Р. С. Ф. С. Р.[править]
МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ[править]
Т. II[править]
ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА[править]
РУССКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АРХИВ/БЕРЛИН[править]
ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА[править]
1881—1896[править]
ИЗ ПИСЕМ M. П. ДРАГОМАНОВА[править]
П. Аксельрод познакомился с М. П. Драгомановым в Женеве в 1876 г., еще будучи убежденным бакунистом. В то время М. Драгоманов представлял правый фланг русской эмиграции в Женеве, но находился в близких сношениях с революционерами различных направлений и взглядов (См. «Пережитое и передуманное», кн. 1-ая. стр. 184—185).
В 1880 г. обе фракции революционного движения в России считали М. Драгоманова более или менее близким себе человеком. Так П. Аксельрод, посылая за границу своим товарищам эмигрантам-чернопередельцам проект программы «Великорусского Общества Земли и Воли», считал, что М. Драгоманов мог бы быть, с пользой для дела, привлечен к обсуждению этого проекта (см. примечание ко 2-ому письму С. Кравчинского П. Аксельроду). С другой стороны, А. Желябов в мае 1880 г. обратился к М. Драгоманову с письмом, в котором спрашивал его мнение о программе партии «Народной Воли» и от имени Исполнительного Комитета просил его взять на себя задачу «склонять общественное мнение Европы» в пользу народовольчества, «принять деятельное участие в злобе дня родной страны» и стать хранителем заграничного архива партии. По существу, это было предложение М. Драгоманову стать заграничным представителем партии «Народной Воли».
Но из этих попыток обеих фракций сблизиться с М. Драгомановым ничего не вышло, так как основывались эти попытки, в значительной мере, на слабом знакомстве российских кружков с действительными взглядами редактора «Громады».
Чернопередельцы-эмигранты (Г. Плеханов, В. Засулич, Я. Стефанович и Л. Дейч), считавшие М. Драгоманова либералом и украинским националистом, отклонили предложение П. Аксельрода о привлечении его к обсуждению проекта партийной программы. А от предложения А. Желябова М. Драгоманов сам отказался по мотивам, которые позже изложил в «Вольном Слове»: «взять на себя специальную миссию посредника между какою бы то ни было русскою партией и европейским общественным мнением» М. Драгоманов считал для себя невозможным, «так как, оставивши даже крупные теоретические разногласия с существующими русскими фракциями», он «ни к какой русской партии не принадлежал и, по своей специальной работе для своей украинской родины, и принадлежать не мог» («К биографии А. И. Желябова», «В. Слово», №№ 39 и 40).
С начала 1881, когда в России появились первые признаки земского либерально-оппозиционного движения, М. Драгоманов выступает с все большей определенностью, как идеолог этого движения, противопоставляя его, как движение децентралистическое, централистическим тенденциям революционно-социалистических течений. На этой почве его отношения с большей частью революционной эмиграции быстро испортились. Обострению этих отношений содействовало и то обстоятельство, что М. Драгоманов обвинял русских революционеров в великорусском шовинизме, а те считали его украинским националисгом. К концу 1881 г. личные дружественные отношения у М. Драгоманова сохранились лишь с весьма немногими революционерами (П. Аксельродом, С. Кравчинским).
Второе из печатаемых ниже писем М. Драгоманова показывает его настроение по отношению к русским революционерам весной 1882 г. Это письмо, по-видимому, написано в апреле, после того, как в № 34 «Вольного Слова» появилась статья М. Драгоманова «Обаятельность энергии», вызвавшая решительный разрыв с ним почти всех революционеров и отказ П. Аксельрода от сотрудничества в журнале, поместившем эту статью (см. примечание 3-ье к 1-ому письму С. Кравчинского П. Аксельроду).
