ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРѢНІЕ.
[править]Иногда случается, что неполная истина приводитъ къ большимъ ошибкамъ въ теоретическомъ отношеніи и къ печальнымъ практическимъ результатамъ въ томъ случаѣ, когда эту неполную истину задумаютъ примѣнять въ жизни безъ всякихъ ограниченій и безъ повѣрки. Къ числу подобныхъ полуистинъ мы относимъ утвержденіе, что исторія народа создается самимъ народомъ, что ни великіе люди, ни меньшинство, ни правительство не имѣютъ значительнаго и длящагося вліянія на историческія судьбы племенъ и государствъ. На нашихъ глазахъ происходятъ событія, опровергающія этотъ взглядъ, эту оптимистическую увѣренность, что исторія совершается по волѣ, хотя бы и неопредѣленной, народнаго большинства, что государство складывается и дѣйствуетъ въ интересахъ такого большинства. Еслибъ была обнародована вся дипломатическая переписка со временъ вѣнскаго конгресса до нашихъ дней, еслибъ были напечатаны всѣ тайные договоры, сдѣлки и сообщенія, то, навѣрное, оказалось бы, что многое и многое и въ международныхъ отношеніяхъ, и во внутренней жизни европейскихъ державъ происходило въ угоду властнаго меньшинства, въ прямой ущербъ истиннымъ потребностяхъ народныхъ массъ. Но и того, что изъ этой закулисной исторической игры стадо извѣстно публикѣ, достаточно для того, чтобъ оцѣнить и главные моменты исторической драмы, смѣнявшейся комическими эпизодами, и главныхъ историческихъ артистовъ. Занесемъ въ нашу хронику одинъ изъ любопытныхъ въ этомъ отношеніи фактовъ.
Европѣ извѣстно, что въ послѣднія двадцать лѣтъ иностранная политика Австро-Венгріи складывается подъ преобладающимъ давленіемъ мадьяръ, — и въ этомъ увѣренъ и самъ венгерскій народъ. Съ точки зрѣнія послѣдняго, необходимо избѣгать количественнаго и качественнаго усиленія въ габсбургской монархіи славянскихъ народностей. Поэтому мадьяры, стремясь подчинить, напримѣръ, Сербію руководительству Австро-Венгріи, рѣшительно возстали бы противъ ея включенія въ составъ имперскихъ земель. Точно такъ же возстали они и противъ присоединенія къ Австро-Венгріи Босніи и Герцеговины. Тѣмъ не менѣе, это присоединеніе состоялось, и, какъ показали нескромныя разоблаченія Nordeutsche Allgemeine Zeitung, соглашеніе на этотъ счетъ между Россіей и Австріей произошло еще до русско-турецкой войны, до печальной памяти берлинскаго конгресса, передавшаго Австріи миссію умиротворенія Босніи и Герцеговины. Къ сожалѣнію, императоръ Францъ-Іосифъ воспрепятствовалъ графу Андраши, тогдашнему австро-венгерскому министру иностранныхъ дѣлъ, выступить противъ разоблаченій газеты князя Бисмарка съ собственными разоблаченіями, и, такимъ образомъ, много поучительныхъ подробностей купли-продажи нѣкоторыхъ территорій и народностей останутся покуда неизвѣстными.
Канцлеръ Германской имперіи, разсказывая въ своей газетѣ о попыткахъ князя Горчакова вступить въ прямые переговоры съ Австро-Венгріей, минуя «честнаго маклера», очевидно, имѣетъ цѣлью доказать, кону слѣдуетъ, какъ ошибался канцлеръ Россійской имперіи, какъ онъ плохо понималъ русскіе интересы и какъ неправильно цѣнилъ силу и дружбу Германской имперіи. Нѣтъ сомнѣнія, что князь Горчаковъ иногда ошибался, какъ невольно ошибается всякій государственный человѣкъ, недостаточно контролируемый общественнымъ мнѣніемъ. Живой примѣръ въ этомъ отношеніи представляетъ самъ князь Бисмаркъ, несомнѣнно величайшій изъ современныхъ дипломатовъ, который, однако, оставитъ своему преемнику крайне тяжелое бремя запутанныхъ и международныхъ, и внутреннихъ отношеній. Но ошибался ли князь Горчаковъ, не довѣряя германскому канцлеру, стараясь освободить русскую политику отъ дружескихъ услугъ и указаній вождя европейскаго милитаризма, — это еще вопросъ, на который большинство русской печати не задумается отвѣтить отрицательно. Быть можетъ, въ закулисной борьбѣ двухъ канцлеровъ не малую роль играло личное соперничество, быть можетъ, князь Горчаковъ не оказался достаточно сильнымъ и ловкимъ соперникомъ князю Бисмарку, — событія косвенно подтверждаютъ это предположеніе, но самая борьба несомнѣнно соотвѣтствовала истиннымъ русскимъ интересамъ.
