С. ПЕТЕРБУРГЪ[править]
МОСКВА[править]
1869.[править]
ЖЕНИХЪ,
ЧЕМОДАНЪ И НЕВѢСТА.[править]
ВАСИЛІЙ СТЕПАНОВИЧЪ ЛЕГКОЙ, СТЕПАНЪ ВАСИЛЬЕВИЧЪ ВАСИЛЬЕВЪ. Двоюродные братья.
СИДОРЫЧЪ, хозяинъ постоялаго двора.
МИРОНЪ, его работникъ.
КАЛИСТРАТКА, молодой ямщикъ.
ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.[править]
Легкой (долго кряхтя и ворочаясь съ боку на бокъ, начинаетъ говорить про себя). О-о-о-охъ! охъ! охъ! неловко… больно неловко… этакое вѣдь глупѣйшее положеніе! Все передумалъ, всѣ случаи перебралъ, всѣ бока отлежалъ, всѣ глаза просмотрѣлъ, и все-таки блуждаю во мракѣ дуракъ дуракомъ! (Помолчавъ немного). Гмъ! Прошу покорно! онъ лежитъ и я лежу… и гдѣ же? на скверномъ постояломъ дворѣ, безъ денегъ, безъ помощи и даже безъ огня!… О, судьба! (Напѣваетъ русскую пѣсню). Ахъ, ночька, ты ночька… ночька темная, ночь осенняя… (Говоритъ). Степанъ Васильичъ, а Степанъ Васильичъ, ты что дѣлаешь?
Васильевъ. Что! — лежу. О-о-охъ! охъ! (Ворочаясь съ боку на бокъ).
Легкой. И я тоже… Охъ, охъ… А что другъ, какъ ты думаешь: утро теперь, или вечеръ? а?
Васильевъ. А чортъ знаетъ! мы ужъ вотъ, кажется, третій день валяемся въ потьмахъ, съ боку на бокъ…
Легкой. А знаешь ли, что?
Васильевъ. Что?
Легкой. Я, вѣдь хоть ты лопни, право не могу придумать, какъ намъ выдти изъ этого горестнаго положенія.
Васильевъ. Охъ, и я тоже.
Легкой. Прошу покорно! А вѣдь есть же люди, братецъ, которые во всѣхъ трудныхъ случаяхъ жизни умѣютъ какъ-то выдти изъ стѣсненныхъ обстоятельствъ. Вѣдь сколько разъ я видѣлъ: иной, посмотришь, погибъ совершенно, — денегъ ни гроша, надежды никакой… а пройдетъ недѣля, мѣсяцъ, глядишь — поправился, — и деньжонки явились, и то и другое, и пошелъ, и зажилъ… А мы съ тобой, чортъ знаетъ! лежимъ безъ копѣйки на этомъ постояломъ дворѣ, и вотъ третій день не придумаемъ даже, на какую сумму купить свѣчку? Вѣдь это ужасно!
Васильевъ. Охъ! Испытаніе, братецъ, тяжолое испытаніе! Меня одурь беретъ!
Легкой. Какъ мы, я думаю, оба похудѣли въ эти три дня! О, добрый другъ, дай хоть взглянуть на твои благородныя черты… (Ищетъ около себя).
Васильевъ. А какъ ты это сдѣлаешь? Вѣдь ни эти не видно.
Легкой. А у насъ, кажется, остались еще зажигательныя спички…
Васильевъ. Ахъ, въ самомъ дѣлѣ, — у меня тоже была коробочка въ кисетѣ. (Ищетъ).
Легкой (кричитъ). Я нашелъ!
Васильевъ. И я отыскалъ!
Легкой. Взглянемъ хоть немножко другъ на друга: авось, искра надежды озаритъ насъ и наши сердца.
Легкой (также). Здравствуй, Степанъ, Васильевичъ!
Васильевъ (громко). Здравствуй, Василій Степановичъ!
Легкой. О, проклятое безденежье!
Легкой (поетъ). «Погасло дневное свѣтило!» (Бросается на лавку).
Васильевъ (читая драматически). «Померкла послѣдняя искра надежды»!
Легкой. Я въ отчаяніи!
Васильевъ. Я въ бѣшенствѣ! Чортъ возьми! Еслибъ мы не понадѣялись на твоего пріятеля и тащились бы двое потихоньку на долгихъ до Петербурга, такъ ужъ давно пріѣхали бы — ты къ своему опекуну, а я къ умирающей теткѣ. А то вотъ, на! Обрадовались, что на дорогѣ попался пріятель, что у него своя коляска, что съ пріятелемъ поскачемъ на почтовыхъ, что намъ будетъ веселѣе, пріятнѣе! А вотъ онъ и надулъ насъ, предатель!
Легкой (въ досадою). Да, если бъ онъ мнѣ теперь попался, я бы отъ души, по пріятельски, раскроилъ ему черепъ!
Васильевъ. Да, жди его! Хорошъ пріятель! Ускакалъ въ сторону, за двадцать верстъ, къ какому-то родственнику, поклялся, что воротится черезъ нѣсколько часовъ, а мы вотъ ужъ третьи сутки ждемъ и страдаемъ по его милости. Но что всего обиднѣе: дуракъ хозяинъ не вѣритъ намъ ни на грошъ и считаетъ обманщиками и негодяями.
Легкой (съ одушевленіемъ). Братъ! братъ! прости меня! Я хотѣлъ доказать этому предателю, что мы не намѣрены даромъ ѣхать въ его коляскѣ, поподчивалъ шампанскимъ, а онъ обрадовался, да въ четыре станціи и наказалъ меня по пріятельски на 90 рублей!
Васильевъ. За то эти четыре станціи, онъ насъ прокатилъ на почтовыхъ. Фу! какъ ужасно ѣсть хочется!
Легкой. Бѣдный братъ! ты ужъ начинаешь страдать не на шутку, какъ Уголино! Кончено, чтобъ поправить свою глупость, я хочу все принести на жертву! Не можетъ быть, чтобъ здѣсь, въ великомъ Невѣгородѣ, мы кончили вѣкъ такъ страшно! Нѣтъ, мы должны добраться до Петербурга, мы будемъ и обѣдать, мы купимъ свѣчку и наймемъ тележку! Братъ, востань, зажги опять спичку, и поди сюда… (Ищетъ свои чемоданъ).
Васильевъ. Да полно! что ты мелишь вздоръ! (Подходитъ, сбираясь зажечь смичку).
Легкой. Вздоръ? Эхъ, братецъ! да одинъ ли я на свѣтѣ мелю вздоръ? Разбери-ка родъ людской попристальнѣе, такъ во всѣхъ углахъ его не оберешься.
Вздору тьма на свѣтѣ бѣломъ!
Вѣдь судья другимъ въ укоръ
Хоть твердитъ, что занятъ дѣломъ,
А на дѣлѣ — мелетъ вздоръ.
Хоть и дѣльно публикуетъ
О проектахъ прожектёръ,
Все распишетъ, разрисуетъ,
А выходитъ чистый вздоръ.
Смотришь, пишущій пріятель
Толстой книгой сдѣлалъ сборъ,
А прочти… такъ и писатель
Въ книгѣ страшно мелетъ вздоръ!
Муженька — жена погубитъ,
Всѣмъ другимъ на перекоръ,
Всѣмъ твердитъ, что мужа любитъ,
А ей-Богу, мелетъ вздоръ!
Такъ оставимъ вздоры эти,
Ужъ рѣшили съ давнихъ поръ:
Что весь свѣтъ, и мы на свѣтѣ
Передъ вѣчностью — все вздоръ!
Васильевъ. Ну, ну, полно! Зачѣмъ же ты велишь опять зажечь спичку?
Легкой (бросая свой чемоданъ на полъ), А вотъ зачѣмъ! Безсовѣстный пріятель бросилъ насъ на произволъ судьбы, — такъ вретъ же онъ: мы будемъ въ Петербургѣ! Сейчасъ же посылаю продать все свое имущество!
Васильевъ. Какъ! ты рѣшаешься?
Легкой. Въ крайности человѣкъ рѣшается на все. Бѣлье, платье, книги, все по боку и на базаръ! Свѣти! свѣти! (Развернувъ чемоданъ, съ ужасомъ вскакиваетъ). Что это? Боже правосудный! какъ! возможно ли! неужели! обманъ! воровство! грабежъ! похищеніе! братъ! друзья мои! свѣти! свѣти!
Васильевъ. Что за дьявольщина? Что съ тобой?
Легкой. Братъ, мы погибли! Этотъ чемоданъ не мои!
Васильевъ. Какъ не твой?
Легкой. Не мой! не мой! посмотри… Каковъ пріятель-то? Ахъ, безсовѣстная душа! Какъ мы вечеромъ третьяго дня пріѣхали, такъ онъ, злодѣй, вмѣсто моего-то чемодана, вѣрно, и выкинулъ мнѣ свой…
Васильевъ. Ну, братъ, значитъ, судьба ожесточилась на насъ совершенно!
Легкой. О, правосудный Аллахъ! Неужели всѣ мои мечты, благородные порывы юности, моя душевная невинность, все это погибнетъ безъ пользы въ новгородской тюрьмѣ? (Надаетъ на чемоданъ).
Васильевъ. Чортъ побери твоего пріятеля въ коляскѣ! Ахъ, бѣдная моя тетушка! Я думаю она умираетъ и ждетъ меня съ часу на часъ…
Легкой. Помилуй! Да вѣдь этотъ пріятель былъ моимъ другомъ…
Васильевъ. Ну, да! Вотъ онъ и удружилъ тебѣ.