1. М. П. Драгоманов — П. Б. Аксельроду[править]
Сегодня я послал Вам депешу, предупреждающую о настоящем письме. Мысль же о письме явилась у меня после разговора с Ан[ной] Мих[айловной][i], которую я встретил сегодня, возвращаясь от Мальшинского. Последний приехал вчера, и я имел с ним два разговора, которые еще раз убедили меня в нелепости сплетен, распускаемых на «В[ольное] Слово»[ii]. Меня занимает только вопрос, — каким образом петербуржцы[iii] могли поддаться сомнениям, — ибо женевцам я не удивляюсь, да и не придаю никакого значения. Так как петербуржцы в своем письме, из которого В[ера] И[вановна][iv] мне сделала выписку, — были так любезны, что поручали предупредить меня, — то я попросил сегодня В[еру] И[вановну] передать им, что я, по размышлению зрелому, решился продолжать писать в «В[ольном] Сл[ове]». Кроме того, я просил передать им, чтоб они обратили внимание, с своей стороны, на начинающееся земское движение и издали манифест вроде первого послания к царю с указанием на то, что вот, мол, не мы одни требуем земского собора, а и другие[v]. В видах раздувания земского движеyия я и остаюсь в «В[ольном] Слове», хотя лично желал бы перервать публицистику для других дел, мне очень интересных.
По-моему следует оставаться и Вам[vi], — причем, по всегдашнему моему мнению, лучше бы Вам и подписываться. Это удобно даже на случай невозможного: если бы вышла какая-либо пакость, — Вы перед всеми чисты за свои писания. По крайней мере, я по совести не буду краснеть ни за что, написанное мною в «В[ольном] Слове», даже, если бы, паче чаяния, оказалось, что Мальшинский сам Игнатьев[vii]; мне бы только было очень жалко его самого, а не себя.
Так вот мое мнение. Вы, конечно, в себе вольны, — но я считал себя обязанным это мое мнение сообщить и Вам, так как принимал некоторое участие в Вашем знакомстве с М[альшинск]им. — Впрочем, думаю, что скоро увидимся и переговорим и на словах.
От меня и жены кланяйтесь Вашей жене.
2. М. П. Драгоманов — П. Б. Аксельроду[править]
Многоуважаемый Павел Борисович, — Людмила[viii] мне переслала Ваше письмо еще в Париж, да там я, за беготнёю, не выбрал времени ответить Вам. Впрочем, спешного ничего не было, кажется. «Вольнословские» вопросы[ix] мною предоставлены были на Ваше с А. П. [Мальшинским] решение. Дела же, меня касающиеся, всегда могут подождать. О Пл., Д., Р. В.[x] и т. п. писать больше не буду, потому что я Вам говорил об одном, а Вы мне три раза отвечаете о другом. — О Черкезовской клевете[xi] тоже не буду говорить, ибо меня это дело больше интересовало не ради меня, — а ради других: любопытно видеть, насколько подлы те, кто мог наврать Черкезову, и насколько слабы те, кто, имея возможность восстановить правду, молчанием поддерживают клевету. Во всяком же случае, дело не важное: мне ни к клевете, ни к зрелищу подлости одних и слабости других не привыкать.
Интереснее всего было бы поговорить о социалистах на Украине, — хотя практического проку из разговоров о сем с Вами я не вижу, так как Вы, очевидно, никак не станете на точку зрения, с какой только это дело и понять можно, т. е., не посмотрите на это дело, как на свое, а не постороннее[xii]. Вот и теперь Вы пишете: «как бы ни желательны были литературные опыты и проч., но если нет дела, то» и т. д. А я думаю, что никаких талантов мы в литературе нашей не проявили, — а все-таки дело литерат[урное] делали и делаем: об экономич[еском] вопросе для народа и о народе писали и пишем. Делают дело и те, кто наши писания разносил и разносит (вот и недавно два транспорта[xiii] отправлено по требованию из России, откуда кстати жалуются, что «русские» просто барышничают с «хохлами» нашими изданиями).
