Эмили Дикинсон / Emily Dickinson
Избранные стихотворения / Selected Poems
в переводе Анатолия Кудрявицкого /
translated into Russian by Anatoly Kudryavitsky
Печатается по книге
«Эмили Дикинсон. Лирика».
Москва, ЭКСМО-Пресс, 2001.
Копирайт: Анатолий Кудрявицкий, 2001 — перевод.
Все права защищены.
Перепечатка без разрешения правообладателя будет преследоваться по закону.
За разрешением обращаться:
akudryavitsky[at]mail.ru
67
Успех для тех заманчив,
Кто не пресыщен им.
Нектар скорей оценит тот,
Кто Жаждою томим.
В пурпурном Войске, у врага
Сумевшем Флаг отнять,
Никто Победы цену
Не может лучше знать,
Чем тот поверженный солдат,
Что был в бою сражен
И слышал звук победных труб,
Впадая в смертный сон.
126
Герой в бою стяжает славу —
Но знаю я — отважней тот,
Кто с целым полчищем Страданий
Борьбу в душе своей ведет.
Он победил — вокруг молчанье,
Он гибнет — рядом никого —
Сочувствием не избалован
Взор угасающий его.
Мне верится — к подобным людям —
В последний путь их провожать —
Снисходит снежными рядами
Святая Ангельская рать.
229
Репей вцепился в мой подол.
Его ль
Винить мне в том?
Нет, виновата я — прошла
Там, где Злодея дом.
За пятна тины на туфлях
Болото стоит ли ругать?
Оно способно изрыгать
Лишь Грязь —
Забрел туда — утрись!
Обида — признак Мелюзги.
Коль ты во мгле не зришь ни зги —
На Горизонт смотри!
303
Душа найдет родную душу,
Потом — замкнется изнутри —
Круг Собеседников незримых
Недосягаем с той поры.
Ей безразлично — пусть к подъезду
Слетится рой Карет,
Пусть Император у порога
Колени преклонит.
Она из тысяч избирает
Лишь Одного —
И больше пламенем не вспыхнет
Ни для кого.
322
В разгаре лета вспыхнул вдруг
Души моей Зенит —
Казалось, лишь святым в раю
Такие дарят дни.
Светило скрылось — как всегда
За горизонт. Цветы
Благоухали — что им
До новой Красоты —
Вокруг все озарившей в час,
Когда уснула Речь
И символ Слова не у дел.
Причастие постичь
Без ритуалов не сложней —
Но Церкви наших дум
Замкнули друг от друга мы —
Открытость не в ходу
Была: смущенье одолеть
Не удалось. Часы
Бежали — словно пара Рук
Ускорила посыл
Минут — и Время утекло —
И в этот тайный миг —
Распятья друг у друга взяв —
Клялись мы — хоть нас Мир
Не слышал — из могил восстать
И снова присягнуть
Любви двух новобрачных душ —
Которую распнут —
338
Я знаю, что он жив,
Что где-то — средь Беззвучья —
Он спрятал жизнь свою
От наших глаз паучьих.
Ведь это — лишь Каприз —
Минутная забава —
Чтоб появиться вдруг
Нежданным гостем Бала.
Но не должна игра
Быть столь правдоподобной.
С улыбкою на Смерть
Смотреть мы не способны.
Веселье было б здесь
Невыразимо жутким —
Ведь слишком далеко
Заходит эта шутка!
[Прим. переводчика к стихотворению 338: при публикации перевода этого стихотворения в книге «Эмили Дикинсон. Лирика» две опечатки в первой строфе исказили текст до неузнаваемости. Восстанавливаем здесь подлинный текст перевода. — А.К.]
377
Страшней утратить веру,
Чем деньги потерять —
Разбогатеть возможно вновь —
Но чем же возместить
Наследство Вдохновенья —
Отписанное нам?
Кто издержал хоть грош один,
Останется нагим.
409
Они на землю падали —
Как Звезды, как Колосья,
Как Лепестки цветов,
Что обрывает летний Шквал,
Промчавшись вдоль лугов.
Они погибли. Не найти
Следов средь Трав густых.
Лишь Бог — по Вечным Спискам —
Способен вспомнить их.
[Стихотворение, датируемое исследователями 1862 годом, посвящено павшим в сражениях Гражданской войны в Америке (1861—1865).]
410
День умер. Ночь пришла —
И — значит — пережить
Смогла я худшее. Ура!
Душа, ты хочешь петь?
