ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРѢНІЕ.
[править]Пятидесятилѣтній юбилей царствованія королевы Викторіи, о празднованіи котораго подробно сообщали газеты, вызвалъ въ англійской и континентальной печати многочисленныя и разнообразныя сужденія объ англійской политикѣ въ теченіе этого полувѣка. Наиболѣе благопріятными являются, конечно, отзывы нѣмецкихъ газетъ. Королева Викторія всегда благоволила къ Германіи. Извѣстны ея дружескія отношенія къ принцу Александру Баттенбергу, братъ котораго вступилъ въ близкую родственную связь съ британскимъ царствующимъ домомъ. къ вашему отечеству королева Викторія, произведенная покойнымъ лордомъ Биконсфильдомъ въ индійскую императрицу, никогда не чувствовала симпатіи и нерѣдко обнаруживала явно-враждебное отношеніе. Къ счастію, несмотря на личныя усилія королевы, власть въ Англіи часто ускользали изъ рукъ консерваторовъ и переходила къ либераламъ. Когда во главѣ министерства становился нелюбимый индійскою императрицей Гладстонъ, отношенія между Россіей и Великобританіей немедленно улучшались, а въ самой Англіи начинались глубокія и плодотворныя преобразованія. Теперь же, къ торжественному празднованію юбилея, какъ разъ подоспѣлъ изготовленный лордомъ Солисбюри принудительный ирландскій билль. Этотъ законодательный актъ рѣдкаго эгоизма и рѣдкой для англійскихъ государственныхъ людей близорукости вызываетъ негодованіе не только среди ирландскаго народа, но и въ рядахъ англійскихъ либераловъ, за исключеніемъ сторонниковъ Чемберлена и Гартингтона, изъ которыхъ одни увлечены честолюбіемъ, другіе находятся подъ вліяніемъ аристократическихъ опасеній и чрезмѣрной національной гордости. Естественно, что ирландцы въ юбилейномъ торжествѣ участія не принимала кромѣ оффиціально-вынужденнаго. Ирландскіе депутаты британскаго парламента совершенно отказались парадировать на праздникѣ, совпадающемъ со днями новыхъ тревогъ для ирландскаго народа, новыхъ насилій надъ нимъ. Ирландскія газеты откровенно говорили, что пятидесятилѣтнее царствованіе королевы Викторіи доказало, что англичане неспособны управлять Ирландіей, потому что пріостанавливать дѣйствіе суха присяжныхъ, стѣснять свободу печати и прибѣгать къ другимъ стѣснительнымъ мѣрамъ значитъ не управлять страною, а подавлять ее. «Мы не хотимъ, — писала одна изъ ирландскихъ газетъ, — раздѣлять вашей радости въ то время, когда свобода ирландцевъ попирается ногами; мы не хотимъ скрѣплять тѣхъ позорныхъ узъ, которыя превратили милліоны нашихъ соотечественниковъ въ нищихъ и приведи къ отчаянію всѣхъ насъ. Какъ могъ ирландскій народъ праздновать юбилей того царствованія, которое связано съ уничтоженіемъ всего, что могло содѣйствовать преуспѣянію и благоденствію ирландцевъ? Единственный лучъ надежды, озарившій Ирландію въ царствованіе королевы Викторіи, это — благородный билль, предложенный въ прошломъ году Гладстономъ. Въ настоящее время мы переживаемъ кризисъ, который грозитъ сокрушить свободу ирландцевъ, заклеймить будущія поколѣнія позоромъ рабства, похитить у нихъ всѣ признаки индивидуальной свободы, которую англичане берегутъ какъ ковчегъ ихъ безопасности, — словомъ, отмѣнить конституцію при помощи закона самаго противуконституціоннаго въ лѣтописяхъ англійской тираніи. Было бы странно, если бы ирландцы торжествовали въ такое время» (Русскія Вѣдомости, № 165).