В Одессе перед Вашим приездом сложилась группа и для других «дел», но не ее вина, если ее вывезли в Сибирь[xiv]. Мы о сей группе не кричали, боясь, что наша реклама своему знамени повредит живым лицам. После ссылки, конечно, наше дело должно было прилечь на время, — но какие подобные дела в России не прилегли, кроме террористических, которых от нас требовать и нельзя, ибо мы в принципе их не признаем (говорю это за себя и ближайших друзей, — хотя, наверное, между настоящими украинофилами есть люди, которые бы иначе отнеслись и к терроризму, если бы, например, Колодкевич[xv], что ли, стал на точку Березовского[xvi] и сказал, например: я убивал А[лександра] II как тирана и палача моей родины, Украины. Правда, что им бы можно сказать: отчего же Вы сами не попробовали пальнуть в А. Н-ча[xvii], но это можно сказать всем, не палившим; (а я, с боку, скажу, что, конечно, мужики украинские больше бы поняли в терроризме, если бы им рассказали это дело с такой точки зрения). Но как бы то ни было, — а наше дело все-таки дело свободы и социализма и при том в единственно приспособленной к данной местности и населению[xviii] форме. Оно идет медленно, ибо людей для него мало, благодаря обрусению и ополячению интеллигенции. Но все-таки оно идет и идет, — и теперь его оценивать можно только помнивши Иисусову притчу о сеятеле, которую недаром так часто вспоминал Шевченко[xix]. А когда семена вырастут и дадут от себя новые, уже всем видимые семена и ростки, — тогда с изумлением будут люди говорить о том, что наши первые ростки подрывали не только свиные рыла III Отделения, Киевлянинов и т. п., но и Белинские, Скабичевские, Впереды[xx] и т. п. Если мне и не доведется дожить до этого времени, — то все-таки я умру с полным убеждением, что семена наши настоящие, и что они не пропадут. И это убеждение дает мне возможность быть спокойным ввиду самых отрицательных и самых невнимательных отношений к нашему делу разных элементов и лиц, между прочим, и Вас.
А впрочем — будет говорить и об этом. Возвратимся каждый к своим делам.
[i] Анна Михайловна Эпштейн (ум. в 1895 г.) — революционерка 70-ых годов, участница кружка Чайковского, работавшая, главным образом, в области транспорта через границу и помощи заключенным; близкий друг Д. Клеменца и С. Кравчинского. Эмигрировала в конце 70-ых годов; в 80-ых годах работала в качестве врача в Сербии.
[ii] «Сплетнями» М. Драгоманов называет утверждение, что «Вольное Слово» — орган гр. Игнатьева.
[iii] Петербургские народовольцы.
[iv] Вера Ивановна Засулич (1851—1919 г.) — известная русская революционерка. Привлекалась по делу нечаевцев (1809 г.). В 1878 г. стреляла в петербургского градоначальника Ф. Трепова, подвергшего телесному наказанию политического заключенного Боголюбова (Емельянова). Это покушение произвело огромное впечатление на широкие слои общества; присяжные оправдали В. Засулич, а когда жандармы пытались арестовать ее при выходе из здания суда, толпа отбила ее и дала ей возможность скрыться. Но, выступив первой на путь террористических покушений, В. Засулич не признавала террора методом борьбы за политическую свободу, и потому после раскола Общества «Земля и Воля» она примкнула к чернопередельческой фракции. В январе 1880 г. В. Засулич (вместе с Г. Плехановым, Л. Дейчем и Я. Стефановичем) эмигрировала заграницу и здесь, по поручению Исполнительного Комитета «Народной Воли» вместе с П. Лавровым, организовала отделение политического «Красного Креста». В 1883 г., вместе с другими эмигрантами-чернопередельцами (Г. Плехановым, П. Аксельродом, Л. Дейчем и В. Игнатовым), она приняла участие в создании группы «Освобождение Труда», первой русской с.-д. ячейки. В 1901-05 г. была членом редакции с.-д. газеты «Искра».
[v] После убийства Александра II-го 1 марта 1881 г., Исполнительный Комитет «Народной Воли» опубликовал открытое письмо к Александру III, в котором требовал созыва «представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями». Это «письмо» М. Драгоманов и называет первым посланием к царю.
[vi] П. Аксельрод не придал значения «сомнениям» петербуржцев, так как эти сомнения стояли в противоречии со всем направлением «Вольного Слова», порядочность которого, в глазах П. Аксельрода, гарантировалась участием в нем самого Драгоманова, связанного с теми же либеральными кругами, на близость с которыми ссылался Мальшинский.
[vii] Гр. Н. П. Игнатьев — министр внутренних дел в 1881—1883 г., один из вдохновителей «Священной Дружины».
[viii] Людмила Михайловна (урождения Кучинская, 1844—1918 г.г.) — жена М. П. Драгоманова.
[ix] Вопрос о выходе П. Аксельрода из «Вольного Слова» и о помещении в журнале его заявления о мотивах выхода. К моменту, когда это письмо было написано, вопрос был уже разрешен, и П. Аксельрод больше не состоял сотрудником «Вольного Слова».