Отъ этакихъ предателей,
Не жди добра, ей-ей!
Легкой.
Чортъ взялъ бы всѣхъ пріятелей,
И всѣхъ моихъ друзей!
Всѣ изверги! Предатели!
Васильевъ.
А этотъ другъ — змѣя!
Кто радъ надуть? Пріятели…
Легкой.
Кто грабитъ насъ? Друзья!
Вмѣстѣ.
Будь прокляты пріятели!
И дружба, и друзья!
Легкой (къ концу куплета развязавъ чемоданъ, вынулъ разное платье, наконецъ, бумажникъ съ деньгами и письмами). Ахъ! я оживаю! Братъ! Аллахъ справедливъ! Нѣтъ худа безъ добра! Пріятель наказанъ! Ура! Смотри! Бумажникъ!
Васильевъ. Возможно ли! О, добрая тетушка, погоди умирать!… Неужели есть деньги? (Зажигаетъ спичку).
Легкой. Охъ! кажется есть../Свѣти, свѣти хорошенько… У! да тутъ рублей триста!… Братъ! поцѣлуй меня!
Васильевъ (обнимая и цѣлуя его). Василій Степанычъ!
Легкой (также). Душка! Степанъ Васильичъ! (вынувъ синюю бумажку бѣжитъ къ окну). Свѣчку! свѣчку! Теперь пусть весь міръ, весь Новгородъ увидитъ нашу радость! (Кричитъ въ окно). Эй! вы! дураки! мужичье! Миронъ! Мирошка! поди сюда! На, деньги! свѣчку скорѣй! двѣ свѣчки! ужинать! обѣдать! давай хозяина! живо! вотъ я васъ!
Васильевъ. Ну, ужъ поѣмъ же я на счетъ пріятеля…
Легкой (въ окно). На! на! Ну, что глядишь, дурацкая рожа? Огня скорѣе!
Миронъ (у окна). Эге! да впрямь это синенькая! Ну, вотъ теперь всякое уваженіе получить можете. (Скрывается).
Легкой. Ну, братецъ, мнѣ кажется, я съ ума сойду отъ этого неожиданнаго счастія! Сколько денегъ-то?
Васильевъ. А вотъ, погоди, увидимъ… Кажется больше трехъ сотъ…
Легкой. А! такъ пріятель-предатель поплатится за всѣ наши страданія! Мало этого: я бы желалъ, чтобъ онъ, надѣясь на свой чемоданъ, также попалъ въ тиски, какъ и мы. Ахъ, какъ бы это было хорошо! Въ моемъ-то чемоданѣ онъ не найдетъ ни гроша! Ха! ха! ха!
Васильевъ. Слушай братъ: онъ наказалъ насъ однимъ шампанскимъ на 90 рублей, такъ обязанъ и насъ отпотчивать на такую же сумму. Не такъ ли? А остальное, по пріѣздѣ въ Петербургъ, мы возвратимъ ему съ должнымъ уваженіемъ…
Легкой, Э! нѣтъ! нѣтъ! я человѣкъ злопамятный! Онъ заставилъ насъ страдать, голодать, три дня лишалъ насъ даже свѣта дневнаго. Нѣтъ, я всѣ его деньги промотаю! Я заставлю его вѣчно раскаяваться! Дай сюда этотъ проклятый бумажникъ! Дай его! (Взявъ бумажникъ). Онъ меня узнаетъ!… Эй! вы! Новогородцы, шампанскаго! (Выбирая письма и записки, бросаетъ небрежно на столъ).
Васильевъ. Прежде всего надо, братецъ, утолить голодъ, потомъ подрядить вольнаго ямщика.
Легкой. Все, все будетъ! Эй, вы! мужики! болваны! поворачивайтесь!
Васильевъ. Эй! хозяинъ! работникъ! подавай счетъ!
Легкой. А! уроды! варвары! теперь небось и двѣ свѣчи явилось!
Миронъ. Эво! теперичь-ко, вѣстимо, всяко вамъ удовольствіе отъ хозяина будетъ. За деньги хозяинъ и како-хошь ругательство отъ господъ за уваженіе почтетъ.
Легкой. Молчи, болванъ! А какъ, не бось, господа стали просить въ долгъ, такъ нѣтъ?…
Въ долгъ не вѣрите на грошъ?
Васильевъ.
Жалко разступиться…
Миронъ.
Долгъ-те долго не сберешь,
Долго-ль раззориться;
Вѣдь хозяину отъ жилья
Прибыль-то пустая;
Тьма скотины, онъ и я,
Насъ семья большая.
Васильевъ. Ну, что съ нимъ болтать, посылай скорѣй за обѣдомъ, за ямщиками и полетимъ въ Петербургъ.
Легкой (давая денегъ). На, дуракъ, живо принеси сюда самый лучшій обѣдъ, бутылку хорошаго вина, да нѣтъ ли шампанскаго?… Пошелъ!
Миронъ. Вона какіе, подумаешь, у господъ-те смѣшные обычаи: сидѣли дня три почти не пимши и не ѣмши, а вдругъ тепереча, коси малина — разгулялись.
Легкой. Каковъ олухъ! Разсуждаетъ! — Мы прежде хотѣли васъ испытать, но какъ увидѣли, что вы всѣ безчувственные медвѣди, которыхъ-бы надо… да что съ дуракомъ слова терять, неси обѣдать!
Васильевъ. Ну, ну, ворочайся!
Миронъ. Обѣдать? Хе! хе! господа — господа! смѣетесь вы, ай нѣтъ? Ужъ теперичька десятый часъ, ужъ многи проѣзжамшіе въ гостинницахъ поужинали.
Васильевъ. Все равно, мы обѣдаемъ когда вздумается! Пошелъ, зови хозяина со счетомъ) да скажи, чтобъ подговорилъ и привелъ намъ вольнаго ямщика. (Садится стола, гдѣ Легкой выбросилъ изъ бумажника письма).
Легкой. А если будешь мѣшкать, такъ и на водку недамъ, и поколочу въ добавокъ.
Миронъ. Ой-ли? И на водку не дашь и поколотишь?… Ну, вотъ евто ужъ прямо по-господски (Уходитъ).
Легкой. Ахъ, братецъ, съ какимъ наслажденіемъ мнѣ хочется отомстить хорошенько нашему пріятелю! Вѣдь онъ, я увѣренъ, теперь ужасно смѣется, что надулъ насъ; у него страсть дурачить всякаго. Хорошо-же!
Васильевъ (читая письма Ха! ха! ха! это чудесно! Да тутъ цѣлый романъ въ письмахъ! Василій Степанычъ! коли ты хочешь мстить, такъ вотъ тебѣ преудобный случай. (Показывая разныя письма).
Легкой. Ахъ, сдѣлай милость!
Васильевъ. Ты, разбирая деньги въ бумажникѣ, повыпадалъ самое главное. Вообрази: вѣдь пріятель-то нашъ ѣдетъ въ Петербургъ жениться. Вотъ тутъ вся его переписка по этому предмету Вотъ два черновыя письма его къ будущей тещѣ… Вотъ къ какому-то Гаврилѣ Ивановичу… А вотъ и отвѣтъ этого Гаврилы Ивановича…
Легкой. Неужели? Ахъ! сколько пищи для мщенія! Постой, постой!.. У меня въ головѣ ужъ начинаютъ рождаться дьявольскія мысли!.. Онъ хочетъ жениться… А я, я превращусь въ злобную шкуру Мефистофеля!.. Прежде всего узнаемъ, какъ и что пишетъ женихъ. (Читаетъ). "Ноября 2-го 1844 года. Почтенный мой другъ и покровитель, Гаврило Иванычъ. Вы безпрестанно увѣряете меня, что нашли мнѣ такую невѣсту, отъ которой, но пріѣздѣ въ Петербургъ, я непремѣнно съ-ума сойду! Это очень, очень-пріятно, особливо если она хороша собой, прилично воспитана, богата, и точно вѣритъ вамъ, что я могу нравиться и быть добрымъ мужемъ. Признаюсь, я таки ужъ давно сбираюсь остепениться, — погрѣшилъ довольно… А такъ-какъ и деревня моя, отъ моихъ-же глупостей, пришла «въ упадокъ, то съ вашею помощію я надѣюсь этой женитьбой поправить себя и свои обстоятельства. Только прошу васъ, не слишкомъ хвалите невѣстѣ мою красоту и любезность». (Говоритъ). Смотри, смотри: свою красоту и любезность онъ подчеркнулъ. О извергъ! "Я боюсь ужасно, чтобъ но пріѣздѣ, не разочаровать ее собою. Вѣдь вспомните: семь лѣтъ, какъ мы съ вами не видались! Въ это время — живя на своей волѣ, я такъ измѣнился, что и вы меня, я думаю, не вдругъ узнаете. Ждите меня на этихъ дняхъ и засвидѣтельствуйте моей прекрасной невѣстѣ и ея доброй матушкѣ мое глубочайшее уваженіе!
Васильевъ. Видишь? Онъ и насъ-то надулъ, да и съ невѣстой-то хочетъ поступить не лучше.
Легкой. Нѣтъ! ужъ извини, дорогой пріятель! Я не допущу, я спасу несчастную жертву, особливо если у нея много денегъ. Но что за звѣрь этотъ Гаврило Иванычъ?