Въ виду возростающаго раздраженія въ Ирландіи и сильнаго неудовольствія въ самой Англіи, консервативный кабинетъ спѣшитъ провести направленный противъ ирландской свободы билль, отказываясь опредѣлить даже срокъ дѣйствія этого несправедливаго и жестокаго закона. Можно надѣяться, что срокъ этотъ окажется непродолжительнымъ. Какъ на одинъ изъ признаковъ того, что гладстоніанцы не только не теряютъ подъ собою почвы, а даже усиливаются, нельзя не указать на недавніе выборы въ Скальдингѣ (Линкольнширъ) и Ковентри. Консервативвые депутаты этого округа возведены въ званіе пэра, а на ихъ мѣсто въ палату общинъ избиратели послали либераловъ Галлея-Стюарта и Баілантина. Лордъ Чорчилль предостерегаетъ поэтому консерваторовъ и отщепенцевъ, пошедшихъ за Чемберленомъ и Гартингтономъ, и требуетъ напряженной энергіи въ борьбѣ съ гладстоніанцами. Лордъ Солисбюри готовъ, повидимому, вступить въ соглашеніе и съ папскимъ престоломъ, чтобы вызвать его вмѣшательство въ ирландскія дѣла. Иностранныя газеты сообщаютъ, однако, что ирландское духовенство, съ кардиналомъ Маннингомъ во главѣ, убѣждено въ нецѣлесообразности обращенія Льва XIII съ какимъ-либо заявленіемъ въ пользу торійскаго кабинета. Несмотря на горячую преданность большинства ирландскаго народа римско-католической церкви, примирительнымъ словамъ папы не оказало бы повиновенія населеніе, раздраженное преслѣдованіями лэндлордовъ и англійской администраціи. Осторожный Левъ XIII едва ли рѣшится на рискованный шагъ. Онъ съумѣлъ выждать время и заставить князя Бисмарка пойти на очень важныя уступки, заставлять же ирландскій народъ дѣлать уступка англійскому правительству вовсе не соотвѣтствуетъ интересамъ панскаго престола. Какой аквввалентъ могъ бы представить лордъ Солисбюри Льву XIII за утрату или, по крайней мѣрѣ, значительное ослабленіе симпатій къ нему ирландскаго народа? О возстановленіи своей свѣтской власти нынѣшній папа мало думаетъ, повидимому, да Англія и не могла бы помочь ему въ этомъ отношеніи. Послѣднія извѣстія, проникшія въ печать, говорили, наоборотъ, о стремленіяхъ примирить итальянское королевство съ папскимъ престоломъ. Папская иллокуція 23 мая н. с. возбудила много толковъ, надеждъ и опасеній относительно этого примиренія. «Да послужитъ, — говорилъ папа, — наша забота объ общемъ мирѣ всѣхъ народовъ и на пользу столь тѣсными узами связанной съ папствомъ и столь дорогой намъ Италіи. Мы, съ своей стороны, давно и живѣйшимъ образомъ желаемъ, чтобы миръ и спокойствіе вошли въ души всѣхъ итальянцевъ, чтобы устранена была злосчастная распря съ римскимъ папствомъ, конечно, съ соблюденіемъ справедливости и достоинства апостолическаго престола, нарушенныхъ, впрочемъ, не по винѣ народа. Естественный путь къ такому замиренію — установленіе положенія дѣдъ, при которомъ римскій первосвященникъ не былъ бы подчиненъ ничьей власти и пользовался бы подобающею полною и истинною свободой. При вѣрномъ взглядѣ на дѣло очевидно, что итальянское государство отъ этого не только не потерпѣло бы никакого ущерба, но пріобрѣло бы этимъ значительное подспорье для своего блага и процвѣтанія».