Она в ответ: смычок
Разбит и нити струн
Разорваны. Увы! — пришлось
Чинить мне их. К утру
Я справилась. И тут
Настал огромный День —
Как два вчерашних — выплеснул
В глаза мне из бадей
Весь ужас свой… О, кто
Хохочет? Чьи слова
Невнятны, как тифозный бред?
Узнай лица овал!
Но это я сама —
Такая же — и нет,
И до сих пор в ушах тот смех…
Безумье, ты ль — ко мне?..
421
Полно очарованья
Лицо, что полускрыто —
Вуаль откинув, Облика
Приоткрывать секреты
Дерзают редко Дамы —
Вдруг волшебство уйдет?
Незавершенность образа —
Для Взглядов — словно мед —
435
Вглядись в Безумца — иногда
Он чуть ли не пророк —
А Слишком Умных глас толпы
Безумцами нарек.
Нормальными считают тех,
Кто ладит с Большинством —
Бунтарь же — под замком сидит
И на Цепи притом.
441
Стихи мои — посланье Миру,
Но он не отвечает мне.
Пишу о том, что мне Природа
Поведала наедине.
Рукам незримых Поколений
Ее Вестей вверяю свод.
Кто к Ней неравнодушен — верю —
Когда-нибудь меня поймет!
449
Я умерла за Красоту,
А после похорон
Был рядом погребен другой —
Погиб за Правду он.
«За что, — спросил, — ты умерла?»
«За Красоту». — «А я —
За Правду. Но они — в родстве —
Мы, стало быть, друзья!»
Как брат с сестрой шептались мы
Всю Ночь — не зная сна —
Пока до губ не вырос Мох,
Скрыв наши имена.
465
Я слышала жужжанье Мухи,
Когда за мною Смерть пришла.
Как штиль внезапный среди бури,
Стояла в доме тишина.
Все ждали, затаив дыханье,
Застыли слезы на глазах —
Боялся каждый вдруг заметить
Властительницы лик в дверях.
Я близким раздала на память
Все, чего жаль мне — и не жаль.
Внезапно появилась Муха,
Надсадно начала жужжать —
Звук этот странный, дребезжащий
Был ясно слышен в тишине.
Вдруг свет померк… Что было дальше —
Не довелось увидеть мне.
505
Картину я не напишу.
Наедине с собой
Признаюсь — чуда мне
Не сотворить самой.
Нет, лучше поклоняться тем,
Чей несравненный Дар —
Рукою трепетной зажечь
Лучину — иль Пожар.
Я не смогу как Флейта петь.
Нет, лучше буду той,
Что — внемля Звуков волшебству —
Вдруг воспарит душой —
Воздушным шаром легким
Умчится ввысь и вдаль —
Связь с миром — как Струна — тонка,
Забыть о нем не жаль.
Не стать мне и Поэтом —
Ведь различать Слова
Бессилья, Счастья и Любви —
Сквозящие едва —
Не меньшая заслуга,
Хоть и прощай, покой!
Мелодий Огненный Металл,
Что ты б творил со мной!
574
Болезнь ушла. Наутро мне
Позволили гулять.
Я Солнце обняла сперва
И в домики улит
Проникла взором. Сад мой цвел —
Но я брела назад —
Осталось Боль мне одолеть,
Унять ее азарт.
Боролись мы — а Лето — в рост —
И бледные цветы
Румяными сменило вдруг.
Лукавством простоты
Оно обманет лишь себя —
Как будто для детей
Растянет Радугу Времен —
Чтоб скрыть Гробницы тень.
И вот оно круглит орех
И крылья к семенам
Прилаживает. Яркость дней
Им впрок нанесена
На ветки, листья, на плечо —
Так нежная Рука
Прощальным жестом хочет скрыть:
Разлука нелегка.
Ущерб — что нанесла Болезнь —
Утрата или дар?
Сравнить Могилу я смогла —
И Солнце на года —
584
Боль прекратилась исподволь —
Ушла так тихо эта Боль,
Что я понять — лишь глядя вслед —
Сумела: больше ее нет.
Несла я Бремя — словно тень,
Бесплотное. И целый день
Мы неразлучны были с ним —
Как в детстве — с платьицем моим.
А Горе пряталось вблизи
Иголкой — что средь долгих зим
В подушечку воткнули спать…
Как прекратилось все, узнать
Я не смогла —
Пустыни нет —
Мне лучше — как во сне —
596
Была ребенком я — в ту пору
Скончалась женщина — чей сын
Сегодня с поля боя в Болз-Блафф
Ушел победно в Горний Стан —
Чтоб с нею свидеться… Сколь долгим
Круговращенье было Лет —
Пока пригоршней пуль на Небо
Не распрямлен сквозной проход!