Васильевъ. А вотъ послушай, онъ пишетъ ему отъ 15-го ноября: это, кажется, отвѣтъ на то письмо. (Читаетъ). "Александръ Степанычъ! И человѣкъ занятой, служу по особымъ порученіямъ, а потому не жди отъ меня снова никакихъ подробныхъ разглагольствованій. Пріѣзжай прямо ко мнѣ; мать невѣсты, Варвара Степановна Мухина, добрая, простая старуха; дочь, Лизанька — наивное существо, недавно вышедшее изъ института; денегъ у нихъ много, около 60 тысячъ, домишко въ Фурштадтской, на сухомъ мѣстѣ, все это давно задобрено въ твою пользу. Пріѣзжай, прикинься влюбленнымъ, и побѣда несомнѣнна! Если же меня не застанешь въ Петербургѣ, то все-таки не бойся: я уѣзжаю дня на два или на три; отъ моего имени смѣло являйся къ будущей тещѣ, а я пріѣду и разомъ устрою твою судьбу. Адресъ мой на главной почтѣ знаетъ всякій.
Легкой (вскакивая быстро). О, судьба! Помоги мнѣ! Дай силы разстроить эту интригу! Братъ! Можетъ-быть, дѣвушка-то такъ хороша, что и мнѣ пригодится… Голубчикъ! Попробуемъ, одурачимъ коварнаго пріятеля!
Васильевъ. Съ удовольствіемъ готовъ помочь твоимъ затѣямъ! Только жаль, если этотъ злодѣй Зелинскій пріѣдетъ въ Петербургъ прежде насъ.
Легкой. Нѣтъ, онъ, какъ кутила, вѣрно, не скоро вырвется отъ своего деревенскаго пріятеля. Во всякомъ случаѣ, если онъ и предупредитъ насъ, я все-таки явлюсь искать его у невѣсты, начну бранить за похищенный мой чемоданъ, наговорю невѣстѣ такую чертовщину… Вѣдь я какъ начну врать съ энтузіазмомъ, такъ иногда самъ себѣ удивляюсь! Просто за человѣка страшно!
Васильевъ. Хорошо, хорошо, мы дорогой все придумаемъ. А! вотъ, кажется, несутъ намъ обѣдъ…
Легкой. Ну, Миронъ, заработывай копейку!
Миронъ (живо накрываетъ на столъ). Для-че не заработать… Съ нашимъ удовольствіемъ…
Васильевъ (взявъ бутылку). А что это за вино? Хорошо-ли? а?
Миронъ. Должно быть важное, хозяинъ самъ бѣгалъ въ гостинницу… и говоритъ, важнѣе эвтова не бываетъ.
Легкой. А что-жъ самъ-то хозяинъ нейдетъ со счетомъ?
Миронъ. Сейчасъ буде… ямщики-те, ужъ знаешь, спать позавалились… (Накрывъ столъ и поставивъ кушанье, подвигаетъ скамейки).
Васильевъ. Ну, приведетъ какого-нибудь соннаго олуха, съ которымъ и не сговоришь.
Миронъ. Нѣтъ, у насъ наѣзжаютъ важные робята! Коли не уѣхалъ съ кульеромъ, есть молодой парнюха, Калистратка, тройка бѣдовая! Дороже отца и матери! Только ужъ господа, не прогнѣвайтесь, олуха корчитъ, а воръ парень! Ужъ всякаго проѣзжамшаго причину знаетъ.
Легкой. Браво! Такого-то намъ и надо. (Оба сидятъ за столомъ, пьютъ и ѣдятъ).
Миронъ. Да вотъ, кажись, хозяинъ нашелъ его и разбудилъ.
Васильевъ. Ну, что скаредъ Сидорычъ? нашелъ намъ ямщика?
Сидорычъ (почесываясь кланяется). Съ моимъ удовольствіемъ, ваше благородіе… ужъ будете довольны, хоть собой и не чистъ а на дѣло — казистъ! (Кличетъ). Калистратка, ползи! Полно затылокъ-те ерошить, ступай, торгуйся, чортъ!
Калистратка (съ заспанной рожей, входитъ зѣвая). Ну, ты! Что лаешься-то? — Самъ чортъ! (Кланяясь господамъ). Вишь господа кушаютъ. Олухъ! грѣха ты не боишься, дьяволъ! (Опять кланяясь господамъ). Хлѣбъ-да соль ваше благородіе…
Легкой (ужиная). Спасибо, спасибо… Ну, намъ, братъ, надо сейчасъ ѣхать, мы торопимся въ Петербургъ, — хороша у тебя тройка?
Калистратка. Хе! нешто, бѣжитъ. Вы по казенной, аль по своей изволите?
Сидорычъ (грубо). Да вѣдь я жъ-те говорилъ, што по своей.
Калистратка (грубо обращаясь къ Сидорычу). Да вѣдь надожъ спросить-то! лѣшой!
Васильевъ. Нечего спрашивать! Намъ чѣмъ скорѣй, тѣмъ лучше… Какая слѣдующая станція? сколько верстъ?
Калистратка (почесывая затылокъ). Да Подберезье, ваше благородіе; — двадцать чатыри версты.
Легкой. Ну, такъ говори безъ запросу, что возьмешь и во сколько доставишь?
Калистратка. Э! а вамъ на часы! Ладно… безъ лишняго, коль десять цалковыхъ дадите, въ два часа приставимъ.
Легкой. Что? Ахъ, ты разбойникъ!
Васильевъ. Прошу покорно!
Сидорычъ. И впрямъ, Калистратка, экъ ужъ ты заломилъ!
Миронъ (хозяину). Возметъ и подешевле.
Калистратка (обращаясь къ мужикамъ грубо). Заломилъ! подешевле! А вишь господамъ-те въ строкъ надо…
Легкой. Да что ты, мошенникъ! По 12 верстъ въ часъ — развѣ это скоро?
Васильевъ. И десять цѣлковыхъ.
Легкой. Нѣтъ, ты въ полтора часа представь насъ и возьми 6-ть цѣлковыхъ.
Миронъ. Вѣстимо господа настояще дѣло даютъ…
Калистратка (также). Да ты что пристаешь-то? Дьяволъ! Настоящее дѣло! Ну, поди, вези самъ! На шесть-те цалковыхъ тройку-то зарѣзать мнѣ, штоль? Настоящее дѣло! Вонъ, аномнясь Нарфенка взялся въ строкъ приставить барина въ Бронницы, да коренную-то чалую на 15-й верстѣ и задушилъ! А лошадь-те полтораста рублевъ! Чортъ!
Легкой. Да разбойникъ ты этакой, вѣдь у насъ почти нѣтъ никакой клади, и кабы ѣхать гдѣ по проселочной дорогѣ, а то по шоссе.
Калистратка. Да вѣстимо, знаемъ что по саше… да вишь ты, ваше благородіе, какое безвременье Господь послалъ: но саше-то теперь ни въ саняхъ, ни на телегѣ… Нѣтъ, дешево даете… да въ полтора-те часа и не приставишь…
Сидорычъ. Ну, что врешь-то? а аномнясь енарала какъ уважилъ!
Калистратка. Енарала! такъ-то епаралъ! да и енарадъ-то семь цалковыхъ далъ, и еще пять рублей на водку бросилъ! Нѣтъ ваше благородіе, шесть цалковыхъ не возьмемъ.
Легкой. Ну, такъ и быть даю семь, только ужъ смотри: обязанъ доставить въ полтора часа.
Калистратка. Да ужъ вѣстимо, коли ужъ беремся, такъ ужъ наша обвязанность… извольте…
Васильевъ. Ну, такъ запрягай, живо!
Калистратка (переминаясь). Хорошо-съ… только семь цалковыхъ не возьмемъ.
Легкой. Ахъ, ты плугь! да вѣдь ты сказалъ: извольте…
Калистратка. Да для-че-жъ, извольте; извольте запрягу съ нашимъ удовольствіемъ… только прибавьте! за семь цалковыхъ не повезу воля ваша…
Васильевъ. Ну, такъ убирайся къ чорту! Хозяинъ зови другаго ямщика.
Сидорычъ. Калистратка, да что ты и впрямь куражишься? Старостѣ дать на водку, такъ разомъ дастъ другую тройку…
Калистратка. Да! поди къ старостѣ, на водку возьметъ, а чорта онъ дастъ тебѣ! Слышалъ сейчасъ пошта трубила, — подъ нее взяли 12-ть лошадей, да двѣ дележанки шестова заведенія взяли восемь, только и остались Петрушкины двѣ тройки кульерскихъ.
Миронъ. Ну, что врешь-то! Вѣдь и Степкина тройка здѣсь.
Калистратка. Ну чтожъ! А Степка-то вонъ свату и дугу и возжи-те отдалъ, пока лошадей кормитъ, а сватъ то еще не пріѣзжалъ, запрягать-то нечѣмъ, а я своихъ возжей не дамъ за сто рублевъ.
Васильевъ. Послушай: да ты, какъ видно, ужаснѣйшій разбойникъ!
Калистратка. Какъ изволите… ужъ наша обвязанность такая… свое дѣло знаемъ.
Легкой (ударивъ по столу, роняетъ тарелку и разбиваетъ). Экой плутъ! Посмотрите: вѣдь прикидывается такимъ олухомъ, а самъ такъ воромъ и смотритъ.
Сидорычъ (подобравъ куски тарелки тихо Легкому). Да-у жъ парень теплый… ну, ваше благородіе, прибавьте ему маленько, уважитъ, повезетъ лихо!
Васильевъ (тихо Легкому). Дѣлать братъ нечего: прибавь еще полтинникъ.
Легкой (громко). Ну, дурацкая рожа… запрягай, что-ли?
Калистратка. Съ нашимъ почтеніемъ… только дешево даете, не повеземъ-съ… да и больно скоро хотите…
Легкой. Ну, ну, семь цѣлковыхъ съ половиной и больше ни гроша! Пошелъ вонъ! пошелъ! мы ужъ лучше подождемъ.
