Жена (Деледда)

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Жена
автор Грация Деледда, пер. В. В. Кузьминой
Оригинал: итальянский, опубл.: 1915. — Источник: az.lib.ru • Текст издания: журнал «Русская мысль», 1915, № 11.

Грация Деледда.
Жена
[править]

Перевела В. В. Кузьмина.

Сардинская телега, которую тащила пара маленьких белесых быков, переезжала медленно равнину.

Помню так хорошо, точно это было вчера. Мы шли пешком к винограднику и нагнали повозку, — так тяжело и неторопливо она двигалась. Правил ею высокий, одетый в красное человек, с длинной красновато-серой бородой, закрученной на концах. В повозке на шерстяном мешке с черными и желтыми полосами сидела уже немолодая женщина, но ясные карие глаза на мужественном, точно мраморном, лице горели страстью и молодостью. Одета она была в парчовый корсаж с двумя фалдами, напоминавший разрезанную чашечку розы; руки держала под передником.

Была поздняя осень; деревья еще сохранили пожелтевшие, похожие на медь, листья, обобранные виноградники расстилались ржавыми четырехугольниками по светло-зеленой равнине, и над всем этим молочное небо разливало тишину и почти лунный свет.

Служанка, бывшая с нами, всмотревшись с любопытством в женщину с мраморным лицом, обратилась к ней с вопросом:

— Ты откуда едешь? Больна?

Детская радостная улыбка оживила лицо женщины.

— Была больна, теперь чувствую себя хорошо: возвращаюсь из тюремного заключения.

— Почему ты мне так отвечаешь? — сказала рассерженная служанка.

— Ты считаешь, что это плохой ответ? А все-таки это правда.

Служанка начала браниться.

— Чего ты кричишь, глупая? — сказала женщина. — На моем месте ты сделала бы то же самое.

— Почем знать?!

— Я-то знаю: я — женщина и ты женщина тоже.

— Что же ты сделала?

Та пошевелила руками под передником, засмеялась, посмотрела вверх, точно следя за полетом воронов в серебристой глубине неба.

— Убила женщину, — сказала она спокойно; но так как служанка продолжала кричать, она нахмурила брови, и лицо ее снова сделалось жестким.

— Да ты с ума сошла, что ли? Чего ты кричишь, чертова дочь? Ты мне напоминаешь того кота; да, у того кота были глаза, как у тебя сейчас; зеленые, точно листья камыша. Посмотри-ка на нее, Симон.

Мужчина двигался молча, равнодушно; высокий и величественный в своем черно-красном костюме, он смотрел куда-то далеко впереди себя.

— Так ты, значит, убила женщину? Почему же ты ее убила, если это позволительно узнать?

— А отчего же нельзя узнать? Оттого, что она мне надоела. Была любовницей моего мужа.

— Ого!

— Вот как! Мне было 15 лет, даже почти 16. Не погоняй быков, Симон, поезжай потихоньку, чтобы этим господам было хорошо слышно. Не хотите ли сесть в повозку? Тут чисто. Так мне, значит, было 15 с лишком лет, ей было — 30, ему — 20. Голову даю на отсечение, что она его приворожила. Была красна, как гранат. Возвращался он домой поздно ночью, а мне было холодно. Я его ждала, ждала, часы тянулись медленно, как дни траура. Тогда я и задумала убить ее. И рассчитывала так: меня приговорят к двадцати годам; и вернусь я 36 лет, когда ему будет уже 40. Тогда она уже не станет между нами, и он будет меня любить. Так я думала, но не знаю даже, хватило ли бы у меня смелости убить ее, если бы она не вызывала меня на это ежедневно. Да, она приходила дразнить меня: то являлась под предлогом попросить у меня немного дрожжей или огоньку, потому что мы были соседи, то будто искала своего котенка, который забегал постоянно на мой двор. Рыжий такой котенок, с зелеными глазами, я его всегда вспоминаю.

— А она была замужняя?

— Нет, не замужняя. Была женщина дурного поведения, разве же ты не поняла?! Когда я ее видела, глаза мне заволакивало туманом, и я вся дрожала; только ее и замечала в каком-то огненном облаке. И вот, слушай: раз она пришла под обычным предлогом — в поисках котенка. Тот лежал, растянувшись, на дворе; муж мой тоже грелся на солнце на дворе. Это было в воскресенье после обеда. Она вошла и сказала: «Ах, я пришла взять кота; вечно ты тут, тигренок». Увидав ее, котенок вскочил, выгнул спину и начал тереться об ее юбку. Муж мой поднялся и сделал почти то же самое. Я была в кухне, и мне показалось, что она это про меня сказала: тигренок. Я взяла заряженное ружье, которое было прислонено к стене, выбежала на двор и выстрелила. Женщина была убита наповал; муж мой завыл, как собака. Я же все время видела то огненное облако, в середине которого была распростерта мертвая, лицом к земле. Котенок, вместо того чтобы убежать, продолжал тереться об убитую, кружился около нее и смотрел на меня, вытаращив свои зеленые глаза. Это животное привело меня в ярость! Я застрелила также и кошку. Такой меня застали люди, сбежавшиеся с улицы. И все начали выть, как бешеные собаки, как голодные лисицы. Пришел также солдат; стал обходить меня вокруг, сперва на расстоянии, потом все ближе, ближе, как лиса кружится около винограда. Потом схватил меня сзади. Как он смел меня трогать? Зачем? Точно я не знала, что должна отправиться к судье, а затем в тюрьму? К чему было хватать меня? Я его исцарапала и побежала сама к судье; народ следовал за мной сзади, мальчишки бросались камнями. Я боялась, что меня присудят к тридцати годам. К чему бы тогда послужило все, что я сделала? Досадно мне было, что я пристрелила котенка, да, это, действительно, мне было неприятно. Ты смеешься? Клянусь тебе, что я не могла бы вернуться в тот дом, так мне это тяжело. Какой грех совершила эта невинная скотина? И с тех пор двадцать лет, клянусь, раз в три ночи мне непременно снится это бедное животное. Да, — продолжала она после короткого перерыва, — при разборе дела вытащили на свет также и эту историю с кошкой, а прокурор сказал про мою жестокость. Жестокость! Мне было смешно смотреть на всех этих людей с их справедливостью. Я сказала: попробуйте вы, господа, испытайте вы, каково быть обманутым! Пусть вас вызовут на преступление, и посмотрим, что вы сделаете. Да, здесь-то вы говорите, усевшись покойно на скамьях; но вы не знаете, что такое гнев, ярость, ревность и горе. Да, даже тот кот привел меня в бешенство. Теперь мне жаль, что я его убила. Но в такие минуты ничего не сознаешь. И потом тот солдат, с какой стати он схватил меня? Разве я не знала своего долга? Существуют власти, и меня должны были арестовать, но и я знала свою обязанность и знала, что Бог не покинет меня. Итак, меня посадили в тюрьму на 20 лет. Теперь возвращаюсь. Побывала за морем… много чего повидала. Меня выпустили на свободу в Нуоро, и муж мой приехал с повозкой, чтобы отвезти меня на родину. Что бы там ни было, а я все же его жена, а жена связана с мужем, связана всем нутром, как ребенок до рождения связан с матерью. Разве не правда, Симон?

Но мужчина шел, шел молча, сосредоточенно, а легкомысленная служанка сказала:

— Мне кажется, что осужден-то был он!


Источник текста: журнал «Русская мысль», 1915, № 11, с. 171—174.