Есть Гордость ли в Раю — не знаю —
Неведом нам посмертный путь
И жизнь блаженная сокрыта.
Но эти — гордыми войдут —
Та пара — Мать и Сын — что ныне
Восстала в памяти моей
И не уходит. Что ж, я верю:
На волю вырваться — и в бой —
Готовы Храбрецы, Убийцы —
Их не удержишь толщей стен —
Сбегут, умчатся на Потомак —
Прославят дальний Мэриленд.
621
Просила я лишь об одном.
Ответом был отказ.
Я предложила Жизнь взамен —
Купец не поднял глаз.
«Бразилию? — Он расстегнул
И застегнул сюртук. —
Но оглядитесь же, мадам,
Ассортимент велик!»
[Лирическая героиня стихотворения просит о любви, огромной, как Бразилия.]
657
Мой дом зовут Возможность —
И Будней он светлей —
В нем много больше Окон,
А также и Дверей.
Палаты здесь — как Кедры —
Их не о6ъемлет взгляд —
И Вечной Крышей надо мной
Небесный звездный плат.
Вход для Гостей свободный.
Быть может, мне пора
Худые руки простереть —
И приманить в них Рай?
709
Публикация — продажа
Мыслей с молотка —
Скажут — Бедность заставляет
Нас наверняка.
Может быть и так — но лучше
Мерзнуть целый Век
И уйти к Творцу безгрешным —
Чем продать свой Снег.
Разум дан нам свыше. Мыслить —
Господа удел
И того, кто думы в Слове
Воплотить сумел.
Если хочешь — продавай ты
Божью Благодать —
Но позор для нас — ценою
Гений унижать!
712
Я не спешила к Смерти —
И вот Она за мной
Пришла — c Бессмертьем нас вдвоем
В возок впустила свой.
Мы ехали не торопясь —
Не знает счета лет
Она — а я уж отвлеклась
От всех земных забот.
Мы миновали Школьный Двор,
Озорников-ребят,
Затем — поля, где Хлеб созрел —
Тут наступил Закат —
И Солнце спряталось от нас,
А без его тепла
Озябла я — ведь в легкий Тюль
Одета я была.
Вот к Дому мы подъехали.
На Холм похож был дом —
До Крыши в землю он ушел.
Я жить осталась в нем.
С тех пор уж много дней прошло,
Но всех длинней был тот,
Когда открылось — Цуг Коней
Нас к Вечности влечет.
753
Душой моей осуждена —
Я дрогнyла — то Горний Глас —
Людьми осуждена — смеюсь —
Душа ведь — друг мне в этот час —
Ее сочувствие даст сил
Снести вражду Людей, Времен —
Ее Презренье … — Легче б мне
Гореть в Эмалевом Огне —
953
Была открыта в доме Дверь —
Как раз я мимо шла —
На миг предстал мне чудный мир
Уюта и Тепла.
Закрыли Дверь — я дальше
Не чуя ног брела —
Пропащая — и призраком —
Со мною — Нищета —
1031
Судьба ударила — не сник он,
Сбивала с ног — он устоял,
Насквозь пронзала Вертелами —
Он мук своих не выдавал,
Лишив Награды, уязвила —
В глаза он молча глянул ей.
Тогда она, вздохнув устало,
Признала — Человек пред ней.
1075
Нависли Тучи над полями.
Толкаясь, споря и крутясь,
Летят густые хлопья Снега
И тают, приземлившись в Грязь.
Обиженный, стенает Ветер,
Не затихая ни на час.
Природу — как и своих ближних —
Порой мы видим без прикрас.
1116
Есть одиночество иное —
Удел немногих из людей.
Его не Случай порождает
И не отсутствие друзей,
А высота парящей Мысли
И плаванье не на мели —
Чтоб сосчитать Богатства эти,
Не хватит чисел на Земле.
1157
Есть Дни, что заглушают
Негромких будней звук —
Когда обрел ты Друга —
Иль опочил твой Друг.
1182
У Памяти есть — как у Дома —
Парадный, Тыловой фасад,
Чердак, где всякий Хлам пылится
И Мыши по углам шуршат;
Есть у нее Подвал бездонный —
Запри покрепче эту дверь —
Иль за тобой пойдут — как тени —
Былого призраки — теперь!