Калистратка (раздумывая). Хмъ! ну, дѣлать нечего… только маловато… Больше не прибавите?
Васильевъ. Нѣтъ! нѣтъ! пошелъ!
Калистратка (улыбаясь). Эки скупые господа! да прибавьте хоть маленько…
Миронъ (подойдя бьетъ его ладонью по головѣ). Да полно, запрягай, жидоморъ!
Калистратка. Эхъ, нече дѣлать., мало выпросилъ… ваше благородіе… такъ съ Богомъ, запрягать, штоль?
Легкой. Ну, ну, запрягай только живѣе! Пошелъ!
Калистратка. Эхъ, баринъ хорошій, свое дѣло знаемъ! (Идетъ къ дверямъ и возвращается). Пожалуйте цѣлковичекъ задатку, надо отдать старостѣ за овесъ рубль сорокъ, да два рубля десять въ харчевню, за чай.
Легкой. Миронъ! подай сдачу отъ давишней синенькой, скорѣе! А ты, братъ, пока сбирайся и укладывай все въ чемоданы. (Взявъ отъ Мирона сдачу даетъ цѣлковый Калистраткѣ). Все ли тутъ?
Миронъ. А не знаю, считайте, кажись все…
Легкой. Хозяинъ! надо еще и тебѣ отдать за три дня за постой…
Сидорычъ. Благодаримъ покорно… не безпокойтесь, мнѣ не не Богъ знаетъ что (Про себя выкладываетъ на счетахъ).
Легкой (Калистрату, отсчитывая мелкимъ серебромъ). Постой плутъ, тутъ видишь больше цѣлковаго… четыре рубля двѣ копѣйки…
Калистратка (смѣясь), Ахъ, ваше высокоблагородіе, это на бѣдность, ужъ видно мое счастье. хе! хе! выпью за ваше здоровье. (Уходитъ).
Легкой. Экой мошенникъ!
Сидорычъ. Да ужъ не говорите, ваше благородіе… наши ямщики ребята теплые, — возьмутъ гдѣ можно.
Легкой. Ну, хозяинъ, мы три дня пробыли у тебя въ этой конурѣ, и въ это время братъ ты жестоко тоже обижалъ насъ! Мы нарочно говорили, что будто у насъ нѣтъ денегъ, а ты, вѣрно, подслушалъ, испугался и не хотѣлъ давать ничего, — это братъ нехорошо!… Этакъ съ господами не дѣлаютъ.
Сидорычъ. Эхъ, ваше благородіе, наше дѣло такое… Вѣдь всякіе проѣзжающіе бываютъ.
Легкой (кладетъ деньги на столъ). То-то-же! Такъ вотъ тебѣ синенькая за постой и двугривенный на водку. Что не-бось не ожидалъ?
Сидорычъ. Покорнѣйше благодаримъ-съ…
Васильевъ. Да за что ты ему такъ много даешь?
Легкой. Ну, ужъ Богъ съ нимъ! Бери деньги, бери…
Сидорычъ. Хорошо-съ… Да какъ же эвто ваше благородіе?… по моему не такъ выходе… Вотъ, изволите видѣть, мы, дѣло мужицкое, грамотѣ не знаемъ, а вотъ мало дѣло на счетахъ прикинемъ. Видите, за фатеру… по два рубля въ сутки, выходе въ трое сутокъ шесть рублевъ… (Кладетъ на кости). Да въ первый день спрашивали цѣльную свѣчку, вотъ выходе гривенничекъ-съ… да видете одинъ разъ ставили самоваръ, такъ за воду съ посудой выходе хоть нолтинничекъ-съ. (Продолжая насчитывать). Да теперь изволили разбить тарелочку, — ну, это дѣло не важное, тоже хоть полтинничекъ… Потомъ, бѣгалъ вотъ въ гостинницу, ну, это то же не Богъ знаетъ што… хоть двугривенничекъ; то же вотъ и за ямщикомъ ходилъ, время много даромъ пропало, положимъ гривенничекъ… вотъ ужъ выходе 11-ть рублевъ… ну, да еще хошъ рублика два за хлопоты, такъ и Богъ съ вами!
Васильевъ и Легкой. Ахъ ты проклятый!
Сидорычъ. Ужъ евто, господа, безъ обиды; ужъ мы свое дѣло знаемъ.
Легкой. Хозяинъ, и тебѣ не совѣстно?
Сидорычъ. То-есть, оно, сказать по совѣсти, надо бы спросить двѣ красныхъ, ну, да господа то вы хорошіе, мнѣ понравились, такъ ужъ я безъ запросу. Впрочемъ, коли милость будетъ такъ три синенькихъ пожалуйте…
Васильевъ. Ну, братецъ, попались-же мы къ чорту въ лапы. Провались онъ! отдай ему тринадцать рублей и поѣдемъ.
Легкой (вынимая деньги). Ну, Сидорычъ, еслибъ мы не торопились, я бы, право, пошелъ жаловаться, вѣдь ты ругаешь ямщиковъ, а самъ такъ воромъ и смотришь.
Сидорычъ. Полноте грѣшить, баринъ! мы кажись, Христіане, ѣдимъ постное… (Беретъ деньги).
Васильевъ. А на рожѣ то что у тебя написано? посмотри-ка…
Сидорычъ. Эхъ господа, мы поди безграмотные…
Миронъ. Ваше благородіе… а мнѣ то за труды што пожалуете?
Легкой. Какъ, и тебѣ тоже?
Миронъ. Да какъ-же-съ?… за свѣчами бѣгалъ, даве хозяина будилъ, чемоданъ вонъ увязалъ, — мало ли работы?…
Легкой. Ахъ, разбойники! разбойники! Но, ужъ дѣлать нечего… (Хозяину). Изъ трехъ синенькихъ, два рубля отдай ему. Слышишь?
Сидорычъ (всело). Два рубля! Ну, баринъ, дай вамъ Богъ невѣсту хорошую! Дайте-ко, снесу въ телегу и чемоданы, уложу, и усажу васъ, добрые господа… (Беретъ чемоданы. Легкой и Васильевъ уже одѣлись).
Калистратка (торопливо). Ваше благородіе! ѣдемъ што-ль? Готово! Тройка моя такъ и дрожитъ и горитъ на мѣстѣ, трое мужиковъ сдержать не могутъ! Пожалуйте…
Легкой и Васильевъ. Ѣдемъ! ѣдемъ! Хорошо повезешь? Пошелъ, садись…
Калистратка. Нѣтъ, господа, ужъ вы садитесь прежде, а ужъ коли я прежде сяду, такъ вы только меня и видѣли, останетесь дома.
Легкой. Значитъ тройка твоя на порядкахъ?
Калистратка. Да во какъ: дороже… здѣшняго хозяина. (Показывая на Сидорыча),
Легкой.
Смерть какъ люблю я ѣхать живо!
Васильевъ.
Отраднѣй какъ-то на душѣ…
Калистратка.
Держитесь только, ужъ на диво
Васъ разуважу по сашѣ!
Легкой.
Лети скорѣе, такъ и прибавлю…
Калистратка.
За скорость, вотъ какъ поручусь;
Что тѣло ваше — я доставлю,
А ужъ за душу — не берусь!
ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.[править]
ВАРВАРА СТЕПАНОВНА МУХИНА, старушка 60-ти лѣтъ.
ЛИЗАНЬКА, ея дочь, недавно вышедшая изъ института.
ГАВРИЛО ИВАНОВИЧЪ ИВОЛГИНЪ. Кумъ Г-жи Мухиной.
ВАСИЛІЙ СТЕПАНОВИЧЪ ЛЕГКОЙ.
СТЕПАНЪ ВАСИЛЬЕВИЧЪ ВАСИЛЬЕВЪ.
Слуга ВАРВАРЫ СТЕПАНОВНЫ.
Иволгинъ. Ужъ вы, Варвара Степановна, только знайте одно: ужъ коли я за что взялся, такъ будетъ хорошо. Счастіе моей крестницы для меня такъ-же дорого, какъ и для васъ. Я съ отцомъ Зелинскаго всегда былъ друженъ, служили вмѣстѣ въ турецкую компанію, даже нѣсколько онъ мнѣ сродни… А что касается до Лизаньки, такъ ужъ я знаю, увѣренъ, что женихъ понравится ей съ перваго взгляда. Коли я за что взялся, такъ будетъ хорошо.
Г-жа Мухина. Ахъ, Гаврило Иванычъ, еслибъ вы знали, какъ радуютъ мое сердце ваши заботы о счастіи Лизаньки! А я таки, признаюсь, крѣпко боялась за ея будущность… Ну, что, думаю себѣ: выйдетъ она изъ института, надо выдавать замужъ, а я человѣкъ старый, долго-ли умереть? она останется, родныхъ никого, ну, бѣда, да и только! Душевно рада, что вы нашли намъ хорошаго человѣка.
Иволгинъ. Да ужъ хорошъ, хорошъ. Коли я за что возьмусь, такъ ужъ будетъ хорошо. Только какъ онъ пріѣдетъ рекомендоваться, такъ ужъ пожалуйста, кумушка, вы примите его поласковѣе… Вѣдь знаете, первое знакомство… можетъ-быть, онъ сконфузится… А вы, этакъ, поразговоритесь о томъ, о семъ…
Мухина. Да ужъ разумѣется, я обойдусь, какъ общежитіе требуетъ. Но вы не дочитали его послѣдняго письма.
