Жан-Жак Руссо в Тюльери[править]
Всякое чувствительное сердце с живым удовольствием вспоминает тот прекрасный осенний вечер, в который жители эрменонвильские привезли в Париж гроб автора Элоизы, украшенный зеленью и цветами.
Время было ясное, небо чистое; пурпуровая завеса скрывала на горизонте лучи заходящего солнца. Тихий ветерок шевелил на деревьях последние листья.
Вдруг раздается вдали простая, милая музыка. Все граждане бросаются навстречу к великому праху. Все сердца бьются от радости.
Торжественная колесница приближалась тихо и величественно. Толпы молодых людей шли за ней в безмолвном благоговении.
Симфонисты после каждой арии переставали играть, чтобы всякий мог повторять ее мысленно.
Арии любимые друга натуры, те, которые ежедневно поет любовник любовнице и нежная супруга своего счастливому супругу!
Казалось, что жители эфира сошли на землю, чтобы взять бессмертного и вознести его на небо с пленительным своим пением.
Колесница приближалась к бассейну, который представлял остров Эрменонвильский. Зрители стали вокруг и роняли слезы свои в его чистую воду; еще более плакали милые женщины, думая о Софии, Юлии, Варан, которую сын ее любил столь нежно и постоянно!
Гроб поставили на возвышение и одели голубым сукном, усеянным звездами.
Все глаза на него устремились. Слава великого мужа проницала сквозь мрак смерти и оживляла его.
Бесчисленные факелы освещали это трогательное действие. Слезы украшали всякое лицо; на всяком видна была не горесть о кончине друга, но тихая, спокойная надежда на его возвращение.
Погребение заключилось арией: dans ma cabane obfcure; и каждый, возвращаясь домой, с сердечным умилением повторял ее!
Мерсье Л. С. Жан-Жак Руссо в Тюльери: [О похоронах Ж. Ж. Руссо] / Мерсье; [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 1, N 1. — С. 45-47.