Не менѣе «нескромны» и не менѣе поучительны разоблаченія бывшаго французскаго посла въ Петербургѣ, Ле-Фло, — разоблаченія, такъ сказать, параллельныя берлинскимъ. Теперь стало доказаннымъ, что князь Бисмаркъ дѣйствительно замышлялъ новое нашествіе и новый разгромъ Франціи и искалъ для этого поддержки въ Петербургѣ, великодушно предоставляя намъ полный просторъ на Балканскомъ полуостровѣ, то-есть войну съ Турціей, Австро-Венгріей и Великобританіей. Покойный Государь и русская дипломатія не пошли въ ловушку, крупное историческое насиліе было предотвращено, — и отсюда естественно недовольство князя Бисмарка, не успѣвшаго увѣнчать зданія гогенцоллериской казармы. Norddeutsche Allgemeine Zeitung считаетъ, однако, возможнымъ въ самыхъ рѣшительныхъ выраженіяхъ опровергать «старую, неоднократно уже опровергнутую басню», то-есть дѣйствительное намѣреніе германскаго правительства напасть въ 1875 году на Французскую республику. Ложь, какъ извѣстно, есть первородный дипломатическій грѣхъ, и газеты сообщаютъ, что князь Бисмаркъ поручилъ германскому послу бъ Вѣнѣ «конфиденціально» извиниться передъ графомъ Андраши за тѣ разоблаченія, которыя появились въ органѣ имперскаго канцлера, якобы безъ вѣдома и согласія самого канцлера.
И такъ, по нашему мнѣнію, несомнѣнно, что Боснія и Герцеговина заняты Австро-Венгріей вопреки волѣ мадьярскаго народа, что въ 1875 году едва не разразилась новая и страшная война между Франціей и Германіей, хотя ни нѣмецкій, ни, тѣмъ болѣе, французскій народъ ея вовсе не желали. Стало быть, благодушное отношеніе къ историческимъ событіямъ, кандидовская увѣренность въ томъ, что въ этомъ лучшемъ изъ міровъ все совершается по народной водѣ, по меньшей мѣрѣ требуетъ многихъ исключеній и большихъ оговорокъ. Необходимо признать, что разъ сложившаяся форма государственной жизни организуетъ опредѣленныя общественныя группы и можетъ вліять либо благотворнымъ, либо пагубнымъ образомъ на ростъ народнаго самосознанія и благосостоянія трудовыхъ массъ. Тѣ дипломатическія разоблаченія, о которыхъ мы говорили, сослужатъ, надо надѣяться, добрую службу и нашей дипломатіи и предохранятъ ее отъ повторенія ошибокъ. Какъ это ни странно, но дипломатическіе документы, покуда они остаются извѣстными только дипломатамъ, не научаютъ этихъ послѣднихъ ничему; напечатанная же тайная переписка производитъ иной разъ отрезвляющее дѣйствіе, возбуждаетъ толки, опроверженія и полупрозрачныя заявленія, что теперь ужь дѣло пойдетъ иначе. Оказывается, между прочимъ, что представлялась возможность отдѣлить Австро-Венгрію отъ Германіи, сблизить ее съ Россіей. Для насъ, по недостатку обнародованныхъ документовъ, не ясно, на чемъ именно основывала русская дипломатія свои предположенія, какіе именно общіе интересы могли послужить въ ея глазахъ основаніемъ для прочнаго соглашенія двухъ державъ. Повидимому, дѣло шло на почвѣ пресловутаго разграниченія сферъ: предоставивъ подъ вліяніе или прямо подъ власть Австро-Венгріи Герцеговину, Боснію и Сербію, наши дипломаты разсчитывали на это вліяніе и власть по отношенію къ теперешней Болгаріи, Черногоріи и Македоніи. Всѣ подобнаго рода механическіе разсчеты, при которыхъ не принимаются во вниманіе существенные интересы живыхъ племенъ, ведутъ только къ напрасной тратѣ государственныхъ силъ и порождаютъ впослѣдствіи трудно