Эти слова Льва XIII вызвали преувеличенныя надежды со стороны многочисленныхъ группъ и либеральнаго, и консервативнаго лагеря. Убѣжденные защитники итальянскаго единства, не порвавшіе своихъ религіозныхъ отношеній съ римско-католическою церковью, не могутъ не испытывать тягостнаго разлада вслѣдствіе непріязненныхъ отношеній между Ватиканомъ и Квириналомъ. Примирительныя слова папской аллокуціы были истолкованы ими такимъ образомъ, что папскій престолъ вступаетъ на путь открытаго признанія совершившагося факта, то-есть утраты папою свѣтской власти и образованія единой Италіи. Оффиціозный органъ Ватикана, Osservatore Romano, поспѣшилъ, однако, разсѣять недоразумѣнія, объяснивши, что папа вовсе не думаетъ идти на какія бы то ни было уступки. Temps замѣчаетъ по этому поводу, что Левъ XIII, такъ ловко воспользовавшійся ошибками внутренней политики князя Бисмарка, чтобы властно вмѣшаться въ германскія дѣда, разсчитываетъ, вѣроятно, оказать при помощи Германіи давленіе на Италію. Но этотъ разсчетъ неоснователенъ. Ватиканъ и Квириналъ служатъ представителями двухъ противуположныхъ началъ, примиреніе между которыми невозможно. Современное государство не можетъ отказаться отъ принципа отдѣленія церкви отъ государства, отъ религіозной свободы, а римско-католическая церковь не уменьшаетъ своихъ притязаній руководить и политическими судьбами народовъ. Превращеніе Рима въ столицу конституціоннаго королества нанесло, конечно, сильный ударъ обаянію папской власти; но вѣками сложившееся въ искусную организацію католическое духовенство представляетъ еще грозную силу, съ которою приходится считаться почти всѣмъ европейскимъ правительствамъ. Бонги, въ рижской Nuova Antologia, пишетъ, что примиреніе папства съ Италіей было бы полезно для обояхъ, но онъ рѣшительно возстаетъ противъ пожертвованія апостолическому престолу какой-либо части итальянской государственной территоріи или какой-либо доли пріобрѣтенной итальянскихъ народомъ свободы. А при такихъ условіяхъ въ чемъ же будетъ состоять примиреніе съ непогрѣшимымъ главою римско-католической церкви? Церковь эта является носительницею средневѣковыхъ воззрѣній, она не терпитъ свободной мысли, она проклинаетъ научныя открытія и теорія и стремится превратить государства въ послушное орудіе теократическихъ стремленій. Намъ приходилось уже приводить новые примѣры въ доказательство старой истины о томъ, съ какимъ искусствомъ и настойчивостью борется католическое духовенство въ разныхъ странахъ за вліяніе и на высшіе, правящіе классы, и на народныя массы. Въ одномъ случаѣ оно всѣми силами поощряетъ національныя стремленія, въ другомъ случаѣ горячо принимается за разрѣшеніе соціальнаго вопроса. Приведемъ нѣсколько цифръ, которыя покажутъ, какіе значительные результаты при этомъ достигаются. На празднованія пятнадцатой годовщины основанія во Франціи католическихъ рабочихъ кружковъ (Les cercles catholiques d’ouvriers) графъ де-Мёнъ сообщилъ, что такихъ кружковъ образовано уже около 400, изъ нихъ десять въ Парижѣ съ 3,000 рабочихъ. Кромѣ того, этому католическому союзу удалось захватить въ свои руки до полутораста профессіональныхъ и земледѣльческихъ синдикатовъ. Ораторъ произнесъ затѣмъ на упомянутомъ собраніи длинную рѣчь, доказывая необходимость организовать къ столѣтію французской революціи большую римско-католическую манифестацію. Де-Мёнъ пытался убѣдить, что революція ничего не дала рабочему классу, кромѣ политической свободы, изъ которой рабочій извлекаетъ будто бы ничтожную пользу. Всякое государство, восклицалъ вождь французскихъ ультрамонтановъ, всякая форма правленія осуждена на гибель, если правительство не становится покорнымъ слугою римско-католической церкви.
