mukke-sechin, и самые тяжелые из них — одержимые rheut’оном — כעלי ראתן (Кет., 77б). Приводимое там описание внешнего вида rheuton’а так характерно для застарелой проказы, что оно кажется прямо взятым из современного учебника по дерматологии. Впрочем, рядом с реальным описанием его приводится там и самое фантастическое ο нем представление (ibid.). Из Beresh. r. XLI также видно, что rheuton и Ц. были синонимами. То, что одержимые rheuton’oм всегда покрыты мухами, говорит за их нечувствительность и за тождество этой болезни с лепрой. Мнение, что rheuton тожествен с сапом (D-r Bergel, Die Medicin der Talmudisten, s. 50), должно быть отвергнуто и по другим причинам. — Талмудисты считали проказу крайне заразительной. Об амораях 3 века сообщается, что р. Иоханан велел объявить в синагогах, чтобы остерегались мух, сидящих на одержимых rheuton’oм; p. Элеазар не заходил никогда в дом, где живет такой больной; р. Амми и р. Асси не ели яиц, купленных в отведенном для этих больных переулке. Один только р. Иошуа бен-Леви не стеснялся общения этих людей, когда ему это нужно было для изучения Торы. Тора, говорил он, от всего защищает. Мы видим из всех этих фактов, что заразительность проказы была ясно осознана талмудистами, но они не относили ее к ритуальной Ц. Последнюю они свели к невинной песи, которую они сами считали незаразительной. Это видно из следующей галахи: «Если у жениха показалась Ц., то откладывают формальное объявление его нечистым на 7 дней, чтобы не помешать свадебным пиршествам» (М. Негаим, III, 2). При этом нисколько не опасались, что он заразит новобрачную. — См. ст. Негаим, Ритуальная чистота. Ср.: кроме сочинений, приведенных в статье, Aug. Calmet, Recherches sur la nature et les effets de la lèpre, в его комментарии к Библии, 1724, т. Ι, Richard Mead, Medicina sacra, Lausanne, 1760; I. Michaelis, Das mosaische Recht, 1777; T. H. Hager, Lehrb. d. Geschichte d. Medicin (Bd. III, 1882); Isr. M. Rabinowicz, La Med. du Talmud (Париж, 1800); Аug. Hirsch, Handb. d. hist.-geograph. Pathologie, II Abth.; Hebra, Virchow’s Handb. d. Pathologie u. Therap. (1860); L. Catzenelson, שמות הנגעים, в сборнике היקב (1894); Arn. Sack, Was ist die Zaraath, в Wirchow’s Archiv, Bd. 144, 1896 г. (подробное изложение предыдущей работы); Д-р Ковнер, היודעים אנו מה היא צרעת (Pardes, 1895). Л. Каценельсон.3.