устранимыя осложненія. Яркое доказательство этого мы видимъ на современномъ положеніи Сербіи и Болгаріи. Бронѣ того, сама Австро-Венгрія находится въ состояніи неустойчиваго равновѣсія. Послѣ несчастныхъ войнъ 1859 и 1866 годовъ она покончила съ едва не погубившею ее меттерниховскою системой и отказалась отъ обветшалаго бюрократическаго строя, но дуализмъ, предоставившій въ одной половинѣ имперіи господство нѣмцамъ, въ другой — мадьярамъ, не могъ обновить государства, большая часть населенія котораго состоитъ изъ славянскихъ племенъ. Венграмъ не мало хлопотъ причиняютъ стремленія хорватовъ къ автономіи, а славяне цислейтанскіе, въ особенности чехи и поляки, рѣшительно не допускаютъ нѣмцевъ попрежнему господствовать надъ ними. Вожди австрійскихъ нѣмцевъ продолжаютъ поэтому вопіять противъ кабинета графа Таафе. Такъ, въ одномъ изъ майскихъ засѣданій цислейтанской палаты депутатовъ Кноцъ рѣзко нападалъ на министерство за уступки славянамъ и торжественно указывалъ на то, что нѣмцы Германской имперіи начинаютъ все живѣе и живѣе чувствовать «страданія» австрійскихъ нѣмцевъ. Великая германсш нація, — восклицалъ Кноцъ, — не позволитъ, чтобы въ старой германскоі области творилось надъ нѣмцами славянское насиліе. А это мнимое насиліе заключается въ томъ, что чехи добиваются и отчасти добилась равноправности своего языка съ нѣмецкимъ въ управленіи и судѣ ихъ роднаго края. Мы, австрійскіе нѣмцы, — продолжалъ Кноцъ, — будемъ исполнять свою національную задачу, сильные сознаніемъ, что составляемъ часть великаго германскаго тѣла, которое не можетъ на долгое время отказаться отъ насъ. И рѣчь Кноца была покрыта бурными рукоплесканіями довольно многочисленной группы его единомышленниковъ въ парламентѣ. Хотя оффиціозная печать (Fremdenblatt, Presse), выражая порицаніе Кноцу, старается всячески умалить его личное значеніе я значеніе той партіи, къ которой онъ принадлежитъ, однако, эти усилія не могутъ никого ввести въ заблужденіе; австрійскіе нѣмцы, — ихъ большинство, — дѣйствительно мечтаютъ и даже стремятся къ возсоединеніи съ Германіей и не хотятъ примириться съ утратою господствующаго положенія въ Австро-Венгріи. Отдѣльные голоса людей, у которыхъ не за кружилась голова отъ кровавыхъ побѣдъ гогенцоллернской Германіи, которые не отреклись отъ гуманныхъ преданій старой Германіи, съ ея глубокою философскою мыслью, съ ея строгою наукой и свѣтлымъ искусствомъ, — эти немногочисленные голоса заглушаются свистомъ и крикомъ даже австро-нѣмецкихъ студентовъ. Такъ, слушатели Вѣнскаго университета устроили рядъ враждебныхъ и грубыхъ манифестацій профессору Маассену, который говорилъ въ парламентѣ, что уваженіе чужаго права, чужихъ особенностей составляетъ нѣмецкую доблесть. «Я знай очень хорошо, — прибавилъ профессоръ, — что эта доблесть въ послѣднее время ослабѣла. Великіе внѣшніе успѣхи, славныя войны ведутъ жъ тому, что большинство сбивается съ толку. Именно въ такихъ случая» на долю каждаго, кто не плыветъ по теченію, выпадаетъ обязанное!