1205
Бессмертие — лишь слово —
Мы им не дорожим,
Но, из виду вдруг упустив,
Стремимся к встрече с ним.
О райской жизни в Небесах
Заучены азы.
Без Жадных Рук из вышины
Рай был бы и внизу.
1263
Нет лучше Корабля, чем Книга,
Чтоб в Страны дальние попасть.
Скакун любой не стоит Строчек,
Где ощутима Ритма власть.
В Дороге бедность — не помеха —
Никто нам не предъявит Счет.
Как примитивна Колесница,
Что наши Души вдаль несет!
1275
Паук — маэстро тонкий —
Не признан до сих пор.
Его талант упрямый
Прославить на весь Мир
Могла б любая бабка,
Любое помело!
Я руку жму Отверженцу
Всем Гениям назло!
1281
Жизнь, что свелась лишь к развлеченьям,
Похожа на заросший Пруд —
Остекленели Отраженья
И густо Камыши растут,
Застыли Тени, прекратилось
Движенье Светозарных Вод.
Но даже Заводь пробудится,
Едва лишь Паводок придет!
1481
Надежда домик строит,
Но доски, стекла, жесть
Ей не нужны — ведь нет в нем стен —
Один лишь купол есть —
И за него мы держимся
Так стойко, словно он
Отлит из стали — или же
Законом подкреплен.
1564
Тебе назначил встречу Свет —
И боль огнем нас жжет.
Ты перепрыгнул Тайну вмиг,
А мы все ищем брод —
[ Написано на смерть Гилберта, 8-летнего племянника Эмили Дикинсон, сына ее брата Остина. ]
1587
Впитал он строки золотые.
Теперь — душою закален —
Не думал он о том, что беден,
Презрел и то, что смертен он.
Вся жизнь его была Полетом —
От книг великих в дар ему
Достались Крылья — и просторы
Открылись вольному уму.
1634
О Лесе мне не говори —
Вот Разум — как Шатер
Листвы — приют и кров для птиц —
Незримый светлый бор.
К полудню ветры там спешат
В прозрачный свой Чертог,
И скромных путников на пир
Зовет Волшебный Рог.
1660
Блеск и трагизм — вот сущность славы.
Она на миг дарует Власть,
На имя — что не знало Солнца —
Своим лучам дает упасть,
Его согреет на мгновенье —
И гаснет,
Вновь предав забвенью
1664
Недосягаем ты —
Но я
Все приближаю шаг.
Осталось Море пересечь,
Пустыню, пару Рек.
Когда все расскажу тебе,
Не мерь мой долгий бег.
Пустыни было две — но Год
Холодным стал для нас —
Остыл песок.
Что ж, позади
Из двух Пустынь — одна.
Сахара — за привет твой —
Ничтожная цена.
Осталось Море — малый путь
Для ободрённых ног.
Товарищ детских игр, трудись!
Отныне пусть я вновь
Пушинкой стану для тебя —
Легчайшей из всех нош.
Уже Закат —
Путь Солнца крут.
Успеть до темноты б
Пройти средину вод морских!
Но хочется, чтоб тыл
Подольше был недостижим —
Последний брег Мечты.
Шаги легки — как бархат,
Бесплотны — словно снег.
Пустыня с Морем пройдены,
За ними — пара Рек —
Но Смерть — меня опередив —
В упор уж на тебя глядит —
Разлуку длит навек.
1695
Есть Одиночество в высотах
И посреди морских пустынь,
Есть Одиночество в могиле —
Но как сравнить мне эту стынь
С безмолвием ледовой Бездны,
Объявшим Душу, чей удел —
Безмерное уединенье —
Хотя ему и есть предел.
1732
Два раза я прощалась с жизнью.
Теперь лишь ждать осталось мне,
Пока отдернется Завеса —
И Вечность разъяснит вполне
Все то, что дважды не смогла я
Постигнуть много лет назад.
В Прощаниях есть сладость Рая,
Но все же их придумал Ад.
ПРИМЕЧАНИЕ
Нумерация стихотворений дана по изданию: Dickinson, Emily. The Poems of Emily Dickinson. Ed. by Thomas Johnson. Vol. 1 — 3. Cambridge, Massachusetts, 1955. Это комментированное трехтомное издание является каноническим сводом стихотворений Эмили Дикинсон.
Публикуемые здесь переводы печатаются по книге: «Эмили Дикинсон. Лирика»: Пер с англ. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.
Копирайт: Анатолий Кудрявицкий, 2001 — перевод.
Все права защищены.
Перепечатка без разрешения правообладателя будет преследоваться по закону.