Въ счастію, такихъ покорныхъ слугъ въ Европѣ не обрѣтается, хотя вліяніе папскаго престола все еще чрезмѣрно велико въ Австрія, напримѣръ, въ Испаніи, при нынѣшнемъ консервативномъ кабинетѣ въ Бельгіи, и чувствуется даже въ государствахъ, гдѣ преобладающее большинство населенія принадлежитъ не къ римско-католической церкви. Прусскій ландтагъ принялъ недавно правительственный законопроектъ, отмѣнившій всѣ главныя постановленія знаменитыхъ майскихъ законовъ, направленныхъ княземъ Бисмаркомъ противъ папскаго престола. Прусское государство снова отреклось отъ права контролировать назначеніе на духовныя должности; оно опять разрѣшило возвращеніе въ Пруссію монашескихъ орденовъ и т. п.; логика вещей привела въ Каноссу канцлера гогенцоллериской имперіи. Создавши въ центрѣ Европы грозную военную державу, приходится жертвовать ради ея сохраненія лучшими преданіями просвѣщенной Германіи и вступать въ союзъ съ такими силами, которыя, въ свою очередь, заинтересованы въ застоѣ свободнаго изслѣдованія и свободной общественной жизни. До чего господствующій въ Германіи милитаризмъ извращаетъ основныя требованія справедливости и здраваго смысла, показываетъ дѣло Гинце. Отставной майоръ Гинце давно уже принимаетъ участіе въ парламентской дѣятельности и принадлежитъ къ партіи свободномыслящихъ (прогрессистовъ). Въ новый рейхстагъ онъ не былъ избранъ. Военное министерство, воспользовавшись этою неудачей, привлекло Гинце къ военному суду чести на слѣдующемъ основаніи. Майоръ-прогрессистъ былъ въ 1884 году оскорбленъ какимъ-то господиномъ и не вызвалъ его на дуэль, а обратился въ общій для всѣхъ гражданъ судъ. Затѣмъ Гинце въ распущенномъ рейхстагѣ и на общественныхъ собраніяхъ нерѣдко говорилъ противъ политики князя Бисмарка вообще и противъ военнаго септенната въ частности. Судъ чести запретилъ отставному майору Гинце носить военную форму и исключилъ его изъ офицерскаго списка.
По сообщеніямъ нѣмецкихъ газетъ, очевидно, что въ лицѣ Гинце привлечена была къ отвѣтственности оппозиція новому усиленію милитаризма, что майоръ-прогрессистъ подвергнулся карѣ именно за свои политическія убѣжденія. Но, въ такомъ случаѣ, зачѣмъ же предоставляются человѣку политическія права? Если солдатъ и офицеръ, не состоящіе на дѣйствительной службѣ, могутъ (и должны) быть избирателями и депутатами, то почему же они не могутъ принадлежать къ той или другой изъ многочисленныхъ партій германскаго рейхстага? При существованіи всеобщей подачи голосовъ и всеобщей воинской повинности ясно, что въ числѣ избирателей не можетъ не быть значительнаго и все болѣе и болѣе возростающаго числа бывшихъ военныхъ. Устранить ихъ, стало быть, отъ участія въ политической жизни своего отечества невозможно, навязать же имъ всѣмъ угодныя князю Бисмарку убѣжденія по меньшей мѣрѣ нелѣпо. Тѣмъ не менѣе, попытки въ этомъ направленіи дѣлаются. Нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что современные нѣмецкіе порядки не возбуждаютъ въ насъ никакого сочувствія, что старое и вполнѣ законное уваженіе въ германской научной мысли и къ германскому художественному творчеству не усиливается, а ослабѣваетъ въ русскомъ обществѣ. Мы не раздѣляемъ злорадства, съ которымъ иной разъ отмѣчаются темныя явленія нѣмецкой жизни. Простой разсчетъ говоритъ, что въ жизни европейскихъ народовъ невзгоды одного отражаются пагубнымъ образомъ на другихъ, что ростъ милитаризма въ Германія обусловливаетъ его усиленіе и повсюду въ нашей части свѣта. Но злорадства, о которомъ мы упомянули, больше въ нѣмецкой, чѣмъ въ русской печати. Германскія газеты съ наслажденіемъ указываютъ на многіе недостатки нашего общественнаго строя; онѣ радостно подчеркиваютъ неудачи нашей дипломатіи и въ тѣхъ случаяхъ, когда нашъ успѣхъ ни въ чекъ не задѣлъ бы германскихъ интересовъ. Вотъ если бы Россія двинулась на буксирѣ имперскаго канцлера, тогда бы мы услышали не мало похвалъ. Мысль о союзѣ Россіи съ Франціей раздражаетъ германское общественное мнѣніе, и даже такая газета, какъ Frankfurter Zeitung, видитъ въ каждомъ согласномъ дѣйствіи нашего правительства и правительства Французской республики штриху противъ Германіи. Много злобныхъ замѣчаній раздалось по нашему адресу и вслѣдствіе протеста русскаго и французскаго пословъ въ Константинополѣ противъ англо-турецкаго соглашенія относительно Египта. И Россія, и Франція высказались противъ сепаратной конвенціи въ вопросѣ общеевропейскаго значенія. Обѣ эти державы не желаютъ признать за Великобританіей господствующаго положенія въ Египтѣ. Противъ конвенціи въ самой Англіи рѣшительно высказываются либералы, отвергающіе политику захвата и насилія. Какъ извѣстно, благодаря настояніямъ Россіи и Франціи, султанъ до сихъ поръ не ратификовалъ сочиненную Друммондомъ Вольфомъ конвенцію.
