Итальянская поэзия XIII—XIX вв. в русских переводах: Сборник
М.: Радуга, 1992.
Перевод П. Ковалевского
ДЖОВАННИ БЕРШЕ[править]
Она одинока в веселом собраньи
И взора не смеет поднять на подруг,
От страха, что встретит одно порицанье,
Насмешки и строгие взоры вокруг.
А те же как прежде затеи и пляски,
Но руку никто не протянет уж ей,
И льстивые речи исполнены ласки —
Лишь нет для нее этих льстивых речей.
Ребенок цветущий, что розан весенний,
К отверженной всеми один прибежал
И, к матери бедной вскочив на колени,
С ресницы слезу поцелуями снял.
Безмолвно проходят пред милым дитятей,
Его не похвалит внимательный свет:
Ни детских забав, ни раскрытых объятий
Ему, как привета для матери, нет.
Но если сторонний вдруг спросит неловко:
«Кто эта, прильнувшая нежной щекой
К курчавой и русой ребячьей головке,
С такою покорной и тихой тоской?» —
Сто уст ему разом ответят, бледнея —
Сто уст, и их речь будет злобы полна:
«Жена она общего всем нам злодея —
Жена человека чужого она!»
В театре, на пире, пред Богом во храме,
Пред Богом, прощенье дарующим всем, —
В толпе, сторожимой шпионов ушами, —
Вопль кары народной не сдержан ничем!
И встречены всюду одним восклицаньем
Ее ненавистные взору черты:
«Проклятье тебе! итальянским лобзаньем
Солдата-австрийца счастливила ты!»
Она одинока. Но дней сиротливых
Биением сердца часы сочтены,
И полно оно ожиданий счастливых:
Вот муж из далекой придет стороны…
Неправда! Разбитое сердце не знает
Давно отлетевшего вздоха любви:
Иная забота его занимает,
Иное тревожное чувство в крови.
«За что Ты мне, Боже, послал наказанье
(Твердит она в мраке бессонных ночей),
Когда допустил за чужое лобзанье
Меня позабыть об отчизне моей?
Не я ли была ее дочерью милой?
Моя ли не в радостях юность цвела?
И что ж? этой родине я изменила,
Пред нею и братьями я солгала;
От общих страданий и мук отказалась,
Отвергла их стоны, как будто чужих,
Тиранам Италии я улыбалась,
Я гостьей сидела на пире у них.
Презренная! ты из стыда и позора
Сама одеянье соткала себе:
Останься ж в нем вечным предметом укора —
Не снять его плачем бесплодным тебе.
Любви непреступной святая награда —
Невинный младенец, на стыд осужден,
Отвержен и проклят, как блудное чадо,
Чужой тому краю, в котором рожден.
Теперь он на груди у матери прячет
Обиду, которой не в силах понять;
А позже узнает он, что она значит —
И, может быть, сам оскорбит свою мать…
И если случится, что узел неволи
Отыщут изнывшие люди в цепях,
И в сердце у трусов, для доблестной доли,
Воскреснет сознание силы в руках, —
К какому народу пристану, с судьбою
Кого я в сердечный союз заключу,
О ком к небесам обращуся с мольбою,
Чье знамя победным узреть захочу?
Сестра и гражданка, и мать, и супруга,
Иду я особо колючей тропой;
Я в тернье вошла из цветущего круга
И с болью ступаю дрожащей стопой…
Презренная! ты из стыда и позора
Сама одеянье соткала себе:
Останься ж в нем вечным предметом укора —
Не снять его плачем бесплодным тебе…»