За разрешением обращаться:
akudryavitsky[at]mail.ru
ПРИЛОЖЕНИЕ
«Эмили Дикинсон — путешествие в русский язык»
Ответы переводчиков на вопросы об Эмили Дикинсон
Анатолий Кудрявицкий
КОГДА ВЫ ОТКРЫЛИ ДЛЯ СЕБЯ СТИХИ ЭМИЛИ ДИКИНСОН?
Со стихами Эмили Дикинсон я впервые познакомился в конце 70-х, когда ко мне в руки попала книга «Американские поэты. В переводе Михаила Зенкевича». В 1981 году вышла книга переводов Веры Марковой, и мне сразу бросилась в глаза разница в подходе. Литературные портреты поэтессы, «написанные» двумя переводчиками, были весьма контрастны, и я стал читать Эмили Дикинсон в оригинале. Это вдохновило меня — в то время начинающего переводчика — на собственную попытку перевода. Вспоминаю, что перед тем, как начать переводить, я переписал от руки весь корпус текстов Эмили Дикинсон, т. е. 1775 стихотворений! Ксерокопирование в те времена было практически недоступно.
КОГДА ВЫ НАЧАЛИ РАБОТАТЬ НАД ПЕРЕВОДАМИ?
Я начал работу над моими переводами в 1983 году — и закончил в 1998 году, т. е. на это ушло более 15 лет моей жизни.
ЧЕМ ВЫ РУКОВОДСТВОВАЛИСЬ В ВЫБОРЕ СТИХОВ?
Выбор стихов был весьма личный — я всегда перевожу только то, что люблю. Иногда я переводил стихи, ранее переведенные другими переводчиками: мне казалось, что в их переводах что-то было упущено.
ЧТО ЗНАЧИЛИ ДЛЯ ВАС, КАК ДЛЯ ПОЭТА, СТИХИ ЭМИЛИ ДИКИНСОН — ТОГДА И СЕЙЧАС?
Стихи Эмили Дикинсон значили для меня очень много как 23 года назад, так и сейчас. Как мне кажется, она — один из немногих поэтов не только для чтения, но и для перечитывания. Кстати, теперь я перечитываю ее только по-английский, несмотря на все удачи русских переводчиков. На мое собственное творчество как поэта Эмили Дикинсон повлияла косвенно — через Уильяма Карлоса Уильямса и Карла Сэндберга, которые, конечно, сами находились под колоссальным влиянием Эмили Дикинсон.
В ЧЕМ САМАЯ ТРУДНАЯ ЗАДАЧА ДЛЯ ПЕРЕВОДЧИКА СТИХОВ ЭМИЛИ ДИКИНСОН?
На мой взгляд, самое трудное для переводчика Эмили Дикинсон — ее образная система. Если следовать ей буквально, текст редко укладывается в ритмический корсет стиха. Что же касается философской концепции стихов Эмили Дикинсон, она всегда проступает исподволь, не нарочито. Эмили Дикинсон — мастер «недосказывания», understatement. Всякий раз, когда кто-либо из переводчиков — в том числе и я сам — пытался пересказать сказанное ЭД более конкретно, его постигала неудача.
ЧЕМ СТИХИ ЭМИЛИ ДИКИНСОН ПРИВЛЕКАЮТ РОССИЙСКОГО ЧИТАТЕЛЯ?
Российскому читателю поэзия Эмили Дикинсон всегда будет близка. Зрительно — и пунктуационно — близкая к творчеству Марины Цветаевой, и потому обманчиво «привычная», она раскрывает читателю совсем иную, чем у русской поэтессы, философскую систему. Обе они, впрочем, приоткрывают постороннему глазу внутренний мир человека глубоко чувствующего и находящегося в постоянном контакте с природой.
ЧТО В СТИХАХ ЭМИЛИ ДИКИНСОН РОССИЙСКИЙ ЧИТАТЕЛЬ ПОСТИГАЕТ СРАЗУ, А ЧТО С ТРУДОМ?
Ощущение привычности отказа от житейских благ, глубоко скрытого душевного страдания и бесконечного терпения — все это делает Эмили Дикинсон самой «русской» из зарубежных поэтесс. То, что российский читатель постигает труднее всего и каждый раз преодолевает заново, — вещи чисто внешние, как то необычность стихотворной формы, эксперименты с рифмой, и еще необычно богатая образность текста.
(Из анкеты журнала «Иностранная литература». Вопросы задавала проф. Татьяна Венедиктова)