Иволгинъ. Да, да, такъ слушайте (Читаетъ): «Итакъ, ѣду, Гаврило Иванычъ! рѣшительно прямо къ вамъ ѣду, и ужъ заранѣе влюбленъ въ вашу милую крестницу!» (Говоритъ) Слышите, какой огненный малый! (Читаетъ) «Судя по вашему описанію, она должна-быть, просто, такое драгоцѣнное сокровище… (Говоритъ) Драгоцѣнное сокровище подчеркнуто, о, плутъ! (Читаетъ) сокровище… какого мнѣ лучше и желать нельзя, потому-что я, если надо прямо вамъ сказать…» (Говоритъ, складывая письмо) Ну, тутъ ужъ пустяки; благодаритъ меня за сватовство, и проч. и проч. Такъ вотъ какъ кумушка, по разсчету, я сегодня жду его.
Мухина. Прекрасно! Но, точно-ли вы ничего не писали ему про приданое Лизаньки?
Иволгинъ. О! ни полслова! Пусть онъ тогда ужъ узнаетъ, что за Лизанькой 60 тысячъ придана то, когда они другъ-другу понравятся… да… къ-тому-же вы сами видите, что онъ ищетъ сердца, а не денегъ. Ну, а что Лизанька поговариваетъ о нашихъ затѣяхъ?
Мухина. Охъ, ужъ не спрашивайте. Она меня, просто, смѣшитъ своимъ любопытствомъ: она и боится-то его, и желаетъ знать — хорошъ-ли онъ? и то, и другое…
Иволгинъ. Ха! ха! ха! Неужли? Да гдѣ-же она, моя голубушка?
Мухина. У себя въ комнатѣ, рисуетъ что-то. (Кличетъ) Лизанька! Лиза! что ты тамъ спряталась? а? (Голосъ Лизаньки съ правой стороны). Сейчасъ, мамаша! сейчасъ приду!
Иволгинъ (смотря на часы). Однако, пора мнѣ… Дѣла по казенной надобности необходимо требуютъ побывать мѣстахъ въ пяти…
Мухина. Полно, посидите…
Иволгинъ. Нельзя, казенная служба не терпитъ. Я-же, знаете, ужъ за что возьмусь, такъ люблю, чтобъ это было хорошо. Прощайте, кумушка… (Кричитъ) Лизавета Петровна! до свиданія!
Лизанька. Постой, крестный, постойте-же. Вотъ, посмотрите: я-бы хотѣла знать, похожъ-ли этотъ человѣкъ на того, кого вы называете моимъ женихомъ? (Показывая портретъ).
Мухина. Какъ! что такое?
Лизанька. Да вотъ что, мамаша: Гаврило Иванычъ и вы столько разныхъ вещей наговорили о моемъ будущемъ мужѣ, что я, припоминая все это, и нарисовала по вашимъ разсказамъ его портретъ. Похожъ ли настоящій на этого, скажите, ножа луста?…
Мухина. Прошу покорно!
Иволгинъ. Ахъ, ты затѣйница… ну, что это за прихоть?
Лиза (смотря на портретъ). А вотъ послушайте: если оригиналъ будетъ хоть немножко хуже и старше этого, такъ мнѣ будетъ очень непріятно! Ну, а если эта копія будетъ хуже оригинала, тогда, разумѣется, ничего… мнѣ-же лучше. (Иволгину) Ну, что-же вы скажите?
Иволгинъ. Послушайте, дружочекъ: вы мнѣ задаете такую задачу… которую теперь и рѣшить трудновато.
Мухина. Разумѣется, какъ это можно?
Лизанька. Да помилуйте, неужли я нарисовала втрое лучше, какъ вы объ немъ говорили?
Иволгинъ. И на это отвѣчать не могу. Вѣдь я его лѣтъ семь не видалъ. А у васъ ужъ такой тутъ молодчикъ, какихъ, кажется, и на свѣтѣ не бываетъ…
Лизанька. Неужли? а я надѣялась… Такъ я лучше разорву его и сожгу…
Иволгинъ. Ну, рвать и жечь этого не зачто… чѣмъ онъ виноватъ? Вѣдь этотъ молодчикъ, такъ… вашего сочиненія фантазія. Во-первыхъ: вы нарисовали какого-то въ завиткахъ съ усиками, а мой Александръ Петровичъ, можетъ-быть, и безъ усовъ и стрижется подъ гребенку…
Лизанька. Вы думаете? Ну, вотъ ужъ это мнѣ и не понравится… такъ, по моему, гараздо интереснѣе… впрочемъ, я сейчасъ перерисую, отниму у него всѣ украшенія и посмотрю, что это будетъ за фигура? (Садится къ столу рисовать).
Иволгинъ. Душенька моя, наружность все-таки зачастую обманчива. Вамъ всего нужнѣе въ женихѣ безкорыстная любовь и добрая душа; а ваши усы и курчавая голова не принесутъ полнаго счастія. Такъ подожитесь-же во всемъ на мой вкусъ и опытность. Коли я за что взялся, такъ ужъ будетъ хорошо. Прощайте! Я думаю, я самъ сего дня представлю вамъ Александра Петровича. Прощайте, кумушка!
Мухина. Полно, Лизачка, пора тебѣ перестать ребячиться. Мы хлопочемъ составить твое счастіе, и ты еще шутишь…
Мухина (привстаетъ съ креселъ). До свиданія, добрый куманекъ… пріѣдетъ онъ безъ васъ, мы примемъ, какъ роднаго, а съ вами, такъ и — еще лучше.
Иволгинъ. Благодарю… помните вы только одно — что если я за что взялся, такъ ужъ будетъ хорошо (Уходитъ).
Лизанька (кричитъ ему слѣдъ). Крестный, крестный, пожалуйста погодите! Вотъ, вотъ вамъ совсѣмъ другой женихъ, на вашъ вкусъ… Ушелъ! Ну, посмотрите мамаша… неужели этотъ лучше? Ну, вотъ вамъ женихъ и безъ усовъ, и голова безъ всякихъ украшеній и постарше… Посмотрите, чтожъ тутъ интереснаго? Нѣтъ, мамаша, я, ей Богу, не шучу; зачѣмъ крестный говоритъ, чтобъ я положилась на его вкусъ? Согласитесь, что выбирать жениха на чужой вкусъ не возможно, даже страшно!…
Объ женихѣ я все мечтаю,
И вамъ обязана сказать,
Какимъ его воображаю,
Какимъ желаю увидать;
Хочу, чтобъ доброю душою
Меня и васъ онъ удивлялъ.
Но, чтобъ и также красотою
Меня невольно привлекалъ!
У крестнаго хоть вкуса много,
Пусть вѣкъ онъ вкусомъ щеголялъ,
Но… жениха мнѣ… ради Бога
На свой чтобъ вкусъ не выбиралъ!
Мухина. Полно, душенька, ужъ если онъ за что вожмется, такъ будетъ хорошо.
Лизанька. Но, послушайте, мамаша, если же этотъ Александръ Петровичъ Зелинскій мнѣ не понравится, — что тогда?
Мухина. Ну, тогда разумѣется, и дѣло кончено. Впрочемъ, мы съ кумомъ увѣрены, что Г. Зелинскій вполнѣ оправдаетъ наши ожиданія.
Слуга. Матушка, барыня!…
Мухина. Чтобъ тебѣ надо, Семенъ?
Слуга. Да вонъ, сударыня, пріѣхали къ намъ какихъ-то дга барина, и такъ странно спрашиваютъ: здѣсь-ли теперь Гаврило Иванычъ? Я говорю: нѣтъ-съ. Давно-ли былъ? я говорю — вотъ передъ вами. И когда дескать опятъ будетъ? Я говорю: не знаю-съ, можетъ быть, нынче ужъ и не будетъ.
Лизанька (вскакиваетъ въ испугѣ). Ахъ! мамаша!
Мухина (вставая торопливо). Ахти! какъ снѣгъ на голову! Вѣрно, это твой женихъ…
Лизаньна. Ахъ, Боже мой! мамаша!… мнѣ что-то страшно…
Мухина. Полно, полно, отъ-чего страшно? Съѣдятъ насъ, что-ли?… (Слугѣ) А объ насъ ничего они не спрашивали?
Слуха. Какъ же съ, и объ васъ, и объ вашемъ здоровьи, и объ барышнѣ; такое любопытство знаете, хотятъ васъ видѣть.
Мухина. Ну, онъ! онъ! слава Богу!
Лизанька. Да какъ-же онъ, когда ихъ двое?
Мухина. Ну, чтожъ? двое-такъ двое, — тѣмъ лучше! вѣрно съ знакомымъ или родственникомъ. Ахъ, жаль что уѣхалъ Гаврило Иванычъ! Онъ-бы лучше ознакомилъ насъ
Лизанька. Мамаша, я, кажется, нехорошо одѣта, да у меня что то ужасно и сердце бьется!… Я уйду…
Мухина (въ сильномъ волненіи). Ну, какъ-же тебѣ не стыдно?… (Обнимая ее и цѣлуя) Радуйся дитя мое… Богъ посылаетъ тебѣ счастіе…
Лизанька. Мамаша, да вы и сами ужасно дрожите… Ахъ, Боже мой, вы даже въ лицѣ измѣнились…
Мухина (стараясь ободриться). Неужели? Ахъ, это все за тебя, моя душечка… вѣрно… предчувствіе… Пойдемъ, пойдемъ, надо и мнѣ немножко оправиться… Сенюшка, зови ихъ и попроси подождать… я сейчасъ… Да вели приготовить что нибудь позавтракать. Ахъ, Господи! у меня на сердцѣ теперь… ужъ я и сама не пойму, что такое…
Лизанька. А у меня-то, мамаша, такъ бьется, такъ бьется, уйдемте поскорѣй.
Слуга. А! такъ теперь я смекнулъ, кто это пріѣхалъ: женишокъ!
Слуга, (въ дверяхъ). Пожалуйте, господа… пожалуйте… барыня сейчасъ будетъ, неугодно-ли подождать маленько?
Легкой (весело). А! съ большимъ удовольствіемъ, почему же не подождать? (Тихо Васильеву) Ну, братъ, смотри же: чтобъ намъ самимъ не остаться въ дуракахъ, такъ надо смотрѣть въ оба. (Слугѣ) Ну, что, братецъ? а? Каково вы здѣсь поживаете?
Слуга. Не что, сударь… живемъ, благодаря Бога… (Особо) Который-же изъ двухъ-то?
Васильевъ (Тихо Легкому). Узнай отъ него прежде пріѣхалъ-ли женихъ-то или нѣтъ?
Легкой (также). Сейчасъ, сейчасъ. (Слухѣ ласково) А! такъ все слава Богу? Вотъ это, братецъ, пріятно слышать! А у васъ славный домикъ!… Мило, очень мило! (Оглядывая кругомъ) Все это такъ, знаете хозяйственно… сейчасъ видно, что, того… т. е. порядокъ… а какъ тебя зовутъ? а?
Слуга. Семеномъ, ваше благородіе (особо). Вотъ оно! Разомъ видно хитраго женишка: прежде хочетъ знать каковъ домишко-то, а тамъ ужъ начнетъ разсматривать и невѣсту.
Легкой. Ну, такъ скажи-ка братъ, Сенюшка, что теперь подѣлываетъ… (Тихо Васильеву) Какъ бишь зовутъ старуху-то?
Васильевъ (тихо) А? что подѣлываетъ почтенная Варвара Степановна?
Слуга (улыбаясь). Да что, сударь… ужъ извѣстное дѣло… же лаютъ, чтобъ все это, знаете, поскорѣй благополучно кончилось: т. е. ждутъ не дождутся…
Легкой. А! понимаю! понимаю! (Тихо) Браво! слышишь? жениха еще нѣтъ, мы торжествуемъ!
Васильевъ (также) Прекрасно! я только этого и боялся. Смотри же; теперь мы его распишемъ такъ, чтобъ матушка и невѣста непремѣнно ему отказали.
Легкой (также тихо) Да ужъ я его отдѣлаю предателя. (Семену). Ну, Семенъ, такъ его ждутъ не дождутся? Отъ чегоже это онъ не ѣдетъ?
Слуга. Кто? Женихъ-то? (посмотрѣвъ на него и на Васильева въ недоумѣніи). Не ѣдетъ-съ? Какъ! помилуйте… да вы то… ктоже-съ
Легкой (не понимая). Что? кто мы?
Слуга. Да-съ. (Смотритъ на нихъ пристально) Э, господа!! полноте! ужъ мы вѣдь смекнули, и барыня тоже…
Легкой. А! вы смекнули? это хорошо!
Слуга. Еще-бы! вѣдь васъ, сударь… или, вотъ ихъ милость сватаетъ Гаврило-то Иванычъ?
Легкой (удивясь). Какъ!
Васильевъ (тоже). Что?
Слуга (смѣясь). Да что, господа, ужъ теперь скрываться нечего: коли пріѣхали жениться, значитъ шутки въ сторону. Не угодно-ли садиться? Мнѣ еще приказано похлопотать объ завтракѣ. (Уходитъ).
ЛЕГКОЙ (подумавъ немного, тихо Васильеву). Вотъ тебѣ разъ. Дѣло-то, братъ запутывается! (Смѣясь) Они, кажется, увѣрены что женихъ-то ты — или я! ой! ой! ой!
Васильевъ. Прошу покорно!
Легкой. О, проклятый чемоданъ, въ какую онъ исторію вмѣшалъ насъ!
Васильевъ. Чортъ возьми! Послушай, что-жъ теперь намъ дѣлить? а? Ужъ теперь, если онѣ тебя или меня точно считаютъ за жениха, за Зелинскаго, такъ какъ-же мы будемъ говоритъ старухѣ, что Зелинскій сватается по разсчетамъ, что онъ раззорился, что и самъ этотъ Гаврило Иванычъ съ нимъ за-одно?
Легкой (раздумывая). Постой… постой… дѣло казусное… Мефистофель! помоги!…
Васильевъ. Однако, пожалуста, не затѣвай чертовщины! Помоему, ужъ лучше остаться при прежнемъ намѣреніи: не вводя ихъ въ заблужденіе, открыть себя и всѣ шашни Зелнискаго,
Легкой (расхаживая и потирая руки). Открыть? нѣтъ нѣтъ, по-моему, лучше не открывать! Онѣ, пожалуй, не повѣрятъ нашимъ разсказамъ. Лучше всего, представимъ имъ нашего пріятеля со всѣми его сатанинскими замыслами! Мефистофель намъ поможетъ!..
Васильевъ. Хорошо, да кому-жъ изъ насъ назваться этимъ проклятымъ Зелинскимъ-то?
Легкой. Проклятымъ-то? Я думаю, лучше всего тебѣ!
Васильевъ. Благодарю покорно! отъ-чего-же и не тебѣ?
Легкой. Или, нѣтъ! нѣтъ! Пусть онѣ сами угадаютъ и рѣшатъ. Тсъ! вотъ, кажется, и сама Варвара Степановна! Она одна… смѣлѣе! О, Мефистофель!… Гдѣ ты, душа моя?
Г-жа Мухина. Господа… пожалуйста, извините меня старуху, что такъ долго заставила васъ дожидаться…
Оба (расшаркиваясь). О, помилуйте, сударыня… намъ весьма… пріятно…
Г-жа Мухина. Мнѣ такъ совѣстно…
Легкой (тихо Васильеву). Ну, пошли милыя дурацкія нѣжности…
Г-жа Мухина. Прошу покорно садиться… безъ церемоніи… я, видите, человѣкъ старый… пожалуйста… (Усаживаются).
Васильевъ (про себя). А гдѣ-же молодая-то?
Легкой (про себя). Вотъ странно: физіономія этой бабушки мнѣ что-то знакома… а главное, что замѣчательно и пріятно: сѣла, и ни полслова о состояніи погоды, — это рѣдкость.
Мухина. Господа! извините мое любопытство… вы, какъ мнѣ кажется… пожаловали ко мнѣ по рекомендаціи моего куманька, Гаврилы Ивановича?
Оба. Да-съ, точно такъ съ… Гаврило Иванычъ писалъ…
Мухина (раскланиваясь снова). Очень, очень пріятно познакомиться… (Про себя). Который-же изъ двухъ? (Вслухъ). Ну, скажите пожалуста… между прочимъ… какъ думаете… у насъ насчетъ сегоднишней погоды?
Легкой (про себя). Нѣтъ-таки! не утерпѣла! (Eй). Погода скверная-съ… даже не стоитъ и говорить.
Мухина. Ваша правда. Барометръ такъ, знаете, до того опустился…
Легкой (нетерпѣливо). Именно! именно! До того опустился, что, просто, не заслуживаетъ никакого вниманія.
Мухина (глядя на обоихъ). Но, позвольте, однако, узнать, кто же изъ васъ, господа… Александръ Петровичъ, г. Зелинскій?
Легкой (особо). А! идемъ къ цѣли! (Ей). А развѣ вы еще не угадали, Варвара Степановна? это однако удивительно! Я-бы, кажется, сію минуту догадался. (Поглядывая на Васильева).
Мухина. Ахъ, голубчики мои! да не видавши никогда. Вѣдь право, мудрено узнать…
Васильевъ. Въ такомъ случаѣ, чтобъ не мучить васъ напрасно…
Легкой (особо). А! онъ беретъ на себя роль Зелинскаго!
Васильевъ (показывая на Легкаго). Г. Зелинскій… передъ вами.
Легкой (особо). Ахъ, разбойникъ!
Мухина. А! такъ это вы, Александръ Петровичъ?
Васильевъ. Онъ, онъ, сударыня… а я его двоюродный братъ.
Мухина. Ну, представьте-же себѣ: я вѣдь такъ и полагала что это вы… непремѣнно думаю себѣ… вы.
Легкой. Да-съ, ужъ дѣлать нечего: я! я! (цѣлуя руку). Какъ ваше здоровье, Варвара Степановна? Очень буду счастливъ, если вы удостоите меня вашимъ расположеніемъ.
Мухина. Ахъ, помилуйте… я очень благодарна Гаврилѣ Иванычу, что онъ такъ хлопоталъ познакомить меня съ вами.
Легкой. А, вы, благодарны Гаврилѣ Иванычу? А кто этотъ Гаврило Иванычъ? (Опомнившись). Ахъ, да это тотъ старичокъ-то, съ которымъ я дружески переписываюсь? Вообразите, я его чудака совсѣмъ въ глаза не знаю.
Мухина. Вы шутите… въ семь лѣтъ развѣ можно забыть? Вспомните, онъ такъ друженъ былъ съ вашимъ батюшкой…
Легкой (про себя). Вотъ тебѣ на! А я и не помню, когда лишился своего батюшки.
Мухина. Гаврило Иванычъ даже служилъ вмѣстѣ съ вашимъ батюшкой во-время турецкой компаніи.