« стоять твердо и выступать за правду, хотя бы за это онъ и подвергался со стороны своихъ соотечественниковъ осужденію. Что все это значитъ передъ радостнымъ сознаніемъ, что спасена собственная свободная личность?» И противъ этихъ словъ рѣзво протестовали нѣмецкіе студенты Вѣнскаго университета, для которыхъ Бисмаркъ и Мольтке являются непреложными авторитетами въ вопросахъ права и нравственности! Признаки такого одичанія, къ великому сожалѣнію, еще не уменьшаются въ Германіи, общественная совѣсть, оглушенная громомъ побѣдъ и ослѣпленная блескомъ милитаризма, лишь слабо протестуетъ противъ системы, подрывающей народное благосостояніе, создавшей изъ Европы вооруженный лагерь. Надо подвинуться дальше на" Западъ, чтобы подмѣтить утѣшительныя явленія, но на этотъ разъ и во Франціи приходится упомянуть о событіяхъ довольно тревожнаго характера. Пало министерство Гобле-Буланже. Между имъ и бюджетною коммиссіей, а потомъ между кабинетомъ и большинствомъ палаты депутатовъ возникло серьезное разногласіе. Во имя мира и сокращенія расходовъ, министерство было свергнуто, и, послѣ долгихъ поисковъ, отказовъ и колебаній, образовался кабинетъ съ бывшимъ предсѣдателемъ бюджетной коммиссіи Рувье во главѣ. Рувье принадлежалъ въ партіи, которою руководилъ Гамбетта; другіе министры также оказываются такъ называемыми оппортюнистами. Миръ и сбереженія заслуживаютъ, конечно, полнѣйшаго сочувствія; но какою цѣною это пріобрѣтается, при чьей поддержкѣ? Разладъ между отдѣльными группами республиканскаго большинства далъ возможность поднять голову монархическо-реакціоннымъ фракціямъ, которыя торжествуютъ, обѣщая свою поддержку новому министерству. Рувье заявилъ въ палатѣ, что букетъ управлять страною, опираясь на республиканское большинство палаты депутатовъ. Но большинство это незначительно и непрочно: вся крайняя лѣвая, всѣ радикалы подъ предводительствомъ Клемансо, рѣзко выступаютъ противъ оппортюнистскаго кабинета, управлять же при содѣйствіи реакціонеровъ значитъ идти на уступки имъ. Само собою разумѣется, по благоразумный образъ дѣйствія можетъ предотвратить окончательный взрывъ между республиканскими партіями, которымъ могутъ воспользоваться только реакціонеры; но о благоразумномъ образѣ дѣйствія легко корить за тридевять земель, да и требуется онъ не только со стороны правительства, но и со стороны нынѣшней оппозиціи, то-есть радикально республиканскихъ группъ. Впрочемъ, быстрая смѣна министерствъ о сихъ поръ не вела за собою въ третьей республикѣ серьезныхъ перемѣнъ ни во внутреннемъ управленіи, ни въ международныхъ отношеніяхъ. Возвращеніе къ колоніальной политикѣ Жюля Ферри немыслимо, какъ потому, что общественное мнѣніе не допуститъ теперь правительство пускаться въ приключенія, такъ и потому, что теперь, кажется, французамъ и нечего больше захватывать въ другихъ частяхъ свѣта, Египетъ, на который прежде простиралось французское вліяніе, попалъ надолго въ англійскія руки. Какъ это послѣднее ни противорѣчитъ французскимъ интересамъ, начинать изъ-за Египта войну съ Великобританіей республика не станетъ, имѣя такого пріятнаго сосѣда на востокѣ, какъ бисмарковская Германія. Арестъ Шнебелэ показалъ, что съ этой стороны можно разсчитывать на самыя неожиданныя случайности[1]. Сама Англія также не имѣетъ основанія вызывать Францію на рѣшительный образъ дѣйствія. Конвенція, заключенная Друммондомъ Вольфомъ съ Портою относительно Египта, устанавливая въ немъ англійскій протекторатъ, не избавляетъ, конечно, британское правительство отъ затратъ и заботъ, чтобы удержать на Нилѣ и на Суэзскомъ каналѣ свое господствующее положеніе. Необходимость защиты Индіи поглощаетъ много англійскихъ силъ въ Азіи. Внутреннія отношенія въ Ирландія, а послѣднее время въ Валлисѣ, справедливо возбуждаютъ тревогу въ англійскомъ обществѣ. Въ теченіе очень долгаго времени жители Валлиса платили десятину въ пользу англиканскаго духовенства. Между тѣмъ, изъ 1.574,000 жителей этого княжества 1.100,000 человѣкъ принадлежать не къ англиканской церкви, а къ диссидентскимъ сектамъ; кромѣ того, въ княжествѣ не мало и католиковъ. Только теперь валлисцы пришли къ убѣжденію, что поборы съ нихъ въ пользу чуждаго имъ духовенства не могутъ быть признаны справедливыми. Разъ убѣдившись въ этомъ, валлисцы, какъ добрые британцы, на-чисто отказались платить десятину. Между полицейскими властями, являвшимися для взысканія недоимокъ, и раздраженнымъ населеніемъ происходили довольно серьезныя схватки, которыя могутъ перейти въ очень опасное движеніе. Для консервативнаго кабинета, желающаго силою управлять въ Ирландіи, валлисскіе безпорядки являются особенно не въ пору. Въ виду растущаго народнаго самосознанія, становится все труднѣе и труднѣе отвлекать общественное вниманіе отъ вопросовъ соціальнаго переустройства и притягивать его къ честолюбивымъ внѣшнимъ замысламъ. А именно въ удачной, — съ точки зрѣнія національной гордости и своекорыстія, — международной политикѣ и крылась до сихъ поръ главная сила британскихъ торіевъ, когда ихъ партія достигала власти при парламентской формѣ правленія. Какъ и въ Германіи, при погонѣ за военною славой, за политическимъ могуществомъ, въ Англіи теперь приносятся въ жертву существенные интересы самоуправленія и народнаго благосостоянія. Механическая идея государственнаго единства тяжело давитъ самыя законныя стремленія ирландцевъ, и, разумѣется, въ концѣ-концовъ, подобный образъ дѣйствія достигаетъ прямо противуположныхъ результатовъ, то-есть ослабляетъ силу государства, устанавливая между населяющими его племенами, вмѣсто, такъ сказать, химическаго соединенія частицъ, одно ихъ механическое сцѣпленіе. Не подлежитъ никакому сомнѣнію, что Сѣверо-Американскіе Соединенные Штаты, гдѣ свободно живется каждой народности, представляютъ въ настоящее время гораздо болѣе государственной крѣпкости, чѣмъ управляемая консерваторами Великобританія. Гладстонъ искусно воспользовался безтактными дѣйствіями правительства лорда Солbсбюри въ Валлисѣ и отправился въ княжество для произнесенія политическихъ рѣчей. Газеты сообщаютъ, что поѣздка знаменитаго государственнаго человѣка оказалась истиннымъ тріумфальнымъ шествіемъ. Куда бы онъ ни появлялся въ Валлисѣ, повсюду населеніе устраивало ему шумныя и восторженныя встрѣчи. Де хватало вагоновъ по желѣзнымъ дорогамъ, чтобъ перевозить всѣхъ желавшихъ принимать участіе въ этихъ встрѣчахъ. 23 мая Гладстонъ говорилъ подъ открытымъ небомъ на собраніи, куда явилось до тридцати тысячъ человѣкъ. Темою рѣчи были ирландскій и валлійскій вопросы. Гладстонъ повторилъ, конечно, свои торжественныя заявленія противъ правительственнаго законопроекта, который имѣетъ цѣлью насильственными мѣрами задержать стремленіе ирландцевъ къ автономіи. Престарѣлый вождь англійскихъ либераловъ высказался, вмѣстѣ съ тѣмъ, противъ десятины, сбираемой съ валлійцевъ въ пользу англиканскаго духовенства, и за отмѣну государственнаго значенія англиканской церкви, какъ несоотвѣтствующаго современному началу отдѣленія государства