[x] «Пл.» — Плеханов, «Д» — Дейч, «Р. Б.» — по всей вероятности, парижская «Русская Социально-Революционная Библиотека». Круги революционной эмиграции были возмущены статьей М. Драгоманова «Обаятельность энергии», появившейся в № 34 «Вольного Слова». По смыслу письма можно заключить, что П. Аксельрод, объясняя М. Драгоманову невозможность своего дальнейшего сотрудничества в «Вольном Слове», писал о впечатлении, произведенном на эмиграцию этой статьей.
[xi] Варл. Черкезов — революционер-шестидесятник («каракозовец»), последователь Бакунина, автор нескольких полемических брошюр. В это время вышла в Женеве его брошюра «Драгоманов из Гадяча в борьбе с русскими социалистами» с послесловием, посвященным статье М. Драгоманова в № 34 «Вольного Слова» «Обаятельность энергии». В числе многих других обвинений против Драгоманова, в брошюре Черкезова содержался намек на «задержание эмигрантом документа, ему не принадлежавшего, и о снятии им копии с него». Так как речь шла о документах, посланных в 1880 г. П. Аксельродом из России в Женеву, то Драгоманов считал, что П. Аксельрод должен был выступить в защиту его против «клеветы» (см. ниже, примечание 9-ое ко 2-ому письму С. Кравчинского П. Аксельроду).
[xii] П. Аксельрод не разделял украинофильских взглядов М. Драгоманова и, в частности, относился скептически к его стремлению создать украинский литературный язык.
[xiii] Украинской литературы.
[xiv] «Перед Вашим приездом» — то есть, перед приездом П. Аксельрода в Одессу в 1878 г. Речь идет об украинской группе Андреевского, Малеванного, Шульгина и др. (1878 г). Группа предполагала организовать собственную нелегальную типографию, для чего приобрела необходимый инвентарь; о передаче последнего (после ареста руководителей группы) русским революционерам П. Аксельрод вел переговоры с уцелевшими членами группы (см. «Былое», 1907, № 7, стр. 148; ср. также воспоминания Овсяннико-Куликовского).
[xv] Н. Н. Колодкевич (1851—1883) — революционер, лаврист в начале 70-х годов, позже участник Общества «Земля и Воля», после раскола 1879 г. выдающийся член Исполнительного Комитета партии «Народной Воли»; в 1882 г., по делу «20 народовольцев», приговорен к смертной казни; получил замену казни бессрочной каторгой; умер в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. М. Драгоманов ставит в вину Колодкевичу, что будучи украинцем по происхождению, он отдал все свои силы общерусской революционной борьбе.
[xvi] Ант. Березовский польский революционер, — в 1867 г. покушался на Александра II-го во время пребывания его в Париже. Французским судом приговорен к бессрочной каторге. М. Драгоманов сочувственно относился к покушению Березовского, так как видел в нем выступление польского патриота против тирана, угнетающего его родину (ср. статью М. Драгоманова «К биографии А. И. Желябова» в № 39 «Вольного Слова»).
[xvii] Александра Николаевича, т. е. Александра II. И.
[xviii] К Украине и ее населению.
[xix] Тар. Григ. Шевченко (1814—1861 г.) — великий народный поэт Украины.
[xx] Здесь М. Драгоманов перечисляет противников украинофильства, причем умышленно объединяет охранителей-реакционеров и прогрессивных и даже революционных деятелей, которые выступали против украинофильства по совершенно различным мотивам.
«III Отделение Собственной Его Имп. Величества Канцелярии» ведало политической полицией. Упразднено в 1880 г. (при Лорис-Меликове), причем его функции перешли к Департаменту Полиции.
«Киевлянин» — реакционная газета, выходившая в Киеве.
Виссар. Григ. Белинский (1809—1848 г.) — великий критик и публицист. М. Драгоманов называет его здесь, по-видимому, имея в виду его неодобрительный отзыв о первой книге Т. Г. Шевченко.
«Вперед» — журнал и газета социально-революционного направления, выходившие в 1873—1877 г. г. под редакцией П. Лаврова, сначала в Цюрихе, затем в Лондоне.