На основаніи всѣхъ фактовъ текущей жизни русское общественное мнѣніе не можетъ не относиться съ недовѣріемъ и антипатіей къ политикѣ князя Бисмарка. Политическій процессъ, недавно окончившійся въ Лейпцигѣ, служитъ новымъ подтвержденіемъ безпощадной жестокости и крайне узкаго національнаго эгоизма, которые отличаютъ нынѣшнихъ правителей нѣмецкаго народа. По справедливому замѣчанію Temps, въ Европѣ и въ самой Германіи лейпцигскій процессъ не называется иначе, какъ тенденціознымъ. Нѣсколько ельзасцевъ приговорены къ тюремнону заключенію за то, что принадлежали къ французской Лигѣ патріотовъ. Съ такимъ же основаніемъ, — говоритъ Temps, — французскіе суды могли бы подвергнуть наказанію всѣхъ нѣмцевъ, живущихъ во Франціи и принадлежащихъ къ нѣмецкимъ военнымъ кружкамъ. Хотѣли покарать не отдѣльныхъ лицъ, а весь Эльзасъ за выборы въ рейхстагъ, окончившіеся полнымъ пораженіемъ всѣхъ правительственныхъ кандидатовъ. Новый законъ, проведенный въ рейхстагѣ и отмѣнившій въ несчастной провинціи избранія мэровъ, не въ состояніи, конечно, увеличить въ жителяхъ Эльзаса любви и уваженія къ завоевателямъ. Temps прибавляетъ, что не только честь, но и прямой интересъ требовали отъ Германіи милосердія и великодушія[1]. Но этими свойствами современные нѣмцы отличаются въ весьма слабой степени. Долгое время въ Германіи цвѣла умственная жизнь, создавались великія произведенія науки и искусства. За то не было единой Германіи. Стремленіе къ созданію крѣпкой связи между отдѣльными частями отечества шло и съ юго-запада, и съ сѣверо-востока. Побѣдило послѣднее теченіе, и Пруссія поглощаетъ теперь Германію. Какъ мѣщанинъ во дворянствѣ, нѣмцы особенно кичатся неожиданно для нихъ самихъ пріобрѣтенною репутаціей перваго военнаго государства въ Европѣ, и много добрыхъ нѣмецкихъ свойствъ заглушено этимъ милитаризмомъ. Будемъ надѣяться, что благотворный поворотъ не за горами.