отъ церкви, — тому началу, которое обезпечиваетъ достоинство и государства, и церкви, предоставляя свободу каждому вѣроисповѣданію. Къ сожалѣнію, преклонный возрастъ великаго министра не даетъ возможности разсчитывать на продолжительность его плодотворной дѣятельности, а среди англійскихъ либераловъ нѣтъ лица, вполнѣ способнаго замѣнить Гладстона. Конечно, въ такъ высоко развитой въ политическомъ отношеніи странѣ, какъ Великобританія, даже наиболѣе геніальные общественные дѣятели не могутъ имѣть, вообще говоря, рѣшающаго значенія; но въ трудные и запутанные историческіе моменты роль человѣка, пользующагося громаднымъ нравственнымъ авторитетомъ, становится необыкновенно велика. Въ нашихъ глазахъ, не подлежитъ сомнѣнію, что ближайшія судьбы Англіи и Ирландіи были бы совсѣмъ иныя, не будь Гладстона и Парнелля. При благопріятныхъ общественныхъ условіяхъ, политическимъ дѣятелямъ выпадаетъ такая же творческая роль, какъ и художникамъ. Они воплощаютъ опредѣленную идею въ государственныя учрежденія, сближаютъ общественные элементы, и въ результатѣ получаются формы гражданскихъ отношеній, одухотворенныя гуманною мыслью и яснымъ соображеніемъ народнаго блага. Творческая работа государственныхъ людей прекращается, ихъ плодотворное вліяніе смѣняется большимъ вредомъ, когда, вмѣсто требованій жизненной свободы, такой государственный человѣкъ начнетъ руководствоваться какими-либо односторонними соображеніями преходящаго характера или исключительными интересами какихъ-либо отдѣльныхъ классовъ или общественныхъ группъ. Въ подобныя ошибки впадаютъ, по нашему мнѣнію, лордъ Солисбюри и князь Бисмаркъ, начинающій, повидимому, опять шептать обаятельныя слова на ушко русской дипломатія. Не изъ того, однако, не слѣдуетъ, чтобы наше правительство на этотъ разъ заслушалось берлинскаго честнаго маклера. Сдержанное, выжидательное положеніе и общеевропейскій миръ, какъ верховная цѣль, попрежнему, составляютъ насущную потребность русскаго народа.
Когда эта хроника была написана, телеграфъ принесъ извѣстіе о важномъ событіи въ Сербіи. Давно уже противъ короля Милана и министерства, во главѣ котораго долго стоялъ Гарашанинъ, велась борьба противниками подчиненія судебъ сербскаго народа личнымъ интересамъ короля и видамъ австро-венгерской политики. Поѣздка въ Россію королевы сербской съ наслѣдникомъ престола послужила новымъ доказательствомъ серьезности положенія вещей. Королева Наталія, русская понромсхожденію, не могла одобрить политики, враждебной Россіи, и оказалось, что дружественная намъ партія, наконецъ, восторжествовала. Министерство Гарашанина пало и главою новаго кабинета Миланъ принужденъ былъ назначить одного изъ наиболѣе замѣчательныхъ дѣятелей славянскаго освобожденія, Ристича. Этотъ поворотъ можетъ имѣть очень большое вліяніе на дальнѣйшій ходъ событій и, во всякомъ случаѣ, благопріятенъ усиленію на Балканскомъ полуостровѣ русскаго вліянія, если только наша дипломатія какими-либо неосторожными посягательствами на внутреннюю самостоятельность сербскаго народа не вызоветъ непріятныхъ и вредныхъ для Россіи осложненій.
- ↑ Обращаемъ вниманіе питателей, интересующихся юридическою стороной этого дѣла, на брошюру г. Эдуарда Клюнэ, члена института международнаго права: Questions de droit relatives à l’incident franco-allemand de Pagny (affaire Schnaebele).