Легкой (будто вспомнилъ). Ахъ! да! во время турецкой компаніи! Вспомнилъ! Да! они даже отличались часто и въ разгульныхъ компаніяхъ. Этотъ Гаврило Иванычъ, какъ я помню, такой былъ всегда пройдоха, интриганъ, я еще по пріѣздѣ съ нимъ не видался. Такъ пожалуйста Варвара Степановна, будьте осторожны: я человѣкъ откровенный, прямой… если Гаврило Иванычъ вамъ очень хвалилъ меня, вы вѣрьте только вполовину… даже и вполовину много будетъ.
Мухина. Помилуйте, что за скромность?
Легкой. Нѣтъ! нѣтъ, я, вѣдь вы не знаете, что такое я! О! я такъ полюбилъ васъ, что долженъ открыть вамъ всѣ свои недостатки…
Васильевъ. Да, Варвара Степановна, братъ мой, даже готовъ при этомъ и разбраниться на всегда съ Гаврилой Иванычемъ, если онъ, не обдумавши, затѣялъ что-нибудь… вы понимаете?
Мухина. Понимаю-съ… понимаю… (Особо). Вѣрно думаетъ, что моя Лизанька не хороша, не понравится… надо имъ показать не. (Въ слухъ). Лизанька, а Лизанька! Гдѣ ты, дружочекъ? (Встаетъ). Извините, я на минутку… дочка моя такая хозяйка, такая хлопотунья, надо спросить кой-что… (У дверей). Лизанька, поди же сюда…
Легкой. Ну, братъ, я готовъ такъ звѣрски представить имъ злодѣя Зелинскаго, что невѣста, вѣрно, съ разу откажется!
Васильевъ. Хорошо, хорошо, я готовъ тебѣ помогать. А эта Варвара Степановна предоброе созданье.
Легкой. Да, да, и презнакомое лицо… не могу только вспомнить, гдѣ я съ нею видѣлся?…
Васильевъ. Посмотримъ, какова-то дочка? Смотри же, на зло Гаврилѣ Иванычу, представь изъ себя не жениха, а чудовище!
Легкой. Мало этого: плакать заставлю при первомъ случаѣ.
Мухина (въ дверяхъ). Ну, ну, полно, душенька, здѣсь никого чужихъ нѣтъ, поди ко мнѣ… (Подходя къ мужчинамъ). Итакъ, милый Александръ Петровичъ, вы, конечно, помните, какъ выражали свои чувства въ послѣднемъ письмѣ къ Гаврилѣ Иванычу?
Легкой. Какъ-съ? что такое-съ? Я выражалъ свои чувства? (Особо). Вотъ еще новость!
Мухина. Мы даже сегодня читали ваше письмо.
Васильевъ (особо). Ай — ай — ай… что онъ ей будетъ отвѣчать?
Легкой (притворно удивляясь). А! Такъ Гаврило Иванычъ показывалъ вамъ всѣ мои письма? (Васильеву). Скажи, братецъ, ну какъ же это не стыдно Гаврилѣ Иванычу? Развѣ, этакъ дѣлаютъ? Я тамъ писалъ ему всякій вздоръ, а онъ ужъ сейчасъ… Это ужасно!
Васильевъ. Да, да, братецъ, это дурно, не дѣлаетъ чести твоему Гаврилѣ Иванычу.
Мухина. Помилуйте, совсѣмъ напротивъ: я очень рада, что вы даже заочно такъ хвалили мою Лизаньку. И если Богу будетъ угодно… я ужъ, вѣрно, не стану противиться вашему счастію.
Легкой. Покорнѣйше васъ благодарю… но…
Мухина (обращаясь къ той же двери). Ахъ! вотъ и моя Лизанька… поди сюда душенька, здѣсь очень пріятные гости…
Мухина. Александръ Петровичъ, рекомендую вамъ мою дочь… (Дочери). Душа моя, это Александръ Петровичъ… котораго такъ хвалилъ намъ добрый Гаврило Иванычъ… (Молча раскланиваются).
Легкой (тихо Васильеву и посматривая на Лизаньку). Братъ!
Васильевъ (также). Что?
Легкой (также, не съ сильнымъ волненіемъ). Я… я не знаю… со мной что-то вдругъ сдѣлалось…
Васильевъ (также). Ну, братъ… и со мной вдругъ что-то такое непонятное.
Лизанька (тихо матери, прерывающимся голосомъ). Ахъ, мамаша, поддержите меня…
Мухина. Что? что съ тобою? а?
Лизанька (также). Ахъ, мамаша… и сама не знаю… это въ первый разъ…
Мухина (про себя). А! это добрый знакъ… есть надежда, что желаніе мое исполнится.
Легкой (тихо брату).
Нѣтъ! кончимъ братъ проказу!
Я ею пораженъ! (Смотритъ на Лизанъку).
Васильевъ (также).
И я… влюбился съ разу!
Лизанька (матери тихо)
Ахъ, Богъ мой! это онъ!
Легкой (нетерпѣливо).
Отстань ты съ пустяками!
Васильевъ.
Не уступлю! нѣтъ! нѣтъ!
Лизанька (поглядѣвъ украдкой).
И въ пукляхъ… и съ усами…
Ахъ! это мой портретъ!
Легкой (разгорячаясь).
Послушай, я взбѣшуся!
Васильевъ.
Нѣтъ! нѣтъ она моя!!
Легкой.
Нѣтъ, вздоръ, я самъ женюся!
Васильевъ.
Нѣтъ, я!
Легкой.
Нѣтъ, я!
Васильевъ.
Нѣтъ, я!!!
Лизанька (также тихо, но съ чувствомъ). Ахъ, мамашенька, я не знаю, что такое со мною сдѣлалось… только я такъ довольна, такъ счастлива!.. (цѣлуя мать). Ахъ, я не найду словъ, какъ благодарить васъ!..
Васильевъ (продолжая тихо). Ну, что-жъ ты? представляй Зелинскаго, старайся ей не нравиться…
Легкой. Нѣтъ… ужъ теперь эта затѣя мнѣ не нравится… я совсѣмъ растерялся… Послушай: не грѣшно-ли тебѣ отбивать у меня?
Васильевъ. Да развѣ я отбиваю у тебя? я дѣлаюсь соперникомъ Зелинскаго, а такъ-какъ его здѣсь нѣтъ… (Подходитъ къ Мухиной).
Легкой (про себя). Ахъ, чортъ возьми! зачѣмъ я взялъ его съ собой?
Мухина (Лизанькѣ показывая на Васильева). А это, душа моя, братецъ Александра Петровича…
Васильевъ (Лизонькѣ, съ чувствомъ). Который… чтобъ только заслужить ваше доброе расположеніе, готовъ пожертвовать всѣмъ, всѣмъ на свѣтѣ! (Раскланиваются).
Легкой (про себя, съ досадою). Эге! да ужъ онъ пошелъ и на приступъ! Ахъ, Боже мой!.. а я стою, какъ пошлый дуракъ, не придумаю ни одного слова… Могъ-ли я ожидать, что мы вдругъ оба въ нее влюбимся? Однако, ободримся… надо-же сказать ей что нибудь пріятное… (Подходитъ).
Васильевъ (разговаривая съ Мухиной, продолжаетъ). Помилуйте, Варвара Степановна… клянусь вамъ, что всѣ мои похвалы такая чистая правда, которая и говорится только отъ чистаго сердца!
Легкой (про себя). Разбойникъ! какія штуки отпускаетъ! (Лизанькѣ). Гмъ… простите меня… сударыня… если я осмѣливаюсь… Но, такъ, какъ ваша маменька… этого желаетъ… то позвольте узнать… что вы думаете?… Какова погода у насъ?
Лизанька. Ахъ!.. Александръ Петровичъ… я, право, не посмотрѣла.
Легкой. Ахъ, какъ я поглупѣлъ!
Слуга. Матушка барыня пожалуйте, все готово-съ.
Мухина. Хорошо сейчасъ. Господа, такъ какъ вы оба съ дороги, то пожалуйста безъ церемоніи, не угодно ли позавтракать, чѣмъ Богъ послалъ…
Васильевъ и Легкой. Помилуйте… къ чему вы такъ безпокоитесь?…
Мухина. Что за безпокойство?… Пожалуйте… отъ хлѣба-соли грѣшно отказываться… Авось и Гаврило Ивановичъ заѣдетъ.
Легкой. Впрочемъ, какъ вамъ угодно… (Особо) Надо съ нею объясниться на единѣ.
Васильевъ (Особо). Какъ-бы съ глазу-на-глазъ потолковать съ нею?
Мухина. Лизанька! пойдемъ съ нами…
Лизанька. Я… я сейчасъ, маменька…
Легкой (также). Нѣтъ! я ему не уступлю.
Васильевъ. Я не поддамся брату,
Ахъ! наконецъ я одна!… (Бросаясь въ кресло) Боже мой! что это со мною сдѣлалось? Сердце мое какъ будто выскочить хочетъ!… Какое-то новое, пріятное чувство овладѣло мною… (Вскакиваетъ). Лицо мое горитъ, глаза невольно наполняются слезами… (Топаетъ ногою). Да что-же это такое? Кто мнѣ растолкуетъ. Я хочу знать я хотѣла бы спросить объ этомъ у него, у всѣхъ… (Быстро кладетъ руку на сердце) Ахъ! нѣтъ! нѣтъ! не нужно! я сама поняла, я знаю!… (Вздохнувъ и улыбнувшись) Ахъ! Боже мой! Это — любовь… любовь!… О, какъ и счастлива!
Ахъ, я совсѣмъ переродилась!
Отъ счастья рада слезы лить,
И хоть нечаянно влюбилась,
Но ужъ не въ силахъ разлюбить!