Отмѣтимъ нѣсколько важныхъ фактовъ изъ внутренней жизни славянскихъ племенъ. Какъ извѣстно изъ газетъ, чехи задумали было торжественно отпраздновать юбилей своихъ Соколовъ, полу-гимнастическихъ, полу-военныхъ обществъ. Правительство сильно стѣснило программу празднествъ, опасаясь, вѣроятно, серьезныхъ столкновеній чеховъ съ богемскими нѣмцами. Но представители чешскихъ Соколовъ въ Сѣверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатахъ продолжали свое путешествіе и прибыли въ Прагу. Пріемъ имъ оказанъ самый торжественный и сердечный. Нельзя безъ волненія читать описаніе радостныхъ народныхъ демонстрацій въ честь американскихъ гостей, сохранившихъ живую и крѣпкую связь съ далекою родиной. Эти демонстраціи вышли особенно своевременными теперь, когда обострился расколъ между старо-чехами и младо-чехами. Намъ приходилось уже говорить о томъ, что нельзя признать нормальными нынѣшнія условія политической жизни чешскаго народа. Чтобъ отстоять и укрѣпить элементарныя національныя права, вожди чеховъ вступили въ союзъ съ чешскою аристократіей и духовенствомъ, съ одной стороны, съ австро-нѣмецкими клерикалами и консерваторами — со другой. Цѣною многихъ и тяжелыхъ уступокъ чешскому клубу австрійскаго парламента удалось добиться значительной доли національнаго самоуправленія. Союзъ, повторяемъ, былъ ненормаленъ, но едва ли Палацкій, Ригеръ и ихъ друзья совершили ошибку: по всей вѣроятности, безъ поддержки аристократовъ, съ графомъ Бламъ-Мартиницемъ во главѣ, и безъ содѣйствія клерикаловъ и консерваторовъ, чехи не получили бы ничего, такъ какъ австро-нѣмецкіе либералы и слышать не хотятъ о равноправности славянъ съ нѣмцами.
Младо-чехи, предводимые Грегромъ, отвергаютъ уступки и компромиссы. Справедливо указывая на опасности того пути, по которому идутъ старо-чехи, — этихъ опасностей не теряютъ изъ вида и вожди этой партіи, — младо-чехи не въ состояніи, однако, указать практическихъ средствъ и способовъ для достиженія національныхъ цѣлей инымъ путемъ. Личное честолюбіе и личные счеты играютъ, вѣроятно, нѣкоторую роль въ борьбѣ этихъ двухъ партій, раздѣлившихъ чешскій народъ, — далеко не поровну, надо замѣтить: на сторонѣ Ригера стоятъ шестьдесятъ депутатовъ рейхстага, на сторонѣ Грегра — только четыре. Тѣмъ не менѣе, ожесточенный раздоръ между старо-чехами и младо-чехами можетъ принести не мало вреда чешскому народу. Онъ ослабляетъ значеніе чеховъ, какъ политическаго фактора въ общей жизни Австро-Венгріи. Въ интересахъ славянскаго міра въ высшей степени желательно если не сліяніе это двухъ партій, — едва ли возможное, — то, по крайней мѣрѣ, не вражда мое ихъ другъ къ другу отношеніе. Покуда не достигнута главная національная задача, покуда чешскій народъ не добился вполнѣ достаточной автономіи и не обезпечилъ себя отъ стѣсненій и ограниченій, до тѣхъ поръ борьба изъ-за другихъ интересовъ и принциповъ должна, такъ сказать, лишь намѣчаться. Иначе можетъ произойти безцѣльная и вредна растрата силъ за дѣлежъ того достоянія, которое у побѣдителя все равно будетъ отнято въ случаѣ торжества нѣмецко-централизаторскихъ стремленій.
Подобныя же желанія вызываютъ въ русскомъ наблюдателѣ и болгарскія дѣла. Мы всегда относились съ полнымъ уваженіемъ къ правамъ болгарскаго народа. Мы понимаемъ чрезмѣрную щекотливость молодаго племени, только что призваннаго къ самостоятельной политической жизни и склоннаго поэтому иной ранъ въ вопросахъ совсѣмъ неважныхъ терять самообладаніе и оказывать несправедливость другому народу. Такую несправедливость болгары оказываютъ русскому народу. Нисколько не поступаясь національною автономіей, строго держась въ предѣлахъ конституціи, болгарское правительство могло бы сдѣлать нѣсколько уступокъ требованіямъ нашей дипломатіи. На ошибки послѣдней, съ равныхъ точекъ зрѣнія, указывала вся наша печать; но эти ошибки не составляютъ основанія относиться съ неуваженіемъ къ русскому народу, который въ дипломатическихъ ошибкахъ неповиненъ, а Болгарію, все-таки, освободилъ своею кровью и достояніемъ. Мы не видимъ, какіе интересы болгарскаго народа могли бы пострадать отъ его добраго отношенія къ русскому народу. Несомнѣнно, что, по ясному опредѣленію конституціи, нынѣшніе болгарскіе регенты не имѣли права занимать этихъ мѣстъ, за которыя по закону должны назначаться только бывшіе министры ил предсѣдатели высшаго судебнаго установленія. Зачѣмъ было имъ созывать опять великое собраніе и выбирать въ князья Фердинанда Кобургскаго? Этотъ нѣмецкій принцъ отвѣтилъ, правда, согласіемъ на избраніе, но съ слѣдующею оговоркой: онъ готовъ посвятить свою жизнь счастію и благоденствію болгарскаго народа, какъ только избраніе будетъ принято Портою и признано державами. Обезпечило ли регентство это признаніе? Если нѣтъ, — что почти несомнѣнно, — то князя у болгаръ опять не будетъ. Не лучше ли было бы регентамъ подать въ отставку, а новому регентству произвести и новые выборы въ великое собраніе? Это вполнѣ удовлетворило бы требованіямъ русской дипломатіи и не принесло бы никакого вреда политической самостоятельности болгарскаго народа. Конечно, избирательный періодъ вызвалъ бы агитацію, тревогу, быть можетъ, даже безпорядки; да развѣ теперешнее положеніе вещей не есть организованный безпорядокъ? Мы думаемъ, что извѣстія о томъ давленіи, колоній, которое производилось при выборахъ въ великое собраніе, о тѣхъ насильственныхъ средствахъ, которыя пускало въ ходъ нынѣшнее болгарское правительство, чтобы добиться выбора преданныхъ ему депутатовъ, — сильно преувеличены. Какая же была опасность дать народу возможность вновь подтвердить свою волю? Намъ кажется, — мы и прежде говорили объ этомъ, — что болгарскіе регенты слишкомъ далеко зашли въ своемъ сопротивленіи Россіи, слишкомъ надѣются на свои силы и на поддержку со стороны Великобританіи, Австро-Венгріи и Германіи. Во всякомъ случаѣ, русскому публицисту нельзя не пожалѣть о случившемся и нельзя не выразить искренняго желанія, чтобы добрыя отношенія между княжествомъ Болгарскимъ и нашимъ отечествомъ возстановились какъ можно скорѣе. Россія ничего не выиграетъ отъ ослабленія болгарскаго народа, свою очередь, и болгарскій народъ только расточаетъ свои силы во внутренней борьбѣ, опасной для его политическаго развитія, положительно вредной въ экономическомъ и финансовомъ отношеніяхъ. Само собою разумѣется, что такое печальное положеніе вещей создано не одними ошибками нашей дипломатіи, но и вліяніемъ консервативнаго англійскаго кабинета, а также дружескими услугами князя Бисмарка, для котораго невыгодны вполнѣ хорошія и прочныя отношенія Россіи къ славянамъ Балканскаго полуострова. Невыгодно для имперскаго канцлера и усиленіе русскаго вліянія въ Сербіи, ставшее возможнымъ благодаря тому, что во главѣ министерства опять появился Ристичъ. Конечна, всего болѣе задѣты этою перемѣной кабинета австро-венгерскіе интересы. Успокоительныхъ заявленій Ристича оказалось недостаточно, и король Юліанъ самъ отправился въ Вѣну, чтобъ оправдать свой образъ дѣйствія глазахъ австро-венгерскихъ государственныхъ людей и завѣрить ихъ, что отставка Гарашанина, вызванная общественнымъ мнѣніемъ Сербіи, не вызоветъ неблагопріятнаго для Австро-Венгріи измѣненія въ сербской политикѣ. Въ Вѣнѣ обласкали встревоженнаго собственною смѣлостью короля и признали, что смѣлость эта была вынужденною. Тѣмъ не менѣе, австрійская печать относится къ торжественнымъ заявленіямъ Милана съ большою осторожностью и не можетъ не выражать сожалѣнія, что Сербія настолько высвободилась отъ чрезмѣрной мадьяро-нѣмецкой опеки, тогда какъ, съ русской точки зрѣнія можно только пожелать усиленія самостоятельности всѣхъ славянскихъ племенъ.
- ↑ «Il ne serait pas seulement de son honneur, mais encore de son intérêt, de se montrer clemente et généreuse. Là où elle montre et dénonce des coupables, l’opinion de toute l’Europe ne Terra que des victimes».