2 раза.
А чтобъ вполнѣ счастливо жить,
Хочу и я любимой быть!
Любимой быть, — такое счастье,
Которымъ надо дорожить;
Любовь и нѣжное участье
Я рада жизнію купить!
2 раза.
Ахъ, какъ пріятно полюбить,
И отъ души любимой быть!
Легкой (про себя). Пока онъ тамъ объясняется со старухой, я хочу ей прямо сказать всю истину.
Лизанька (увидя его вскрикиваетъ). Ахъ!
Легкой (въ волненіи). Елисавета Михайловна! простите несчастнаго сумазброда, который самъ не знаетъ, что говоритъ и что дѣлаетъ! Впрочемъ, что бы вы обо-мнѣ не думали, все-таки я не хочу быть обманщикомъ въ вашихъ глазахъ; я прибѣжалъ оправдаться…
Лизанька (особо). Ахъ, какъ онъ пріятно говоритъ! (Ему) Но, Александръ Петровичъ… я насъ не понимаю…
Легкой. Ахъ, ради Бога, забудьте навсегда этого Александра Петровича! Зеленскій такой человѣкъ, который не стоитъ васъ! Онъ сговорился съ Гаврилой Иванычемъ, чтобъ обмануть вашу маменьку, васъ… и сватается по разсчетамъ.
Лизанька. Ахъ, Боже мой! что говорите? Я все-таки васъ не понимаю… за что вы такъ себя унижаете?
Легкой (съ чувствомъ). Нѣтъ! я говорю, что чувствую! Вы должны понять меня, потому-что съ перваго взгляда я полюбилъ васъ всей душою, и готовъ теперь бороться съ цѣлымъ свѣтомъ, чтобъ только сдѣлаться васъ достойнымъ!
Лизанька (qco6o). Боже мой! онъ точно говоритъ съ большимъ чувствомъ… И какъ жаль! совершенно непонятно!
Легкой. Клянусь вамъ, что всему причиной эта переписка, которая завлекла меня; этотъ проклятый чемоданъ, который въ Новѣгородѣ, на постояломъ дворѣ…
Лизанька (про-себя). Ахъ! да это ужасно! онъ отъ любви помѣшался! (Плачетъ, говоря въслухъ). Ахъ, какъ я несчастна! что мнѣ дѣлать?
Легкой. Вы плачте? О, я и самъ готовъ плакать и проклинать свое сумазбродство!… но, вы, вѣрно, простите меня? Вы согласитесь: ожидалъ-ли я, что этотъ чемоданъ приведетъ меня сюда, познакомитъ съ вами? Но что дѣлать! Видно ужъ такъ судьбѣ было угодно! Будьте откровенны какъ я, и рѣшите мою участь!
Лизанька (продолжаетъ плакатъ, смотря на него). Ахъ! я… я готова помочь вамъ… мнѣ самой очень жаль, что вы такъ несчастны… но… я не знаю, какой чемоданъ?..
Легкой. Да я вамъ, кажется, говорю ясно, что этотъ глупый чемоданъ вашего жениха, что переписка изъ чемодана попала въ мои руки, и что я въ досадѣ захотѣлъ ему отомстить…
Лизанька. Отомстить чемодану?
Легкой. Нѣтъ! Александру Петровичу Зелинскому!
Лизанька. Ахъ, Боже мой! Да что съ вами сдѣлалось! Придите въ себя, Александръ Петровичъ…
Легкой (нетерпѣливо). О, мой Творецъ! Да я не Александръ Петровичъ!
Лизанька (ужасаясь). Какъ! Что я слышу!
Легкой. Простите меня! Любовь къ вамъ совершенно меня разстроила! Да не меня одного: да! да! братъ мой Степанъ Васильичъ также безъ ума отъ васъ!
Лизанька. Ахъ! да вы меня путаете!.. Позвольте мнѣ уйти къ матушкѣ…
Легкой (удерживая ее). Нѣтъ! нѣтъ! скажите прежде, что вы меня не отвергаете, что вы охотно отдадите мнѣ вашу руку…
Лизанька. Извольте, извольте, только дайте уйти къ матушкѣ…
Легкой (цѣлуя ея руку). О, какое блаженство! Успокойтесь, она ужъ знаетъ всю нашу исторію; представьте, какой случай: вѣдь добрая Варвара Степановна знала меня почти еще мальчикомъ, и была очень дружна съ моею покойной матерью.
Лизанька. Возможно-ли!
Легкой. Да, да, и отъ-того-то давича, при первой встрѣчѣ, мнѣ такъ показались знакомыми ея черты. Она чрезвычайно рада; сама судьба устроила наше счастіе.
Лизанька. Да какъ-же Гаврило Иванычъ не говорилъ намъ ничего?..
Легкой. Ха! ха! ха! Да что-жъ ему говорить, когда я совсѣмъ и въ глаза не знаю вашего Гаврилы Иваныча. Но что намъ до него! Вы согласны, матушка ваша то-же, а братъ, вѣрно, образумится — и мы будемъ вполнѣ счастливы! (Опять съ жаромъ цѣлуетъ руку).
Васильевъ. Братъ! остановись! За чтожъ ты меня-то губишь? (Лизанькѣ) Елисавета Михайловна! Вѣдь это не Зелинскій, это мой братъ, который…
Лизанька. А! теперь я все поняла и очень-рада!
Васильевъ. Вы рады? Помилуйте! за что-же я-то полюбилъ васъ такъ нѣжно, Елисавета Михайловна?
Легкой. Ты опоздалъ также, какъ Зелинскій.
Мухина. Ну, Степанъ Васильичъ, ужъ видно такъ судьбѣ угодно. (Цѣлуя дочь) Дитя мое! благодари Бога, что они пріѣхали преждѣ Зелинскаго. Посмотри-ка кого Гаврило-то Иванычъ сваталъ тебѣ! (Отдаетъ ей письма) Вѣдь этакой злодѣй!
Лизанька (читая про себя). Какъ! Что это значитъ?
Мухина. (Легкому). Жаль, что добрая ваша матушка скончалась! Какъ-бы мы теперь порадовались, глядя на ваше счастіе.
Легкой. Я увѣренъ, что вы замѣните мнѣ ея потерю. А при томъ, и опекунъ мой, у котораго я до сей поры жилъ въ деревнѣ, нашелъ мнѣ здѣсь прекрасное мѣсто въ министерствѣ.
Слугу. Барыня! Гаврило Иванычъ прикатилъ!
Васильевъ и Легкой. А! сватъ! сватъ!
Лизанька. Ахъ, мамаша! Что-же вы теперь скажите ему?
Васильевъ. Не бойтесь, мы только вмѣстѣ возвратимъ ему эту переписку, которую нашли въ чемоданѣ Зелинскаго. (Легкой, Васильевъ, Мухина и Лизанька берутъ по одному письму и расходятся).
Иволгинъ (не видя Легкаго и Васильева). Ну, кумушка! радуйтесь! Не даромъ я всегда твержу: ужъ коли я за что возьмусь такъ будетъ хорошо! Вѣдь женихъ-то пріѣхалъ… одѣвается… и злодѣйски хорошъ! что? Каково устроилъ? Чортъ возьми! ужъ именно: за что возьмусь, такъ будетъ хорошо! ха! ха! ха!
Мухина (начиная громко смѣяться). Да, очень-хорошо! ха! ха! ха!
Легкой. Удивительно-хорошо! ха! ха! ха!
Васильевъ. Чрезвычайно-хорошо! ха! ха! ха!
Лизанька. Невыразимо-хорошо! ха! ха! ха!
Иволгинъ (пораженный, смотритъ на всѣхъ). Позвольте… я знаю, увѣренъ, что хорошо… только, этотъ смѣхъ звенитъ въ моихъ ушахъ что-то больно-нехорошо… что это за собраніе?
Мухина. И вы хотѣли, чтобъ Зелинскій женился на моей Лизанькѣ? А что онъ вамъ пишетъ, прочтите-ка… Эхъ, Гаврило Иванычъ! (Отдаетъ ему письмо).
Лизанька (также отдавая письмо Иволгину). Прочтите-ка… ахъ, Гаврило Иванычъ!
Легкой (также). Просмотрите-ка… эхъ, Гаврило Иванычъ!
Васильевъ (также отдаетъ). Пробѣгите-ка… о-о-охъ, Гаврило Иванычъ!
Иволгинъ (взявъ отъ всѣхъ письма). Господа! пощадите! (Обращаясь къ Легкому и Васильеву). Такъ это объ васъ-то Зелинскій мнѣ говорилъ сейчасъ?
Легкой. Да, Гаврило Иванычъ, завтра я съ нимъ размѣняюсь чемоданами и приглашу его къ себѣ на свадьбу. (Васильевъ и Легкой кланяются).
Иволгинъ. Вотъ тебѣ разъ! Значитъ я съ своимъ заочнымъ сватовствомъ сѣлъ въ дураки? (Качая головой). Эхъ, Гаврило Иванычъ!
Всѣ. Ха! ха! ха! ха!
Финалъ (На мотивъ польки Мюзара).
Лизанька.
Съ окончательнымъ куплетомъ,
Къ вамъ я нынче подхожу,
И предъ вашимъ комитетомъ
Какъ и всѣ, одно скажу:
Если автора хотите
Вы одобрить легкій трудъ.
Такъ и насъ ужъ подведите
Подъ одинъ и тотъ-же судъ.
Всѣ.
Если автора хотите
Вы одобрить легкій трудъ,
Такъ и насъ ужъ подведите
Подъ одинъ и тотъ-же судъ.